– Женщина с детьми уже уехала!
– Спасибо.
Я выхожу из оцепенения и нажимаю на педаль, нарушая ПДД, пересекаю сплошную и мчу домой. У метро чуть не сшибаю новеньким полированным бампером помятую «Газель», отъезжающую от бордюра. Матерюсь про себя. Смотрю на стадо машин, копошащихся на дороге около входа в метро, и возникает ощущение, будто я Буратино, который попал в Страну дураков…
Звонит телефон. Маша. Со старой работы.
– Представляешь, Галина Ивановна хочет с моих шестисот тысяч сто пятьдесят себе в карман!
– Отдай и успокойся – я вообще ничего не получила. В этой жизни за все нужно платить, – хорошо, если деньгами…
– Ты думаешь, стоит отдать?
– Конечно!
– Жалко!
– А мне, думаешь, не жалко, – столько корячиться, и ничего не получить! А что делать?
– Ладно, еще позвоню Тане, посоветуюсь… Пока!
В полном ауте продолжаю дорогу до дома – я, конечно, полагала, что такие деньги внесут в жизнь Инспекции еще больше зависти, сплетен и пересуд, но не думала, что дойдет до такого… Впрочем, каждый живет, как может… Я попыталась переключить внимание на дорогу – и вовремя, – прямо посреди проезжей части стояла бабулька и пыталась разобраться в сотовом телефоне, решив, видимо, что проезжая часть – самое подходящее для этого место.
Кое-как объезжаю старушку и слегка задеваю серенький «Hundai»… Путаюсь в кнопках, машина глохнет, коробка блокируется… Молодой человек за рулем пораненного авто помогает справиться с растерянностью и с машиной… Предлагает не терять времени и разъехаться с миром. Мое авто застраховано, а он работает в сервисе, – так что благополучно разъезжаемся. Повезло.
Чтобы попасть домой, мало найти местечко для машинки где-нибудь в радиусе полукилометра от подъезда, нужно еще и нащупать замочную скважину в полутемном коридоре – соседка по площадке экономит электроэнергию и периодически выкручивает лампочки, чтобы лишний раз не разбазаривали энергетические ресурсы государства, отбирающие последние копейки из ее кармана.
С трудом пробираюсь по заваленному тапочками и игрушками коридору, открываю дверь в ванну и забираюсь под душ…
Нужно передохнуть – мне еще предстоит забрать дочку из садика. И только это нежное создание способно превратить такое заурядное дело в ДЕЛО, выматывающее все нервы…
Захожу в сад. Тишина. Уже хорошо. Медленными перебежками, чтобы не встретить заведующую или еще кого-нибудь, кого уже успел за день достать мой ребенок, я стараюсь не замеченной попасть в группу. Дверь закрыта. Кушают. Хорошо, что мой ребенок перестал швыряться едой. Когда ее перестали насильно заставлять есть. Я прекрасно поняла свою дочь. Заставьте меня глотать то, что не нравится, – тоже запущу парочкой продуктов кому-нибудь в физиономию. Хотя мне – двадцать семь. А ей – всего лишь пять. Маленький ребенок, который пытается отстоять свои детские права.
Вспоминаю первые месяцы мучений – крик с шести утра, торопливые сборы, пробки, истерики в саду. После того, как несколько дней она не спала, а носилась по детскому саду с воплями плененных индейцев, меня пригласили в кабинет заведующей.
Я готовилась к предстоящему разговору весь вечер. Милена должна была адаптироваться, она просто обязана ходить в садик! И это было нужно в первую очередь не мне, а ей самой. Я по нескольку раз позвонила психологу и невропатологу, выверяя правильность линии своего поведения, сверяя собственные эмоции с научными познаниями в области человеческих взаимоотношений.
И вот я в кабинете. Валерьянка не помогает. Сердце колотится как бешеное. В руках у меня договор – садик, в общем-то, не государственный и достаточно дорогой. Деньги мы вносим исправно. Договорных обязательств не нарушаем. Это придает мне уверенности.
– Боюсь, ваш ребенок не может посещать детский сад, – прямо так, в лоб, начинает Ольга Викторовна.
– Что значит, не может? – я готова подпрыгнуть на стуле.
– Милена очень умненькая, одаренная девочка, но она совершенно не умеет себя вести. Она кричит с утра до вечера. Валяется по полу, когда вы ее приводите. Другие родители жалуются.
– Вы знаете, если бы у меня был спокойный, адекватный ребенок, я бы не стала отдавать по двадцать тысяч в месяц за детский сад! Да и хватает здесь таких детей, как моя Милена!
– Вы правы, детей сложных много. Но такая, как Ваша, – единственная в своем роде! Ей нужно в специализированный садик!
– И какой же это, по Вашему, должен быть садик?
– Такой, где все сотрудники имеют психологическое образование и опыт общения с трудными детьми!
– Не спорю, Милена иногда может вести себя неадекватно, – и очень часто, – думаю уже про себя. – Но ваша задача, как педагогов и воспитателей скорректировать ее поведение. Я общалась с психологом. Моему ребенку нужно посещать детский сад. Коррекция поведения возможна только в рамках групповых занятий. Причем, занятий в детском саду, где ребенок учится самостоятельно взаимодействовать с другими людьми. Без помощи мамы или папы, – я получила четкий инструктаж от своего психолога и старалась в разговоре его придерживаться.
– Вы понимаете, Ваша дочь требует очень много внимания. Фактически, воспитатель должен заниматься только с ней. В ущерб другим детям.
– Ольга Викторовна, я, между прочим, предупреждала, что ребенок сложный. Тем не менее, вы ее приняли в сад. Если вы не можете принимать всех детей, устраивайте собеседования, приглашайте психологов или каких-то других специалистов, которые будут производить отбор детей! Вы фактически признаетесь в своей неспособности справиться с ребенком, несостоятельности, как педагога. Впрочем, договор у меня на руках. Заключен он сроком на год. И этот год ребенок будет ходить в садик. Если нужно, психолог, с которым мы общаемся, может подъехать и дать Вам свои рекомендации относительно того, как выстраивать отношения с моим ребенком, – сердце бешено колотилось, но я не теряла надежды удержать себя в руках.
И еще, я попрошу, чтобы в ее присутствии ваши сотрудники не обвиняли ее в неадекватности и неумении себя вести.
– Такого не может быть!
– Еще как может! У меня очень чуткий ребенок и очень болезненно реагирует на такие разговоры. Так как насчет психолога?
– Думаю, мы постараемся справиться сами. Но Вы должны понимать, что нам очень нелегко.
– За это мы и платим, – я глубоко вздохнула и вышла из кабинета.
Все это время я пыталась мило улыбаться и сохранять самообладание, но нервы были на пределе. Претензии предъявлялись к самому дорогому, самому беззащитному, что у меня было – моему ребенку. И я понимала, что отчасти они оправданы.
Милена даже меня часто выводила из себя. Как она вела себя в саду, я не видела, но когда я приходила, она выбегала из группы и начинала валяться по полу, отчаянно брыкаясь и хаотично размахивая руками, и при этом вопила так, что хотелось зажать уши руками, но не получалось, потому что нужно было ухватить это бьющееся в истерике существо, одеть, вывести из сада и усадить в машину.
И все это на глазах изумленных мам, бабушек и нянь, которых дети встречали объятиями и поцелуями…
Когда я запихивала ее в машину, прохожие оборачивались, а кое-кто и останавливался. Я не обращала на них внимания. Пыталась не обращать. Она отстегивала ремень безопасности и прыгала по всей машине, наполняя салон снегом и грязью, а иногда и вовсе лупила ногами по торпеде, сшибая коробку передач на полном ходу…
И сейчас я ждала в раздевалке свое сокровище, собрав волю в кулак, надеясь на лучшее, но готовясь к худшему.
Дверь приоткрылась и из группы выпорхнула хорошенькая маленькая девочка с зелеными глазками и озорными косичками. Она улыбнулась, чмокнула меня в щеку и… ни с того, ни с сего начала валятся по полу.
В раздевалке никого не было. Я пыталась сохранять спокойствие и разговаривать на отвлеченные темы. Дите лежало на полу и наотрез отказывалось одеваться.
Я кое-как впихнула ее в зимний комбинезон и за шкирку потащила на улицу. Все это сопровождалось жутким криком. Когда мы вышли за ворота сада, я уже дала волю чувствам – хорошенько встряхнула ее и швырнула в сугроб. С размаху. По щекам лились слезы. Наверное, я заслужила это наказание, но сил терпеть уже не было.
Я вспомнила притчу про крест, который дается каждому по его силам. Взяла вырывающийся теплый комочек – который весил уже около восемнадцати килограммов – на руки, прижала к себе и поцеловала. Втолкнула в машину. Заблокировала двери. И стала кричать, – молчать я уже не могла. Терпение кончилось. Осталось отчаянье. И крик. А потом тишина.
Я, стиснув зубы, молила Бога о помощи. Мы выезжали на Волоколамку.
Ребенок превратился в ангела.
– Мамочка, не плачь. Представляешь, меня Гоша пригласил на день рождения.
– Да??? Когда? – я повернулась к дочке, чтобы услышать ответ. Но вместо ответа – услышала стук. Каким-то чудом моментальная реакция моей ноги вдавила педаль тормоза в пол… спустя мгновение я уже смотрела вперед – «девятка» передо мной остановилась с аварийкой.
