— Наша не есть артисты, — мужественно попытался спасти положение засланец в самом ощипанном тюрбане. — Наша есть посола великий страна!
— И как он на вкус? — рассеянно полюбопытствовала царевна глядя в потолок, и тут же устремила насмешливый взгляд на окончательно сконфузившуюся труппу[3], тоже вспомнившую парня и девушку, подбадривавших их в самом начале их сегодняшнего бенефиса с глашатым.
— Вешайте, всех не перевешаете! — мрачно, но неустрашимо прогудел сквозь рыбу и крошки посол. — Только вот эту нарезку доедим, раз уж начали, да заливное, и расстегайчики вон те — и вешайте…
— Да вы что?! — вытаращил глаза Иванушка.
— У нас за такое не вешают, — поспешила успокоить их его супруга. — Голову отрубят под наркозом — и всё. Очень гуманно. Чик — проснулся — а головы-то уже и нету.
Пять пар настороженно-испуганных очей уставились на царевну.
— Шю-ю-ю-ютка! — ухмыльнулась та. — Если бы не господа заморские вокруг — поаплодировали бы вам, докормили, и выпроводили. Это ж надо додуматься!.. Артисты… анатомического театра… Так новогодний прием международного масштаба испохабить!.. Да за это вас не то, что повесить — по золотому червонцу на нос мало будет!
— А при господах заморских что ж теперь делать?.. — слегка успокоенный, вопросил за всех Афанасий Одеялкин, он же чрезвычайный и полномочный, как бы невзначай сгребая наощупь со стола за спиной новый бутерброд.
Сенька задумчиво качнула головой.
— А при господах заморских придется доигрывать спектакль до конца. Пойдемте-ка, ребята, со мной… Вань, у тебя еще тринадцать держав необойденными остались, продержишься один? Запомнил? Сначала говоришь про погоду, потом про охоту, и только потом — про рыбалку. И не перепутай!
— А вы куда?
— Мы?.. — по физиономии царевны расплылась шулерская ухмылка. — Мы пойдем с ужином поторопим.
Царь Василий Двенадцатый, старший брат Ивана, нервно поднялся с кресла и, изо всех сил стискивая пальцы в кулаки[4], порывисто прошелся по приглушающему раздраженные шаги дар-эс-салямскому ковру, устилающему пол кабинета для тайных совещаний.
— …Но вы, надеюсь, понимаете, господа посланники, что если наши купцы согласятся платить вашим странам налог за проход каждого караванщика, и каждого коня, осла и верблюда, а не общий, с каравана, как сейчас, да еще в таком размере, то поездки в Вамаяси, Бхайпур и иже с ними станут невыгодными ни на грош ломаный?!
— А об этом мы тоже подумали, — радостно закивал дуайен дипломатического корпуса Песчаного блока — государств Бусурманской равнины — посол Караканского ханства Селимбай Тощая Борода. — Вы не переживайте, лукоморцы, да? Вам переживать не надо! Наши купцы помогут вам!
— Это как? — подозрительно прищурился Василий, интуитивно в делах с сим коварным блоком руководствуясь бессмертной мудростью Бруно Багинотского «Нам не надо вашей помощи. Вы нам просто не мешайте».
— Ай, хорошо помогут! — просиял посол Шахрайского эмирата. — Мы всё продумали! Для вашего же блага, да? В духе добрососедских отношений, понимаешь!
— Наши собственные купцы станут вместо ваших ездить на Восток и привозить вам товары! — радостно сообщил представитель уч-арамского халифата. — Они обо всем позаботятся!
— А вашим придется только сидеть дома на печи, в безопасности, деньги не тратить, разбойников, воров, жуликов караван-сарайщиков, продавцов-мошенников не бояться… — довольный, принялся перечислять немыслимые преимущества своего предложения посланник Улюмского каганата.
— А, может, господа послы Шахрайского эмирата и Уч-Арамского халифата согласились бы подписать с нами отдельное соглашение… — схватился за мокрую и давно погружающуюся в глубины Соляного озера соломинку царь. — Наши обозы могли бы проходить только по вашим территориям, минуя Улюм и Каракан, а за это, предположим, мы бы позволили вашим купцам торговать на наших приграничных рынках… беспошлинно?.. По будним дням?..
Господа послы переглянулись, но их старшие по заговору товарищи не дали им время подумать.
— Э-э-э, зачем так говоришь? — улыбаясь узкими колючими глазами, тут же встрял посол Караканского каганата. — Мы все тут заодно, да?
— Бусурманин сказал — бусурманин сделал, — подержал его улюмчанин. — Мы ж вам хорошее дело предлагаем, да?
— И товары свои вы продавать собираетесь, конечно, в ту же цену, что и наши негоцианты, или дешевле, — уточняя и пряча бессильно подмышки кулаки, издевательски склонил голову царь.
— Э-э-э, зачем в ту же цену?
— Зачем дешевле?
— Обидно говоришь, ваше величество! — огорченно развел короткими пухлыми ручками с растопыренными, унизанными перстнями пальцами посол каганата.
— Бизнес есть бизнес!
— Да еще землетрясение сколько убытков принесло, да?
— Чуть пол-каганата под землю не ушло, однако!
— Дворцы ремонтировать надо? Дороги надо? Арыки надо? Деньги надо!
— Да мы вам помощь гуманитарную окажем, не переживайте!
— Зачем переживать, да?
— И помощь зачем, да?
— Если мы эти деньги с вас так или по-другому всё равно возьмем, да?
Василий скрипнул зубами.
— А если мы не согласимся?
— Ай, зачем так говоришь, да?
— А как мне говорить, ежели вы нашего коммерсанта по миру пускаете! Вернее, не пускаете!..
— Ай, почему не пускаем? Платите и проезжайте, хоть всем Лукоморьем, милости просим, да?
— В таком случае мы будем вынуждены принять экстра-дипломатические меры по урегулированию проблемы! — как мог, многозначительно и сурово проговорил молодой правитель Лукоморья.
— Ай, принимайте! — умильно распустив морщинки вокруг узких косых глаз, расплылся в улыбке караканец. — Если придумаете. Да?
— Подписывайте, ваше величество, договор новый, — услужливо кланяясь, протянул царю пергамент с новыми условиями Песчаного блока улюмчанин. — Зачем, однако, спорить, праздник портить?
Царь Василий остановился, набрал полную грудь воздуха, лихорадочно, но тщетно подыскивая такой ответ, желательно, в словах, который бы не поставил секунду спустя все пять стран на тонкую, хрупкую грань войны, но без пользы выпустил его сквозь зубы.
Дипломатических выражений, слов, или хотя бы отдельных буквенных сочетаний у него к концу переговоров не оставалось.
В том, что воевать придется, добиваясь для своих же купцов даже не преференций — возвращения того, что они сейчас имеют — сомнений у Василия уже не было.
Проклятье!!!..
Объединились, гады подколодные, да еще на Новый год приперлись, улыбаться лицемерно, икру нашу жрать и прибыли свои подсчитывать… И ведь всё эти закоперщики — хан да каган придумали, к бабке не ходи…
Чтоб они сквозь землю провалились вместе со своим землетрясением!!!..
И тут двойная золоченая дверь распахнулась со стуком и треском, и в кабинет, отметая в сторону ошарашенного часового, как манекен, вломились пять человек.
Гости недоуменно повернули головы…
И разинули рты.
Человек ли?..
Ярко-оранжевая кожа прибывших в сиянии свечей отсверкивала потусторонним серебристым блеском. Наряды их, вычурные и умопомрачительные, словно все культуры Белого Света решили встретиться и ужиться на каждом из них, сверкали сказочной роскошью, сыпля искрами самоцветов и маня тяжелым золотом. Манеры их…
А вот чего не было, того не было.
Гневно лопоча что-то неразборчивое, неистово при этом размахивая свитком, зажатым в пальцах, усаженных перстнями до самых ногтей, самый ослепительно и безвкусно разряженный оранжевый попер в атаку на ошалевшего Василия, как боевой гиперпотам на хомячка.
— Его великолепие посол Нени Чупецкой Кардак Бармак Шабрак Забрак Бешбермак Эскатон Осилли требует знать, когда ваша величие выплатит наша государства оставшуюся сумку! — подобно маленькому, но настырному боевому петушку вынырнул откуда-то из подмышки посла оранжевый помоложе, похоже, толмач.
— Оставшуюся… что?.. — захлопал глазами царь.
И вдруг увидел за спинами опешивших гостей и негодующего неньского чупца, как на несколько секунд из-за створки двери показала свою плутовскую физиономию царевна Серафима, сделала ему несколько ободряющих жестов, и снова пропала.
— Э-э-э?.. — растерянно протянул окончательно запутанный Василий, но визитеры не давали ему опомниться.
Напыщенный толстяк, не переставая ни не секунду вопить что-то обиженное, яростно сунул ему под нос развернутый свиток, и переводчик, озвучивая своего босса, с таким же праведным апломбом выкрикивал:
— Вот договорий! Тут всё написано! Четким по белому! Аванс за землетрясучку — получен! Второй этап плачежа — на следующий день после факта потряски! Где? Два неделя прошло, а платежка конь не сидел! Муха не валялась! Так дела между наша нация и ваша нация вести нельзя никак!
