— Вы опоздали — хорошо хоть побриться не забыли, — сухо заметила она.
Куинн вошел в гостиную, решив не показывать виду, что ее замечание его задело.
— Я сходил к цирюльнику, так что теперь щеки у меня гладкие, как шелк. Может, желаете удостовериться?
— Нет, не желаю! — воскликнула Эзме, поспешно отворачиваясь.
И все же Куинн успел заметить, как она вспыхнула и снова опустила глаза. Неужели на самом деле Эзме Маккалан хотела бы дотронуться до него? Открытие оказалось очень интересным. Куинн решил все выяснить позднее.
— Эзме, вы выглядите чудесно.
— Мне не нужны ваши комплименты. Можете оставить их при себе.
— Впервые вижу женщину, которой не нравятся комплименты!
— Если бы я думала, что в ваших словах есть хоть капля искренности, я, возможно, и почувствовала бы себя польщенной.
Несмотря на ее презрительный тон, Куинн не сдавался:
— А я говорю искренне. Вы выглядите прекрасно. Я и представить не мог, насколько человека меняет одежда!
Она круто развернулась лицом к нему. И вдруг произошло чудо: она улыбнулась — теплой, неподдельной улыбкой. Сердце у него екнуло — неужели от радости? Правда, уже очень давно Куинн ничему не радовался по-настоящему и потому не поверил себе.
— Джейми! — воскликнула Эзме, глядя куда-то в сторону.
Оказывается, ее улыбка предназначалась брату, который тихо вошел в гостиную и стоял у него за спиной. Ну, конечно! Наверное, он на миг сошел с ума, если подумал, будто Эзме способна так улыбаться ему. Он не станет огорчаться, в конце концов на свете достаточно женщин, которые жаждут его внимания!
— Извини, Джейми, за опоздание, — сказал Куинн, не давая Эзме времени осудить его. — Меня задержал портной.
— Ничего. У вас еще много времени, чтобы выехать из Лондона и проехать значительное расстояние дотемна, — ответил Джейми. — Вижу, ты потратил деньги с толком.
— Ты тоже. Признаюсь, я сомневался, удастся ли твоей сестре сойти за молодую аристократку, но, по-моему, из нее получилась замечательная графиня!
— Как я рада, что мой наряд встретил ваше одобрение, — холодно ответила Эзме. — Позвольте напомнить, что нам пора ехать. Чем скорее мы доберемся до Эдинбурга, тем скорее покончим с делами и вернемся.
Куинн был совершенно с ней согласен.
Карета с грохотом несла их на север. Куинн сидел мрачный и неразговорчивый. Зачем лезть из кожи, стараясь завоевать расположение женщины, которая его презирает? Ночью прошел сильный дождь: по обочинам стояли глубокие лужи. Над ними нависало низкое, свинцовое небо. Резкий ветер также не улучшал настроения путешественников.
— Если будете так горбиться, помнете плащ, — заметила Эзме, когда тяжелая карета, обитая изнутри грубой полосатой материей, подпрыгнула на очередном ухабе. — А ведь ваша одежда наверняка обошлась моему брату в кругленькую сумму!
— Вряд ли весь мой гардероб стоит дороже вашей накидки, — ответил Куинн, горбясь еще сильнее — нарочно, чтобы позлить ее. — Если сомневаетесь, могу доказать — я сохранил все расписки.
Эзме смерила его надменным взглядом:
— Уж я-то торговаться умею!
— Не сомневаюсь — одним своим взглядом вы способны заморозить модистку до костей и убедить ее работать себе в убыток, — кивнул Маклохлан. — Я же, наоборот, считаю, что за хорошую работу следует хорошо платить.
— Я лишь стремлюсь получить самое лучшее за свои деньги!
— За деньги вашего брата, — уточнил Маклохлан.
Эзме невольно покраснела:
— Если бы женщины имели право получать профессию, я охотно стала бы юристом и сама зарабатывала себе на жизнь!
Куинн про себя согласился с ней. Пусть характер у нее не сахар, но законы она знает превосходно.
— По-моему, вам бы лучше пойти в барристеры и выступать в суде, — ответил он вслух. Представляю, как вас боялись бы свидетели противной стороны!
Она нахмурилась: его замечание ее явно не обрадовало.
— Всю черную работу делают поверенные, солиситоры. Они готовят дело для передачи в суд. Ну а барристеры, которые выступают там, несправедливо присваивают себе всю славу — совсем как землевладельцы-аристократы результаты труда своих арендаторов, даже если сами транжиры, пьяницы и игроки!
Куинн велел себе терпеть. Нельзя забывать, что он заслужил такое отношение. И все же…
— Если не хотите, чтобы слуги сплетничали о наших отношениях, по приезде в Эдинбург, вам придется хотя бы притвориться, что я вам нравлюсь.
— Не вижу причин, — отрезала Эзме. — В нашей стране множество людей несчастны в браке.
— Если все решат, что наш брак несчастливый, нас не станут никуда приглашать. А мы должны перезнакомиться со многими людьми и выяснить, преследуют ли финансовые затруднения одного графа Данкоума или еще кого-то.
Эзме покачала толовой:
— По-моему, как раз наоборот. Всем любопытно подслушать супружескую ссору. Чем чаще мы будем предоставлять тамошнему обществу пищу для сплетен, тем охотнее нас будут везде приглашать.
— Если вы правы, тогда ненависть, которую вы ко мне питаете, определенно к счастью, и мы наверняка станем самой популярной парой в Эдинбурге.
— Маклохлан, я вас не ненавижу, — хладнокровно ответила Эзме, отчего в нем вскипела ярость. — Для того чтобы ненавидеть, надо быть неравнодушным.
Он дернулся, как будто она влепила ему пощечину. И все же он решил, что не подаст виду, будто она — как, впрочем, и кто-либо другой — способен причинить ему боль!
— Что бы вы обо мне ни думали, мисс Маккалан, — так же холодно ответил он, — ваш брат просил меня о помощи, и он ее получит. Нам обоим будет легче выполнить задание, если вы попробуете вести себя со мной прилично. Разумеется, на ваше уважение я не надеюсь, но нам необходимо хоть в чем-то идти друг другу навстречу. В противном случае лучше сразу вернуться в Лондон.
В глазах Эзме загорелись знакомые упрямые огоньки.
— А я и иду вам навстречу — иначе меня бы сейчас здесь не было. — Она глубоко вздохнула и разгладила юбку. — Однако согласна: враждебность может повредить нашим планам. Следовательно, давайте начнем все сначала.
Куинн вздохнул с облегчением, хотя не совсем понял, что она имела в виду под словами «начнем все сначала».
— Раз я исполняю роль вашей жены, мне полагается больше знать о вашей семье. Пока мне известно только, что ваш отец был графом, а наследник титула — ваш старший брат. Есть ли у вас другие братья и сестры?
О родственниках ему сейчас хотелось говорить меньше всего. К сожалению, Эзме права — ей действительно необходимо кое-что знать о его семейной истории.
