Назову его здесь просто Генри и добавлю, что это очень информированный человек, в чем я не раз убеждался раньше.
Генри, сильно нервничая, предложил мне пройти к кабинету покойного президента. "Это очень, очень важно", - настаивал он. Я согласился, и он провел меня по коридору мимо кабинета Сэлинджера и зала заседаний Национального Совета Безопасности. Мы остановились у входа в кабинет Кеннеди. Через открытые двери было видно, как рабочие застилали пол новым ковром кроваво-красного цвета.
- Хорошенько запомните, что видели, Майк, - проговорил Генри, - и то, чго я скажу, когда мы вернемся в холл...
В холле Генри продолжал:
- Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто кто-нибудь из нас здесь, кроме фанатиков и умственных недоносков, верит в техасскую сказку насчет "красного заговора". Все гораздо сложнее и отвратительнее... Джекки еще два дня назад распорядилась сменить ковер в президентском кабинете - и вот - случайно он стал теперь символом. Но знайте, если бы она могла распоряжаться и теперь, то стены в кабинете тоже были бы выкрашены в кровавый цвет...
- При чем здесь все это? О чем вы говорите?
- Майк, - продолжал он, - Белый дом забрызган кровью, которую новому хозяину ничем не смыть. У нас и раньше убивали президентов, но такого злодейства еще не было. Пожалуйста, не забудьте, что я сказал, и не спешите с выводами о причинах и виновниках, что бы вы ни услышали сегодня, завтра, послезавтра, через месяц или через полгода. Подождите несколько лет и вы не пожалеете: только тогда нам удастся приблизиться к истине. Теперь же наступают смутные времена...
От этого разговора у меня тогда сложилось впечатление, что он вызван сильным нервным потрясением - Генри был горячим поклонником "новых рубежей".
В первый раз я всерьез задумался над тем, что сказал мне Генри, когда заместитель Сэлинджера Малкольм Килдафф, сопровождавший Кеннеди в поездке по Техасу, рассказал в интервью газете "Нью-Йорк геральд трибюн" об одной своей беседе с Линдоном Джонсоном. Разговор этот состоялся сразу после того, как в 14 часов 22 ноября 1963 года врачи Парклендского госпиталя в Далласе констатировали смерть президента.
Килдафф разыскал Линдона Джонсона в маленькой комнатке возле операционной, где он находился под усиленной охраной, и сказал ему, что нужно объявить прессе о смерти Кеннеди. Джонсон возразил: "Нет, подождите.
Мы еще не знаем, не коммунистический ли это заговор. Лучше я сначала переберусь отсюда на самолет".
Для должной и всесторонней оценки этих слов прежде всего важно иметь в виду такое обстоятельство: ОНИ БЫЛИ СКАЗАНЫ ПОЧТИ ЗА ЧАС ДО ПОИМКИ "МАРКСИСТА" ОСВАЛЬДА ИЛИ ВООБЩЕ КОГО БЫ ТО НИ БЫЛО!
С другой стороны, нельзя не обратить внимания и на то, с какой осторожностью и ненавязчивостью Джонсон высказал свою "гениальную догадку". "МЫ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕМ, НЕ КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ЛИ ЭТО ЗАГОВОР", проговорил он, как бы ничего категорически не утверждая, а лишь с тонкой психологичностью прожженного политического дельца подталкивая ход мыслей своего собеседника в нужном направлении.
В то же время шесть министров кабинета Кеннеди, включая руководителя американской внешней политики, высшее руководство Пентагона, уверенно предположили нечто противоположное - заговор правых сил.
Но не будем спешить с выводами в столь серьезном деле.
В конце концов слова Линдона Джонсона, сказанные Мал - кольму Килдаффу, вполне могут быть истолкованы всего лишь как свидетельство глубокого влияния восемнадцати лет "холодной войны" и антикоммунистической истерии на вице-президента Соединенных Штатов...
Впрочем, эти мысли родились позднее, когда схлынула горячка первых дней после убийства Джона Кеннеди.
А в ту первую бессонную ночь, проведенную в Белом доме в ожидании новостей, у меня снова и снова в ушах звенела фраза, услышанная у телетайпа в "Блэки". "Все-таки они добрались до него..."
2.
"ПУСТЬ ОНИ ВИДЯТ,
ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ"
Личный самолет президента Соединенных Штатов "ВВС-1" с телом Кеннеди, с Жаклин Кеннеди, Линдоном Джонсоном и сопровождавшей их в поездке по Техасу командой советников, секретарей, агентов охраны и журналистов на борту приземлился на пригородной вашингтонской военной авиабазе Эндрюс в 18 часов 03 минуты по местному времени 22 ноября 1963 года.
Встретить его прибыли те высшие официальные лица, которые оставались тогда в Вашинпоне или успели вернуться в столицу к этому часу. Кроме Макнамары, Роберта и Эдварда Кеннеди, заместителя Раска - Дж. Болла, специального помощника президента Макджорджа Банди, явились лидеры Конгресса и, конечно, целый сонм журналистов. Всех нас пропустили прямо на летное поле. А за оградой собрались тысячи три вашингтонцев, пробившихся сюда через кордоны у въезда на территорию авиабазы.
Прожекторы телевидения и кинохроники, осветив с ревом подползающую громаду "Боинга-707", замерли на его хвостовой части, там где был "президентский выход".
Вместо обычного трапа к самолету подогнали ярко-желтый автопогрузчик с поднимающимся наподобие лифта кузовом. А трап подошел к передней дверце самолета. Еще на ходу по его ступенькам взлетел наверх и нетерпеливо переминался с ноги на ногу Роберт Кеннеди. Едва дверца успела открыться, как он рванулся внутрь.
Через несколько минут гроб опустили на землю, погрузили в машину скорой помощи. Туда же сели Жаклин, Роберт и Эдвард Кеннеди, военный адъютант убитого президента генерал Клифтон. Остальные из тех, кто сошел с прибывшего самолета через заднюю дверцу, расселись по другим лимузинам.
Взвыли моторы, и вся кавалькада, рванув с места, скрылась во тьме.
Журналисты вокруг занервничали: "Где Джонсон? Почему он не вышел вместе с Джекки и Бобби? Что случилось?
Почему Кеннеди уехали одни?.." Отвечать на эти вопросы было некому: находившиеся рядом сотрудники пресс-отдела Белого дома, пожалуй, сами удивлялись не меньше нашего...
Но вот мертвящие лучи прожекторов переползли на трап у носовой части "ВВС-1" и замерли там в тягучей паузе. Наконец, по нему тяжелой размеренной походкой, будто придавленный невидимым для окружающих грузом, спустился Линдон Бейнс Джонсон. Слева от него легкими шажками семенила его супруга леди Бэрд. Новый президент выглядел спокойным, несколько мрачным и какимто торжественным. Зато леди Бэрд была заметно возбуждена. Вот Джонсон остановился перед нацеленными на него объективами телекамер и дюжиной треног с микрофонами, собрался что-то сказать. Вдруг за его спиной на взлетной полосе раздался рев моторов - начали взлетать реактивные вертолеты - и слова нового президента потонули в шуме. В это время леди Бэрд, увидев кого-то среди встречавших, раздвинула в улыбке тонкие губы и потянула было вверх руку, чтобы приветственно помахать ею. Джонсон перехватил эту руку на полпути, с силой дернул ее вниз, и будто бы ничего этого не было, не замечая больше своей сразу присмиревшей супруги, продолжал говорить какие-то слова, которые из-за шума вертолетов никто из нас толком не расслышал.
Позднее, когда журналистам раздали текст, мы узнали, что президент сказал следующее: "Это печальное время для всего народа. Мы понесли безмерну.э утрату. Для меня это глубокая личная трагедия. Я знаю, что мир разделяет скорбь, которую испытывает госпожа Кеннеди и ее семья. Я сделаю все, что в моих силах. Это все, что я могу сделать. Я прошу вашей и божьей помощи".
Кончив говорить, Джонсон, держа за руку леди Бэрд, шагнул из полосы яркого света в пспумрак. Их обступили Макнамара, Болл, сенаторы и другие встречавшие. Несколько минут спустя новый президент направился к вертолету, который доставил его и его спутников в Белый дом. Журналистам тоже нужно было спешить туда - по слухам, ожидалось заседание правительственного кабинета. Мы наперегонки побежали к своим автомобилям и помчались назад, в Вашингтон.
...Холл западного крыла Белого дома по-прежнему был набит корреспондентами. Было заметно, что многие американские коллеги уже начали постепенно отделываться от стыда и шока первых часов. На смену им пришоп тот особый профессиональный азарт, появляющийся обычно у журналртстов, когда они освещают события, которые потом называют "историческими".
В обязанности корреспондентов при Белом доме прежде всего входит информировать о президенте и его действиях. Поэтому над всеми прочими сторонами происшедшего теперь в основном работали другие журналисты:
над "делом Освальда" - в Далласе, над "темой Кеннеди" - в вашингтонском пригороде Бетесде, где в госпитале шло официальное судебно-медицинское вскрытие тела убитого президента и где по-прежнему рядом с ним находилась Жаклин.
Новый же президент пока что еще не подавал никаких заметных признаков своей отныне самостоятельной политической жизни. Так что у всех нас было достаточно времени для охоты за кем-нибудь из иногда появлявшихся в холле президентских помощников, для последующего обмена друг с другом мнениями и информацией о смысле и значении происшедшего и происходящего.
