Зоя Платоновна извинилась и ушла. От поворота оглянулась. Медсестра сидела на скамейке рядом со стариком, и оба смотрели ей вслед.
5
Зоя Платоновна написала бабушке Любе, что видела Спесивцева, и у нее создалось впечатление, что Вера Семеновна умерла. По крайней мере в доме по Харьковской, где Спесивцев прожил все эти годы, никто ее не видел, никто о ней не слыхал.
И конечно, Зоя Платоновна на этом не успокоилась. Она вновь и вновь мысленно повторяла бессмысленный и сбивчивый монолог старика и старалась найти в нем какой-то смысл. В монологе были какие-то конкретные опорные точки. Был солдат у забора. Был колодец, и была шляпа жены. Это были предметы из его воспоминаний. Все остальное - и его любовь к жене, и уверение, что ее нет, что она уехала, пропала и так далее, - эти слова Зоя Платоновна пока выкинула из головы.
Она не забыла этого монолога, этого странного истеричного разговора на скамейке в саду дома престарелых и трясущихся младенческих щек. Она не поверила старику. Получалось, что никто, ни один человек, не видел Веру Семеновну после осени сорок восьмого года. Ни. тетя Соня, когда Спесивцев уезжал с Песочной, ни соседи по Ялте, ни Любовь Семеновна.
Зое Платоновне захотелось пойти в милицию и поговорить там. Хотя она понимала, что ее выслушают, но вряд ли чем-нибудь смогут помочь. Представьте себе, вы - следователь. К вам приходит женщина и сообщает, что сорок лет назад некий гражданин Спесивцев уехал из дома на Песочной и переехал в Ялту. А вот его жены при этом не было. И я, Зоя Платоновна, подозреваю, что он ее убил… и что? И в землю закопал? А где сейчас этот Спесивцев? - спросит следователь. Этот Спесивцев, ответит Зоя Платоновна в возрасте восьмидесяти четырех лет и в состоянии полного маразма находится в доме престарелых. И ничего объяснить не может или не хочет… Нет, если идти в милицию, то надо идти с каким-нибудь более конкретным делом. Например, с сообщением о том, что вчера (а не сорок лет назад) обокрали твою квартиру. В конце концов, дело об исчезновении жены Спесивцева такое же древнее, как дело о смерти жены Ивана Грозного. И общественной опасности не представляет.
Именно размышляя таким образом, Зоя Платоновна поняла, что могла бы сделать больше, чем сделала. Могла бы, например, попросить паспорт Спесивцева и узнать, записана ли в нем его жена. Или они развелись? Или, например, пойти в ЗАГС Ялты и узнать, не умирала ли там некая Вера Семеновна… Теперь было поздно. Не возвращаться же в Ялту.
Правда, оставался еще один путь. И он более других отвечал характеру Зои Платоновны. И она позвонила своему приятелю в Гордуме и попросила его об одном одолжении. Как узнать, какие дачи были проданы в окрестностях Москвы осенью сорок восьмого года и кто был их владельцами?
- Зоя, ты сошла с ума, - сказал ее знакомый.
- Алик, - сказала Зоя Платоновна, которая имела несчастье (или счастье) двадцать пять лет назад целоваться с этим крупным ныне чиновником, - я никогда не прошу тебя ни о чем по пустякам. Дело идет о жизни и смерти.
- Когда ты повзрослеешь? - спросил Алик.
6
На бывшей даче Спесивцева жил Коля. Коле было сорок два года, он играл в дачу, как мальчик в железную дорогу, нисколько не завидуя выросшим, как опара, по дороге на дачу дворцам новых русских (и нерусских) - со встроенными гаражами и евробалясинами под бордовой черепицей… И поэтому, когда они туда приехали, Зое Платоновне волей-неволей пришлось помогать ему тащить по заляпанной грязью асфальтовой дорожке, а потом по тропинке через перелесок, саженцы вишни какого-то невероятно редкого и плодовитого сорта, а сам Коля волочил банки с химикалиями, краску, набор садовых инструментов и еще что-то в рюкзаке - что вылезало оттуда острыми углами и норовило этот рюкзак проткнуть. Коля уже знал об истории с Верой Семеновной Спесивцевой, но относился к опасениям Зои Платоновны скептически. Мысли об убийстве, тем более таком древнем, казалось, даже чем-то обижали его дачу, полученную вместе с молодой женой и старой тещей.
- Вы только подумайте, - говорил он, сгибаясь под рюкзаком, - какие у него основания - ну, если недоволен, то разведись. Вот у меня были неоднократные скандалы с Галей, доходило до страшных слов, и я не удивлюсь, если она желала моей смерти. Ну и что? Разошлись. Оба счастливы. Вы бы посмотрели, какой у нее муж - мы с ним в воскресенье ходили на футбол - если бы я знал, сам бы на нем женился. Умница, физик-теоретик.
- А известный случай из жизни Отелло? - спросила Зоя Платоновна.
- Литература.
- Вы хотите сказать, что люди вообще друг друга не убивают?
- Конечно, теперь убивают, - шутя разглагольствовал Коля. - И по телевизору, и в Москве, и на Кавказе… Но - тогда?!
Дача была и в самом деле маленькая, одноэтажная, с чердачным окошком под двускатной крышей. Коля, как только они свернули на улицу поселка, стал рассказывать Зое Платоновне, как он ее перестроит и превратит в виллу Ротшильда, и вообще у Коли все было просто - надо только чего-нибудь подтащить, немного потерпеть, чуть-чуть недоспать, а люди хорошие, кто-нибудь заметит, как Коля старается, и дадут ему всего - и денег, и шиферу, и московский телефон, а когда-нибудь даже машину.
Видно, до Колиного появления в том семействе, что купило дачу у Спесивцева, дачей там заниматься было некому. Ею пользовались, на ней жили, ее ругали, туда таскали продукты и подставляли тазы, когда снова начинала подтекать заштопанная крыша, но коренных перемен никто там не предпринимал. Даже мебель туда отправлялась, как бывает чаще всего на русских дачах, - в ссылку, доживать свой век. Может, почему-то подумала Зоя Платоновна, это происходит от генетической памяти наших предков-кочевников, считается, что на даче следует жить в неудобстве, житейской скудости и излишней простоте, а может, это происходит для того, чтобы лучше можно было оценить осенью городской уют.
- А колодец здесь есть? - спросила Зоя Платоновна. Спросить это надо было раньше, но как-то не поворачивался язык. Все расследование Зои Платоновны зиждилось на том, что здесь когда-то был колодец. Колодец, который фигурировал в бреду старика Спесивцева.
- К сожалению, - ответил Коля, наклоняясь, чтобы подобрать брошенные Зоей Платоновной саженцы, обнимая их, прижимая нежно к груди, чтобы занести на веранду, - колодец за три участка. Воду носить неудобно. Надеюсь, если все будет в порядке, провести сюда водопровод от колонки. Многие уже сделали. Только расход большой. Трубы дорогие.
- Трубы дорогие. А раньше колодца не было?
Доски пола веранды заскрипели под коренастой, склонной к полноте фигурой Коли, пролетел холодный ветер и пошевелил листьями на березе. Береза была старой, она помнила и Спесивцева, и Веру Семеновну. Может быть, Вера сидела под ней и вышивала. В солнечный день. Вынесет стул и вышивает…
- Вам обязательно нужен колодец, - сказал Коля. - Иначе вашему преступнику некуда было кидать холодный труп.
Зоя Платоновна вздохнула. В устах Коли все звучало крайне дурацки. В самом деле - приехала старуха, подавай ей колодец, в который спрятали труп. С ума можно сойти. Неужели она такая дура?
Коля гремел на веранде, разбирая банки и бутылки.
- Сейчас мы с вами сообразим чего-нибудь поесть, - крикнул он. - Разберусь - и сообразим, хорошо?
- Спасибо, я не хочу,
- Я тоже не хочу, но на свежем воздухе при простом труде такой аппетит разыгрывается, вы себе просто не представляете.
«Неужели он заставит меня копать грядки или убирать листву?» - испугалась Зоя Платоновна. С него станется.
- Заходите в дом! - крикнул Коля. - Правда, от них никаких вещей, наверное, не осталось. Хоть мои дачей буквально не занимались, но, кроме старого шкафа и дивана, этот Спесивцев ничего нам в наследство не оставил.
За верандой была кухонька и прихожая. Потом большая комната. Вот и все. Шкаф и в самом деле был основным предметом в комнате. Было ему сто лет, даже удивительно, как его смогли затащить в эту дачу. На столе лежали кипой старые журналы, пахло летней пылью и старыми тряпками. Нет, здесь ничего не могло остаться.
- И на чердаке нет? - спросила Зоя Платоновна. Коля расхохотался.
- Вы меня поражаете, Зоя! - сказал он. - Я туда лазил раз сто, ни одного скелета.
«Что здесь произошло?»-думала Зоя Платоновна. Она подошла к маленькому окну. На нижней раме валялись дохлые мухи. Ветка яблони билась о стекло снаружи. И хоть окружали ее чужие для Спесивцева вещи, хоть на веранде гремел, шумел, возился медведем Коля, она все равно не могла отделаться от ощущения, что именно здесь скрывается тайна исчезновения Веры Семеновны…
Зоя Платоновна вышла в сад.
Трава пожелтела, пожухла, хотя листва с малины и низкорослой смородины еще не облетела. Участок был невелик, но зарос так, что угадать, был ли там когда-нибудь колодец, невозможно. Участок был узким, как бы сжатым между соседями. Забор, выходивший на улицу, был коротким, метров пятнадцать. Сама дача стояла в глубине участка, а там, ближе к забору, к боковой стороне участка притулился старый сарай, крыша его провалилась посредине, дверь была полуоткрыта. Если тот солдат подходил к забору, то, вернее всего, Спесивцев разговаривал с ним не от дома, а ближе, от сарая, например.
