– После узнаешь, – отвечала она загадочно. Она «шлялась» по приемным всех школ, какие были в городе, крепко прижимая к груди прошение, написанное знакомым наборщиком. Но напрасно. Все школы были переполнены, и для Санечки ее нигде не оказывалось свободного местечка.
Варе сделалось страшно. Она боялась, что ей никогда не видать Саню офицером или машинистом.
А Саня, не подозревая страданий матери, оставался по-прежнему беспечным – весь день околачивался в порту, на площадях и базарах.
Но вот в жизни его произошел перелом. Бегая однажды взапуски с товарищами по слободке, он обратил внимание на такую картину: по мостовой в облаке пыли двигалась колонна мальчишек, одетых в серые блузы, стянутые черными поясами, и в лихо заломленных набок фуражках. У каждого в руке было по ружью, ну точь-в-точь солдаты, только семнадцативершковые.
Впереди шли три барабанщика и, на ходу утирая рукавами блуз носы, бойко нажаривали палочками.
Прохожие останавливались и глазели.
Мужчины смеялись, а женщины расплывались в миндальную улыбку и сентиментальничали:
– Деточки вы мои миленькие!
Барабаны вдруг смолкли, и «армия» затянула:
Вдоль да по речке,Вдоль да по Казанке,Сизый селезень плы-ы-вет,Ай да лю-ли, ай да лю-ли!
Армию сопровождали: важный господин в шевиотовом пальто, очках и форменной фуражке и еще двое. А позади плелся обоз – две платформы, нагруженные шинелями и узелками с провиантом.
Санька чрезвычайно заинтересовался этой армией, примкнул к ней и пошел рядом, в ногу.
– Р-раз! Р-раз! – командовал мальчик в желтом поясе – взводный.
Санька решил идти с ними хоть на край света.
Они вышли в степь и сделали привал.
Детишки побросали ружья и атаковали платформу с провиантом. Они расселись потом на травке, развязали узелки и принялись за еду. Они запаслись колбасой, сыром, маслом, яйцами, редиской.
У Саньки глаза разгорелись при виде такой массы снеди. Он затесался среди детей и поглядывал то на одного, то на другого с жадностью голодной собачонки.
На него обратил внимание кругленький мальчик с большими серыми глазами. Во рту у него торчала сосиска, а перед ним, на носовом платочке, служившем ему скатертью, лежали жареный цыпленок и огурцы.
– Эй, карандаш! – крикнул он Саньке.
Санька подошел.
– Хочешь поесть?
– Хочу.
– Садись!
Санька сел.
Мальчик дал ему кусок цыпленка и хлеба.
– Где учишься? – спросил погодя мальчик.
– Нигде.
– Чего же не поступишь в школу?
– Боюсь.
– Балда! Хорошо в школе. Час учишься – и на двор. Играешь в дыр-дыра, тепку, чехарду…
Санька внимательно слушал его и спросил, робко указывая на важного господина в очках:
– Кто он?
– Инспектор. Христофор Валерианович… Шкалик…
– А этот?
– Блин, сторож… Дорбанюк! – крикнул он соседу – веснушчатому карапузу. – Жарь блина!
– Идет! Только, чур, вместе!.. Эй, вы!
Мальчишки запели хором:
– Блин! Целый блин! Полблина! Четверть блина!
– Молчать! – крикнул инспектор, закусывавший в сторонке вместе с классным наставником, а сторож покраснел и погрозил кулаком…
На другой день, не сказав никому ни слова, Санька побежал в школу. Он немало был удивлен, увидев совершенно пустой двор.
– Где же все? – спросил он самого себя. – Не надул ли тот пучеглазый?
В эту минуту послышался звонок, затем оглушительный топот, точно сорвалось стадо баранов, и во двор высыпало множество мальчишек – все те, которых он вчера видел.
С криком и смехом они перемешались в кашу. Кто полез на мачту, водруженную посреди двора, кто – на трапецию, некоторые занялись чехардой.
Один, перепрыгивая, зацепился и кувыркнулся.
Санька засмеялся. Понравилось.
Он очень огорчился потом, когда вторично прозвучал звонок и мальчишки опрометью бросились назад по классам.
Двор опустел и сделался мрачным.
Санька хотел было уйти, но, услышав вдруг стройное пение, остался. Детишки пели серебристыми голосами в классе под аккомпанемент фисгармонии:
По полю, полю чистому,По бархатным лужкамТечет, струится реченькаК безвестным бережкам…
Санька прибежал домой как ошпаренный. Он упал на грудь матери и расплакался.
– Что случилось?
– Хочу в школу!
Варя не верила ушам. Она взяла его за подбородок, заглянула ему радостно в глаза и спросила:
– Ты взаправду?!
– Да! Да!
Варя притянула к своим губам его голову и воскликнула:
– Родной мой! Дай время, и я устрою!..
Саня рос. Ему стукнуло двенадцать лет, а вакансий в школе все еще не было. Варя устала от бегания по всяким инспекторам.
Иван тем временем сильно постарел. Он весь сгорбился, пила в руке пошаливала.
– Чего помощника не возьмешь? – спрашивали товарищи.
– Шутники… На какие средства?
– А Саня-то твой?
– Какой он помощник?
– Скажите… Когда мне было девять лет, я помогал отцу.
– Оно так, да жаль, – проговорил как бы про себя Иван. – Мать плакать будет. Она в школу отдать его все собирается. Все думает из него либо машиниста, либо прапорщика сделать.
– Отчего Османа-пашу из него не сделает? – острили каменоломщики.
Заявления товарищей навели Ивана на мысль действительно привлечь к себе Саньку в помощники.
«Если Гриша, сын Прохора, – думал он, – помогает отцу, и Вася, сын Алексея, так отчего бы Саньке не помогать? Он поможет пилу наточить, лампу заправить…»
И вот однажды поутру, когда Варя собиралась на базар, Иван остановил ее.
– Что такое?
– Дело.
Она спустила на пол корзину и присела на кровати. Предчувствие чего-то недоброго сдавило ей грудь.
– Я хочу поговорить нашшет Саньки, – процедил, не глядя на нее, Иван.
Варя насторожилась.
– Довольно ему собак гонять.
– Он не гоняет собак, – вступилась она горячо.
– Ну да все равно!.. Пора подумать о нем. Мне давно нужен помощник. Хочу взять его в колодезь.
– На, выкуси! – И Варя показала кукиш.
Она потом вскочила и крикнула истерически:
– Жди!.. Не отдам тебе я его! Не отдам!
– Чего ты, сатана! – нахмурился Иван.
Варя затопала ногами:
– Не отдам, говорю! Слышишь?! Не для того растила я его!.. Довольно с меня, что колодезь съел отца и брата! Хочешь, чтобы он съел и сына?!
– Такая уж наша судьба!
– Плевать на твою судьбу!
– Дура баба! – стал усовещивать ее Иван. – Мне обязательно нужен помощник. Не те силы у меня нынче… Отдай его! Все равно юнкером не будет!
– Нет, будет! – затопала она опять ногами.
– Когда рак свистнет!
Он плюнул и, хлопнув дверьми, вышел из комнаты.
Целый месяц Варя ни на шаг не отпускала от себя Саньку. Она боялась, как бы муж не отнял его у нее тайком.
– Не дури! – упрашивал Иван.
– И чего ты артачишься! – урезонивали ее окружающие.
На нее наседали со всех сторон – Женя, соседи.
Она боролась, противилась.
Силы наконец стали покидать ее, и она почувствовала, что Саня мало-помалу уходит от нее.
Она в ужасе поглядывала то на окружающих, то на степь, по которой разбросались колодцы.
Эти колодцы напоминали ей могилы. Ей казалось, что степь, жадная, ненасытная, протягивает к ней руки и хочет вырвать у нее Саню.
И она в изнеможении закрывала глаза…
Солнечный день. По степи молча двигается небольшая группа – Иван, Варя и Саня.
В правой руке у Вари – корзина. Она идет, низко нагнув голову, стараясь скрыть слезы.
– Далеко еще до колодца? – спрашивает отца Саня.
Он в новенькой розовой рубашонке; под рубашонкой материнский крест.
Он щурит глаза, и лицо его серьезное, как у взрослого.
– А вот!..
Знакомый колодезь. Знакомый Степан-тяжчик.
Они подошли вплотную.
– Здорово, товарищ. Помощника привел?
– Да!
– В добрый час! Сейчас лезть будешь?
– Сейчас…
Степан приготовил шайку. Иван встал на нее и привлек к себе за руку сына.
Варя рванулась к колодцу, и в глазах ее отразился испуг.
– Осторожно!
– Не бойся! – успокоил ее Иван. – А ты не боишься? – спросил он Саню, который прижался к нему всем телом.
– Н-нет… папа…
– Не смотри вниз, а то голова закружится. Наверх смотри…
Барабан скрипнул. Иван перекрестился и вместе с сыном стал погружаться в бездну.
– Саня, милый, родной! – забилась Варя около, как подстреленная.
– Боюсь! – заплакал вдруг Саня.
– Не бойся, дружок! – Голос Ивана дрогнул.
– Саня! Саня!
Варя обеими руками вцепилась в край колодца и долго безумными глазами смотрела в бездну, которая поглотила ее Саню и вместе с ним ее лучшие мечты и надежды.
Примечания
1
Оглобля, прикрепленная к барабану колодца. (Прим. автора.)
2
Надсмотрщик. (Прим. автора.)
3
Квадратная площадка. (Прим. автора.)
