Рэмпоул посмотрел на стену справа. Там находился огромный камин, также с полками и бюстами по бокам. Над камином висели две скрещенные рапиры и герб, который Рэмпоул не мог толком разглядеть. Только с этой стороны комнаты мебель была в беспорядке. Коричневый кожаный диван был сдвинут с места, а опрокинутое кожаное кресло валялось на смятом каминном коврике. На диване виднелась кровь.
Посмотрев на заднюю стену комнаты, противоположную двери, Рэмпоул увидел картину. Между двумя книжными полками оставалось обширное свободное пространство, откуда остальные полки убрали не ранее нескольких дней назад — на ковре еще виднелись вмятины от их оснований. Место на стене освободили для картины, которую Гримо было не суждено повесить. Картина лежала на полу лицевой стороной вниз, неподалеку от самого Гримо, и была крест-накрест разрезана ножом. В раме ее размеры составляли семь футов в ширину и четыре в высоту — она была настолько большой, что Хэдли пришлось подтащить ее к середине комнаты и прислонить к дивану, чтобы обследовать.
— Эту картину Гримо купил, чтобы «защитить себя»? — промолвил он. — Вам не кажется, Фелл, что Гримо был так же безумен, как тот парень, Флей?
Доктор Фелл, разглядывавший окно, неуклюже повернулся.
— Как Пьер Флей, который не совершал это преступление, — пробормотал он, сдвинув на затылок широкополую шляпу. — Хм… Хэдли, вы видите здесь какое-нибудь оружие?
— Не вижу. Во-первых, здесь нет крупнокалиберного пистолета, который нам нужен, а во-вторых, нет ножа, которым исполосовали картину. Взгляните на нее! По-моему, обыкновенный пейзаж.
Однако Рэмпоулу пейзаж не казался таким уж обыкновенным. В нем ощущалась какая-то странная сила, словно художник писал его в ярости и запечатлел маслом ветер, хлещущий скрюченные деревья. От картины веяло холодом и ужасом. Колорит ее был мрачным: господствовали темно-зеленые, серые и черные тона, если не считать невысоких белых гор на горизонте. На переднем плане сквозь ветки дерева виднелись три надгробия среди буйной травы. Надгробия покосились, и возникала иллюзия, будто причиной было то, что могильные холмы начали вздыматься, покрываясь трещинами. Картина странным образом соответствовала атмосфере комнаты — слегка нездешней, но трудно поддающейся идентификации, подобно слабому запаху. Даже разрезы не портили впечатления.
Рэмпоул вздрогнул, услышав топот ног по лестнице. В комнату ворвался Бойд Мэнген, еще более тощий и растрепанный, чем Рэмпоул помнил его. Даже прилипавшие к голове завитки черных волос словно встали дыбом. Бросив взгляд на человека на полу, он сдвинул густые брови и стал тереть ладонями щеки цвета пергамента. Хотя он был примерно одного возраста с Рэмпоулом, морщины под глазами делали его лет на десять старше.
— Миллс рассказал мне, — заговорил Мэнген и кивнул в сторону Гримо. — Он…
Хэдли проигнорировал неоконченный вопрос.
— Вы вызвали скорую?
— Сейчас придут санитары с носилками. Кругом полно больниц, и никто не знал, куда звонить. Я вспомнил, что у друга профессора частная лечебница за углом. Они… — Он шагнул в сторону, пропуская двух санитаров в униформе и шедшего позади маленького лысого человечка. — Это доктор Питерсон. А это… э-э… полиция. Вот ваш… пациент.
Доктор Питерсон втянул щеки и поспешил к Гримо.
— Носилки, ребята, — скомандовал он после беглого осмотра. — Не хочу копаться в ране здесь. Несите осторожно.
— У него есть какой-то шанс? — спросил Хэдли.
— Может протянуть еще пару часов — не больше. Если бы он не обладал телосложением быка, то был бы уже мертв. Похоже, он окончательно порвал себе легкое, пытаясь встать или ползти. — Доктор Питерсон пошарил в кармане. — Вероятно, вы захотите прислать полицейского врача? Вот моя карточка. Я сохраню пулю, когда извлеку ее. Думаю, стреляли из оружия 38-го калибра с расстояния около десяти футов. Могу я спросить, что произошло?
— Убийство, — ответил Хэдли. — Приставьте к нему сиделку, и, если он что-то скажет, пусть она запишет слово в слово. — Когда врач удалился, Хэдли нацарапал что-то на листке из записной книжки и протянул его Мэнгену: — Пришли в себя? Отлично. Я хочу, чтобы вы позвонили в полицейский участок на Хантер-стрит и передали им эти инструкции — они свяжутся с Ярдом. Объясните им, что случилось, если они будут спрашивать. Пусть доктор Уотсон отправляется в лечебницу, а остальные едут сюда… А это еще кто?
У двери стоял молодой человек с непропорционально большой головой, который недавно колотил по ней кулаками. При ярком свете Рэмпоул увидел взъерошенную темно-рыжую шевелюру, тусклые карие глаза под толстыми стеклами очков в золотой оправе и скуластое лицо с большим и дряблым, словно от непрекращающейся болтовни, ртом. Говоря, молодой человек приподнимал верхнюю губу, как рыба, демонстрируя широко расставленные зубы. При этом он выглядел обращающимся к невидимой аудитории — поднимал и опускал голову, как будто заглядывая в записи, и обращался монотонным и в то же время пронзительным голосом к какой-то точке выше голов слушателей. Если бы вы признали в нем бакалавра физики с социалистическими наклонностями, то были бы правы. Недавний испуг сменился несокрушимым спокойствием. Слегка поклонившись, он ответил тоном, лишенным всякого выражения:
— Меня зовут Стюарт Миллс. Я секретарь доктора Гримо — вернее, был им. — Молодой человек окинул взглядом комнату. — Могу я спросить, что произошло с… с виновным?
— Предположительно он выбрался через окно, когда мы все были уверены, что он еще в доме, — ответил Хэдли. — А теперь, мистер Миллс…
— Прошу прощения, — прервал его монотонный голос, — но он, должно быть, незаурядный человек, если смог это проделать. Вы обследовали окно?
— Он прав, Хэдли, — вмешался доктор Фелл, дыша с присвистом. — Смотрите сами! Это дело начинает меня беспокоить. Если наш убийца не вышел отсюда через дверь…
— Не вышел. — Миллс улыбнулся. — Я видел все с начала до конца, и я не единственный свидетель.
— …то через окно он мог выбраться, только будучи легче воздуха. Откройте окно и посмотрите наружу… Хотя погодите! Лучше сначала обыщем комнату.
Но в комнате никто не прятался. Подойдя к окну, Хэдли поднял раму до отказа. Подоконник снаружи был покрыт абсолютно девственным снегом. Рэмпоул высунул голову в окно и огляделся.
На западе ярко светила луна, и все детали были видны четко, словно вырезанные из дерева. До земли было футов пятьдесят, а на гладкой стене отсутствовали выступы. Внизу находился задний двор, как и в других домах этого ряда, окруженный невысокой оградой. Снежный покров в этом и в соседних дворах также был нетронутым. Окна в стене были только на верхнем этаже, и ближайшее к этой комнате находилось в коридоре слева, в добрых тридцати футах. Ближайшее окно с правой стороны было на таком же расстоянии, но уже в смежном доме. Впереди расстилалась шахматная доска соседних задних дворов, которые принадлежали домам, окружающим площадь, — самый близкий из них находился в нескольких сотнях ярдов. Крыша была выше окна футов на пятнадцать, и стена наверху была такой же гладкой, не позволяя ни ухватиться пальцами, ни прикрепить веревку.
Однако Хэдли, вытянув шею, указал наверх:
— Посмотрите туда! Полагаю, преступник сначала прикрепил веревку к трубе или чему-нибудь еще, оставив ее болтаться снаружи окна, пока он наносил визит. Потом он убил Гримо, выбрался через окно, вскарабкался на крышу, отвязал веревку от трубы и был таков. Наверняка на крыше мы найдем полно следов. Поэтому…
— Поэтому, — прервал его Миллс, — я должен вас предупредить, что их там нет.
Хэдли обернулся. Только что Миллс обследовал камин, но сейчас смотрел на суперинтендента, демонстрируя широко расставленные зубы в бесстрастной улыбке, хотя взгляд его был беспокойным, а на лбу выступил пот.
— Понимаете, — продолжал он, подняв указательный палец, — как только я понял, что человек в фальшивом лице исчез…
— Человек в чем? — недоуменно переспросил Хэдли.
— В фальшивом лице. Разве я не ясно выражаюсь?
— Нет, мистер Миллс, совсем не ясно. В свое время мы постараемся в этом разобраться. А пока объясните, что это за история с крышей.
— Понимаете, там нет никаких следов. — Миллс широко открыл глаза и улыбнулся, как будто на него снизошло вдохновение, потом снова поднял палец. — Повторяю, джентльмены: когда я понял, что человек в фальшивом лице явно исчез, я тут же осознал грозящие мне затруднения…
— Почему?
— Потому что я держал эту дверь под наблюдением и вынужден подтвердить, что этот человек оттуда не выходил. Таким образом, напрашивается вывод, что он выбрался из комнаты (а) по веревке на крышу или (б) вылез туда же через дымоход. Это простой математический факт. Если PQ = pq, становится очевидным, что PQ = pq + ps + qa + as.
