Кроме того, Генриху приходилось убеждать свой собственный народ, не слишком склонный принимать под свое крыло чужеземных принцев. Если население не поддержит свадьбу, внутренние беспорядки сведут на нет все преимущества, которые Англия получит на международной арене.
Тайные переговоры мистера Фокса[7] стали причиной дальнейшей отсрочки свадьбы, поскольку Талейран заверял, что Франция увидит в этом браке еще один недружелюбный акт. Потому король Генрих обманывал общественное мнение ради безопасности до тех пор, пока переговоры окончательно не сорвались. Это заняло все лето следующего года, и король дал слово, что принцесса выйдет замуж в следующий Иванов день, поскольку усилия сохранить репутацию незамужней девушки оказались куда тяжелее, чем он себе представлял.
Наконец наследник согласился на помолвку. Принц Джейми, некогда ветреный противник семейных отношений, ныне сделался счастливым союзником принцессы Стефании, хотя отношения его с будущей невестой были скорее дружескими, чем романтическими. Датский королевский двор слыл одним из наиболее консервативных в Европе в смысле этикета, и принцессе разнообразные ограничения, похоже, изрядно надоели. Несмотря на все усилия короля Генриха и его придворных, принцесса стала предметом сплетен, и в каждом слухе о ее не всегда достойном поведении содержалось зерно истины.
Конечно, король Генрих был не прав, утверждая, что молва о принцессе полностью соответствует действительности.
— Слухи ходят такие, что, будь они истиной, вряд ли я получил бы письменные поручительства Альмака, — озабоченно заметил как-то король Генрих герцогу Уэссекскому.
— Но жене принца Джейми они вряд ли понадобятся, — лениво отозвался герцог. — И даже если патронессам она и в самом деле не по вкусу, то насчет «перелетных»[8] слухи не врут, ее радостно встречают повсюду, где она появляется.
Это было правдой. Именно приязнь толпы к принцессе усилила позиции короля Генриха при переговорах с Данией, поскольку принцесса завоевала сердца многих республиканцев. Ей очень нравились лондонцы, она обожала их развлечения, и люди платили ей той же монетой. Количество дурных стихов, посвященных ее сногсшибательному белокурому высочеству, было просто чудовищным, что в ответ порождало памфлеты и опровержения, пока не стало казаться, что весь Лондон погрузился в пучину стихотворства, что само по себе было куда более серьезной угрозой, как признался его милость герцог Уэссекский своему слуге, чем любая французская агрессия.
Но наконец все утряслось и была назначена дата бракосочетания. Посланцы из Дании, Испании, Пруссии, России и даже Китая заполонили столицу. Знать из английских колоний Нового Света и набобы Вест-Индской компании состязались в устройстве экзотических увеселений и для «перелетных», и для высшего света.
Наконец день настал.
— Сара, где ты? — нетерпеливо позвал герцог Уэссекский, расхаживая по коридору перед гардеробной жены.
Херриард-хаус в Ист-Энде, респектабельном районе Лондона, бурлил задолго до рассвета. Из-за столпотворения вокруг Вестминстерского аббатства супругам нужно было выехать из дома не позднее восьми утра, чтобы успеть на церемонию к часу. К тому же их светлости давали один из многочисленных обедов после свадебного, так что в доме, переполненном гостями и наемной прислугой, царил невообразимый хаос.
— Сара! — снова позвал Уэссекс, бесцеремонно распахнув дверь в комнату жены. — Где…
— Да здесь, конечно же. Где мне еще прикажешь быть? — ответила его супруга, почти заглушив гневный крик Нойли, камеристки ее светлости.
Уэссекс остановился, окинув взглядом мизансцену. Герцогиня сидела перед зеркалом, выпрямив спину и сверкая глазами. Ее легкие густые каштановые волосы в роскошном беспорядке рассыпались по плечам. Она смиренно терпела, пока парикмахерша занималась ее прической. Нойли разрывалась между своей госпожой, за туалетом которой надо было следить, и портнихой, которая делала последние стежки на серо-розовом мерцающем платье герцогини.
— Ты еще не одета? — воскликнул Уэссекс, хотя ответ был очевиден.
— Вам-то просто, милорд, надели форму — и готово! Мне бы такое счастье, — язвительно заметила Сара.
Его светлость Руперт Сен-Ив Дайер, герцог Уэссекский, майор, не раздумывая отказался бы от блестящей формы своего полка. Герцог был высок и строен, черноглаз, как его предки из рода Стюартов, и белокур, как его саксонские прародители. Уэссексы могли проследить свою родословную вплоть до веселого двора блистательной Реставрации, хотя первый герцог Уэссекский, чьей матерью была неуемная графиня Скатах, происходил из рода древнего и царственного. Все Дайеры были наделены каким-то холодным и безжалостным обаянием, и молодой герцог, с красотой острой, как сверкающий клинок, — многие из поклонников сравнивали его очарование с поцелуем гильотины — обладал им в избытке. Его светлость недавно женился, хотя у самого еще молоко на губах не обсохло, и говорили, что он по-прежнему связан какими-то интересами с конной гвардией, хотя что это за интересы, мало кто мог сказать. Много лет он числился в Одиннадцатом гусарском полку, а в прошлом году купил себе повышение в чине.
Но его служба была всего лишь прикрытием для тайной деятельности, и они с Сарой подумывали о том, что ему надо бы отказаться от военной карьеры. Правда, сейчас Уэссекс был рад, что пока сохранил свое звание. Голубой мундир с серебряными шнурками, алые лосины и сверкающие ботфорты с золотыми кисточками нравились ему куда больше придворного одеяния с герцогской короной и горностаевой мантией, предписанного обычаем для столь торжественных случаев.
Платье Сары представляло собой нечто пышное с фижмами, перьями, совершенно невообразимое с точки зрения нынешней моды, и в этом старинном одеянии, требуемом правилами жесткого придворного этикета, за которым строго следила супруга Генриха, выглядела она весьма странно.
— Наша карета, мадам, отъезжает через полчаса, невзирая на то, будете ли вы в ней или нет, — сказал Уэссекс с насмешливым поклоном.
— А принцесса так и так выйдет замуж, буду я на церемонии или нет, — рассудительно заметила Сара. — Для того чтобы нести ее шлейф, есть еще семь женщин. Ладно, выйди, Руперт. Ты пугаешь служанок, а быстрее все равно не получится.
Уэссекс, который всегда был предусмотрительным тактиком, молча вышел с глубоким поклоном.
Сара проводила взглядом мужа, испытывая безотчетное удовольствие. Ее грозная свекровь и одновременно крестная, вдовствующая герцогиня, часто повторяла ей, что все мужчины одинаковы и скорее встанут под пушечные выстрелы, чем согласятся присутствовать на публичной церемонии. Но до сего мгновения Сара была уверена, что ее-то собственный супруг, который при первой встрече показался ей длинноносым паяцем, сделан совершенно из другого теста. И теперь ей было даже приятно осознать, что он, как самый обычный мужчина, не в своей тарелке из-за предстоящего. Особенно потому, что его светлость слишком отличался от других мужчин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
