Мужчина кивнул, усмехнувшись краем рта, протянул руку. Маша думала, что лесник ее пожмет, но тот едва коснулся узкой ладони, да еще поклонился при этом. Девушке показалось, будто что-то блеснуло, металл какой-то, но это мог быть просто блик от огня на многочисленных перстнях ее спутника.
— Благодарствую, господин, — произнес лесник, а Маша снова поразилась: в дом пригласил, накормил, спать уложил и сам же благодарит?! Может, он немножко того? Не в своем уме?
Дверь за мужчиной затворилась, и Яреук повернулся к Маше.
— Ну, чего встала? — произнес он совсем другим тоном. — Скидывай тулуп и обувку да садись, не топчи, полы мыты!
Маша удивилась — ее спутнику он не предложил сапоги снять, а снега на них было не меньше, чем на ее валенках! Но об этом она быстро забыла: имелась одна насущная проблема.
— Яреук, а мне бы… — Маша замялась — неудобно было спрашивать незнакомого человека о таком. — Ну…
— Чего мычишь? — нахмурился тот. Потом, видимо, догадался: — До ветру, что ли? На двор иди, нечего тут. Собаки не тронут, не боись. За углом там.
Пришлось снова выходить на мороз. И как тут люди живут, дивилась Маша, если у них до сих пор отхожие места во дворе! Поди, и водопровода нет! Куда же это ее занесло?
Собаки проводили ее до места и обратно. Не слишком-то это было приятно. Признаться, они совсем не походили на ласковых домашних псов, скорее уж на лесных зверей!
— Ешь давай да спать ложись, — встретил ее Яреук. — Вон, на лавку. Да храпеть не вздумай!
— Я не храплю, — обиделась Маша. — А скажите…
— Недосуг мне с тобой болтать. — Лесник полез на печь. — Ложиться будешь, лампу задуй. Да не топочи!..
Спустя несколько минут с печи донесся богатырский храп: Яреук собственным наставлениям явно не следовал…
Весьямиэлю не спалось, и причиной тому была не усталость, не холод (в тепле его уже разморило) и даже не храп лесника. О нет, его одолевали мысли, одна другой неприятнее.
Что за Перепутинск такой? Он никогда не слышал о поселке с таким названием. Положим, все мелкие поселения и деревушки он знать не может, но по окрестностям столицы поездил немало… Опять же лес вовсе не знакомый, это он отметил. Собаки лесника — не видал он таких пород! Одна, положим, явная полукровка, на волка похожа, а вот вторая точно не подзаборная шавка, таких псов выводить надо, в подобных вещах он разбирался неплохо. И чтоб этакое чудище да ни разу не привезли на собачьи бои — быть не может!
Самострел у лесника странного вида, не попадалось Весьямиэлю таких моделей, а в оружии он разбирался даже лучше, чем в собаках!
Что дворянина Яреук в нем признал, это хорошо. Выходит, глаз у него наметан: либо он часто бывает в поселке, а поблизости чье-то поместье, либо здесь охотятся благородные господа, не иначе. Но вот слова лесника не давали Весьямиэлю покоя: знать он ничего не знает, видеть не видит… Кто-то, судя по всему, частенько плутает в этом лесу. Очень любопытно…
Все же Весьямиэль решил, что от размышлений его проку сейчас немного. Нужно взглянуть на этот самый Перепутинск, поговорить со старостой. Может, Яреук не соврал, и тот что-то да разъяснит. А пока… надо действовать по обстоятельствам. И желательно, — тут Весьямиэль усмехнулся, — вести себя так, как полагается благородному господину в затруднительных жизненных обстоятельствах. Это он умел превосходно.
Одно неприятно: крестьяне — народ ушлый, а на нем драгоценностей столько, что наверняка хватит скупить весь их поселок с прилегающими полями и лесами. Могут ведь и отобрать, у него оружия нет, да и было бы — что он сделает в одиночку против десятка дюжих мужиков? А Яреук наверняка расскажет старосте, что видел золотые монеты (самому-то серебрушка досталась), драгоценные перстни и много чего другого.
Весьямиэль прекрасно понимал, что никакие драгоценности не стоят жизни. Ну, за редким исключением, конечно, — фамильный перстень он отдавать не собирался, а потому припрятал его подальше. Впрочем, вряд ли крестьяне на него польстятся, по сравнению с остальными побрякушками он совсем невзрачен! Подстраховаться, однако, стоило.
Разобравшись с драгоценностями, он с сомнением осмотрел предложенную ему лесником кровать. В самом деле, на вид чисто. Тем не менее раздеться он не рискнул, скинул только сапоги, лег поверх покрывала, укрылся шубой и, задув свечу, все-таки задремал.
Маша, в отличие от Весьямиэля, выспалась хорошо. Конечно, непривычно было спать на узкой лавке, да и ложиться пришлось одетой, но усталость от похода давала о себе знать, и девушку быстро сморил сон. От изнеможения она даже не смогла почитать на ночь подаренную книгу, хотя свет все равно оказался слишком тусклым для этого. Ей не мешал храп, не тяготили думы о будущем. Конечно, она попала к каким-то странным людям. И лесник, и этот мду, который так и не пожелал назваться, вели себя очень подозрительно, но что загадывать? До деревни утром дойдут, а там свои, товарищи не бросят и до Верхнешвейска добраться помогут! Так что Маша спала спокойно и видела сладкие-сладкие сны. Под головой у нее вместо подушки лежал увесистый том избранных сочинений Вождя. «Думы о былом» — гласила надпись на обложке.
Она проснулась рано, разбудили непривычные звуки: пропел петух, заблеяла коза, в отдалении кто-то громко нецензурно выругался.
«Разве можно так ругаться! Рот с мылом за такое мыть нужно! — сердито подумала девушка, просыпаясь. — С хозяйственным». Ее товарищи себе такого не позволяли!
Она неловко пошевелилась и вдруг очутилась на полу, спросонья забыв, что спала на узкой лавке.
От грохота проснулся и Весьямиэль, высунулся из комнаты (а ведь мог бы уступить кровать девушке, только сейчас сообразила Маша) и принялся браниться, да так, что лесник наверняка покраснел от зависти!
Маша не выдержала и сделала ему замечание:
— Как вы можете так говорить? Это же некультурно!
В ответ мужчина обругал ее снова, да такими словами, что у девушки разом заалели щеки, и она заткнула уши пальцами, чтобы не слышать подобных гадостей.
Наконец поток непристойностей иссяк, мужчина подошел к ней.
Маша отняла руки от ушей (наверное, он хотел извиниться, и она готова была извинения принять, ну с кем не бывает!) и приготовилась объяснить, что язык всегда должен быть чистым и правильным, а ругаться недопустимо! Так ее учили в школе.
Мужчина подошел к ней вплотную, посмотрел сверху вниз (Маша уже сидела на лавке) и ледяным тоном осведомился:
— Как ты смеешь мне прекословить, девка?
— Я не девка! — возразила Маша обиженно. — Я общевистка и передовик производства, между прочим!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
