Еще раз вниз в бассейн. И снова вхождение в воду – взмах, еще взмах, еще. Потом опять выход из воды, и все повторяется сначала.
Прежде чем повторить это в третий раз, Римо оглянулся на дом. Сноровка уже перевела его за ту грань, где начинается скука. К черту! Он ударил ладонью по воде в одном конце бассейна, быстро добежал до другого и снова ударил по воде.
– Отлично, – послышался голос из дома. – Отлично. Ты впервые достиг совершенства, насколько это доступно белому человеку.
И только вечером, когда телевизионные передачи закончились, а на лице у Римо все еще играла таинственная улыбка, Чиун лукаво посмотрел на своего ученика и сказал:
– Третий раз был ненастоящий.
– Что, папочка?
– Ненастоящий. Ты схитрил.
– Зачем мне было тебя обманывать? – возмущенно спросил Римо.
– Зачем весеннему рису глотать росу птицы Якка?
– Зачем? Я не знаю, – сказал Римо. – Я никогда не слышал о птице Якка.
– Ты знаешь. Ты схитрил. Тебе кажется, что затраченных тобой усилий вполне достаточно. Но я скажу тебе: тот, кто избегает дальнейших усилий, обкрадывает себя. В нашем искусстве цена за такую кражу – смерть…
Зазвонил телефон, прервав пожилого азиата. Чиун бросил недобрый взгляд на телефонный аппарат и замолчал, как будто не желая соперничать с наглой машиной, осмелившейся прервать его. Римо снял трубку.
– С вами говорит «Вестерн Юнион», – услышал он. – Ваша тетя Алиса приезжает навестить вас и просит приготовить для нее комнату.
– Хорошо, – сказал Римо. – Какого цвета комната имеется в виду?
– Просто гостевая комната.
– Вы уверены?
– Это все, что вам просили передать, сэр, – произнес оператор с самодовольной уверенностью человека, которого не касаются чужие трудности.
– Просто гостевая комната? Не голубая? Не красная?
– Именно так, сэр. Я могу прочитать…
Римо бросил трубку. Дождался гудка, потом набрал 800 – код района и номер, который необходимо было набрать, потому что в телеграмме ничего не говорилось о цвете комнаты.
На том конце провода тотчас же ответили.
– Римо, нам повезло. Мы засекли их на высоте две тысячи футов над Ютой. Римо, это вы, верно?
– Да, я. Хотелось бы получить кое-какие разъяснения, пока вас не стошнило прямо в трубку. Что с вами, Смитти, черт побери? – Римо был удивлен. Обычно Смит проявлял безупречное, почти корейское хладнокровие.
– Мы засекли их над Ютой. Они требуют выкуп, федеральное бюро сейчас ведет с ними переговоры. Деньги будут переданы в аэропорту Лос-Анджелеса. Вам нужно встретиться с представителем ФБР Петерсоном. Он чернокожий. Вы будете вести переговоры. Доберитесь до самой верхушки. Это первая реальная возможность. Повторите для верности.
– Встретиться с Петерсоном в аэропорту Лос-Анджелеса. Попасть на борт и попытаться выяснить, кто их руководитель. Насколько я понимаю, речь идет о воздушных пиратах, – сухо сказал Римо.
– Отлично. Теперь вперед. У вас очень мало времени.
Римо повесил трубку.
– Что случилось? – поинтересовался Чиун.
– У нашего шефа, доктора Харолда Смита, видимо, поехала крыша. Я не знаю, что случилось, – сказал Римо. Его лицо выражало озабоченность.
– Значит, вечером тебя ждет работа? – спросил Чиун.
– Угу-у, – протянул Римо. – Ну, я пошел.
– Подожди. Я пойду с тобой. Вечер, должно быть, предстоит замечательный.
– Имей в виду, Чиун, сегодня будут передавать концерт Барбры Стрэйзанд.
– А ты не можешь перенести свое дело на завтрашний вечер?
– Нет.
– Тогда желаю удачи. И помни: когда тебе захочется рискнуть, подумай о том, сколько времени я на тебя ухлопал. Подумай о том, каким ничтожеством ты был и кого я из тебя сделал.
– А что, кажется, я и в самом деле ничего? – спросил Римо и тут же пожалел об этом.
– Для белого человека, – уточнил Чиун.
– Чиун, твоя мать Вазуу! – крикнул Римо, вылетая за дверь. Он пробежал через двор и был уже в гараже, когда понял, что Мастер Синанджу не преследует его. Он не знал, что такое «Вазуу», но Чиун употреблял это слово во время редких вспышек гнева.
Ближе всего к воротам гаража стоял «роллс-ройс Сильвер клауд». Для Римо не имело значения, на какой машине ездить и какой машиной владеть. Он ничем не владел. Он только пользовался вещами. Ему не принадлежало даже собственное лицо, которое нередко приходилось изменять с помощью пластической операции, особенно если оно случайно попадало на фотопленку. Ему не принадлежало ничего, но зато он мог пользоваться практически всем, чем хотел. Как, например, этим «роллс-ройсом» с его мощным, почти бесшумным двигателем – последним достижением в этой области, как своим телом Дестроера, свидетельством безграничных возможностей совершенствования.
Как обычно, дорога в аэропорт была забита. Это – Америка, где существуют вещи, которые невозможно одолеть даже с помощью тренировок. Если, конечно, не ставить перед собой цель добраться до аэропорта по крышам автомобилей. Сквозь облако выхлопных газов Римо смотрел на кроваво-красный заход и думал о том, что где-то у него над головой в Лос-Анджелес летит самолет с перепуганными людьми на борту, которых воздушные пираты сделали заложниками. Для пассажиров это было самым настоящим кошмаром. Для профессионала – всего лишь звеном цепи, а Римо был профессионалом. Его задание состояло в том, чтобы ухватиться за главное звено цепи, проникнуть в созданную террористами систему и разрушить ее. Но для того чтобы проникнуть в эту систему, нужно было сначала попасть в аэропорт.
Римо нажал на клаксон, и его «роллс-ройс» издал отчетливый, звонкий гудок, который спровоцировал только множество ответных сигналов. Америка… Иногда Римо не понимал, почему Смит так жаждет спасти эту страну. Еще больше его озадачивала непонятная тревога по поводу террористов, из-за которой Смит не побоялся воспользоваться открытой телефонной связью. Если Смит считает, что они представляют такую опасность, КЮРЕ тем более следовало бы действовать с большей осторожностью. С большим хладнокровием. Стало быть, в этом деле с террористами все не так просто.
Глава третья
Агент ФБР Дональд Петерсон был озабочен. Он был встревожен, раздражен и озабочен. Кто-то, ссылаясь на официальные полномочия, уговорил местную полицию, охрану аэропорта, прорвался сквозь кордон ФБР и хотел видеть его. И все это в то время, когда самолет с пассажирами уже приближается к аэропорту, набитый вооруженными до зубов бандитами Черного фронта освобождения.
Мало того, что полиции приходится сдерживать натиск репортеров и телевизионных операторов, равно как и толпы зевак, во избежание кровопролития, если начнется стрельба. А тут еще какой-то тип без удостоверения тянет его за рукав, и охрана ничего не может сделать. Трое охранников против незнакомца – и ничего, его ноги будто приклеены к полу диспетчерского пункта. И этот наглый тип приказывал агенту Петерсону связаться по телефону со своим начальством!
– Послушайте, – сказал Петерсон, злобно оборачиваясь. – Немедленно покиньте помещение диспетчерского пункта, или вас арестуют за неповиновение властям.
– А вам подыщут местечко на Аляске, – холодно ответил тип. – Самолет специально сажают здесь, чтобы я лично смог войти на борт и передать выкуп.
Что за чертовщина? Его, Петерсона, неожиданно вызвали из Чикаго с тем, чтобы он принял командование аэропортом в чрезвычайной ситуации – воздушное пиратство с политическим оттенком, а оказывается, что этот неизвестный знает о деле больше, чем он. Петерсон не сомневался в этом. В Лос-Анджелесе самолету действительно нечего было делать. Он летел на Восточное побережье и мог приземлиться в десятке других аэропортов.
Перед вылетом из Чикаго Петерсон поинтересовался в штабе, почему был выбран именно аэропорт Лос-Анджелеса и почему они собираются платить, когда национальная политика – не идти навстречу требованиям террористов.
– Я думал, наша политика – ни в чем не уступать, – сказал Петерсон начальнику по телефону.
– Наша политика сейчас состоит в том, чтобы вы ехали в аэропорт. Деньги будут там.
Приказ есть приказ. Военный истребитель доставил Петерсона в Лос-Анджелес. Как только он начал расставлять своих людей и готовить аэропорт к чрезвычайной ситуации, собралась толпа. Репортеры, у которых чутье на жареное, стали пробиваться сквозь полицейские цепи, и прежде чем он узнал об этом, радио сообщило, что самолет приближается к аэропорту.
– Позвоните в штаб, – сказал человек без удостоверения.
Петерсон посмотрел на него оценивающим взглядом. Глаза незнакомца были холодны и спокойны, в них смутно угадывалось что-то восточное. Такую мертвую холодность Петерсон видел лишь раз, много лет назад, когда присутствовал на казни в Корее. Но этот человек был белый.
– Как вас зовут? – спросил Петерсон.
– Римо.
– Мистер Римо, откуда вы и что здесь делаете?
