Поднялся ветер, который начал рвать пристегнутые к доспеху Лоргара свитки пергамента. Он позволил буре забрать их и не стал наблюдать, как они уносятся прочь, хлопая в воздухе. На краю ретинального дисплея правого глаза вспыхнуло предупреждение об очередном падении температуры. Наступала ночь? Небо над головой не изменилось – не было видно вообще никакого солнца, не говоря уж о заходящем. Моргнув в сторону пульсирующей руны, Лоргар отменил предупреждение, и в этот момент его доспех загудел громче. Наспинный генератор зарычал, сжигая больше энергии, чтобы перейти к циклу обогрева в пустоте.
- Сейчас температура более чем на двести градусов ниже точки замерзания воды, - сказал он чудовищу. – Почти так же холодно, как в открытом космосе.
Это еще одна причина, по которой я удивляюсь, зачем ты решил прогуляться по этой планете.
По ту сторону лицевого щитка цвета серого гранита Лоргар оскалил зубы.
- Меня защищает доспех, который позволяет выжить в подобных экстремальных условиях. Но что же тогда ты, если стоишь тут и не обращаешь внимания на атмосферу, которая настолько холодна, что за время одного удара человеческого сердца может превратить кровь в лед?
Здесь сходятся владения плоти и духа. Физические законы тут ничего не значат. Может произойти что угодно, без пределов. Это – Хаос. Бесконечная возможность.
Лоргар глубоко вдохнул чистый воздух, переработанный системами рециркуляции доспеха. Тот имел медный привкус ритуальных очистительных масел.
- То есть, я могу дышать здесь? И не замерзну?
Ты – уникум среди сыновей Анафемы. Все твои братья цельны, Лоргар. И только ты запутался. Они овладели своими дарами с момента рождения. Твое же мастерство придет вместе с пониманием. Когда это случится, ты получишь власть перекраивать целые миры по своему капризу.
Лоргар покачал головой.
- Я порожден всем лучшим, что есть в человечестве, но я все еще человек. Ты можешь стоять посреди этой бури без защиты. Но меня она уничтожит в один миг. Мы слишком разные.
Существо оказалось напротив примарха, вздувшийся глаз был затянут пленкой красного песка.
Между варпом и плотью есть лишь одно отличие. В царстве плоти разумная жизнь появляется на свет с душой. Во владениях грубой мысли вся жизнь бездушна. Но обе они живы. Рожденные и Нерожденные, по обе стороны реальности. Им предначертан симбиоз. Предначертан союз.
Примарх присел на корточки, позволив праху ссыпаться между пальцев латной перчатки.
- Нерожденные. Ингефель, я изучал историю своего рода. Это всего лишь поэтичный синоним слова «демон».
Существо снова повернулось спиной к ветру, но ничего не ответило.
- Как называется эта планета? – Лоргар поднял взгляд, но не встал. Пыль песчаным потоком вылетала из его перчатки, и ее со свистом уносил прочь стремительный ветер.
До своего Падения эльдар называли ее Икресса. После рождения Слаа Неф, Той-Что-Жаждет, она получила имя «Шанриата».
Примарх тихо рассмеялся.
Тебе известно значение этого слова?
- Я выучил язык эльдар, когда мой Легион впервые столкнулся с ними. Да, оно мне известно. Это значит «не забытая».
Демон облизнул пасть раздвоенным языком, не обращая внимания на полученные кровоточащие царапины.
Ты встречал сломанные души?
- Сломанные души?
Эльдар.
Лоргар поднялся на ноги, смахнув остатки пыли.
- Империум встречался с ними много раз. Некоторые из экспедиционных флотов сталкивались с ними, чтобы изгнать из имперского пространства. Другие расходились миром. Мой брат Магнус всегда проявлял к ним больше терпимости, - он на мгновение запнулся и повернулся к существу. – Вашему роду известно о моем брате Магнусе, не так ли?
Магнуса знают сами боги, Лоргар. Нить его имени пронизывает паутину судьбы столь же часто, как и твоя.
Несущий Слово вновь повернулся к горизонту.
- Меня это мало успокаивает.
Все придет со временем. Расскажи о сломанных душах.
Он продолжил, теперь более медленно.
- Мой Легион встретил их вскоре после первого отплытия от Колхиды. Флот эльдар, корабли из кости, плывущие в пустоте под громадными солнечными парусами. Я встречался с их провидцами, чтобы понять их место в галактике человечества. За те недели я и овладел их языком.
Лоргар снова вздохнул, вспоминая то время.
- Их было несложно презирать. Нечеловечность делает их холодными, от кожи пахнет горьким маслом и чужим потом, а свою хваленую мудрость они преподносили со снисходительными улыбками. Какое право имел вымирающий род считать нас ниже себя? Я задал им этот вопрос, и у них не нашлось ответа.
Он снова так же тихо рассмеялся.
- Они называли нас «мон-кей», это их слово для обозначения так называемых «низших рас». Но в то же время, хоть их и было легко ненавидеть, многим также можно было и восхищаться. Их существование трагично.
И что же твой Легион?
- Мы их уничтожили, - признался примарх. – С большими потерями боевых кораблей и верноподданных жизней. Их волнует лишь выживание, вся их культура насыщена сильнейшей потребностью продолжить свое существование. Никто из них не умирает с легкостью, просто покорившись.
Он на мгновение прервался.
- Почему ты называешь их «сломанными душами»?
Если вообще можно было сказать, что существо вроде Ингефеля способно улыбаться, то именно это он и проделал.
Ты знаешь, что это за место. Не этот мир, а вся эта область пространства, где встречаются боги и смертные. Здесь родилась богиня. Слаа Неф. Та-Что-Жаждет.
Лоргар перевел взгляд на небо, наблюдая, как наверху бушует космический послед. Ему этого не говорили, но он знал, что шторм будет свирепствовать вечно. И на протяжении грядущих веков он будет расширяться, захватывая все больше солнечных систем. Он распространится вдаль и вширь, раскрывшись и уставившись в сердце галактики, будто глаз бога.
- Я слушаю, - тихо произнес он.
В миг ее рождения, вызванного поклонением эльдар, она присвоила души целой расы. Они сломаны. Когда любой из смертных умирает, его душа попадает в варп. Таков порядок вещей. Но когда умирают эльдар, их затягивает прямиком в пасть богини, которую они предали. Она жаждет получить их, ибо они – ее дети. Когда они умирают, она пьет их.
Демон и сын Императора двинулись на запад. Лоргар шагал против ветра, прикрытая шлемом голова была склонена – он слушал психическую речь существа. Ингефель прикрыл глаза, насколько это позволяло сделать деформированное лицо. Он полз, оставляя в пыли след, словно гремучая змея.
Остававшиеся за ними следы сохранялись недолго, буря быстро стирала все свидетельства того, что они проходили.
- Кое-что из сказанного тобой совпадает со Старыми Путями Колхиды, – он процитировал выдержку из текстов той самой религии, которую некогда поверг во имя поклонения Императору. – Говорят, что «после смерти освобожденная из оков душа уносится в бесконечность, где ее судят жаждущие боги».
Ингефель издал задыхающееся кашляющее бульканье. Лоргару потребовалась секунда, чтобы понять, что существо смеется.
Это сердцевина миллиона человеческих верований, существовавших на протяжении всей жизни вашего рода. Изначальная Истина заложена в крови человечества. Вы все стремитесь к ней. Вам известно, что после смерти вас что-то ждет. Верных и праведных ждет мягкий суд и место во владениях богов. Лишенные же веры будут носиться в эфире, став дичью для Нерожденных. Варп – конечное место, пункт назначения для всех душ.
- Это вряд ли тот рай, который обещают большинство человеческих религий, - Лоргар почувствовал, что его губы кривятся.
Нет. Но это тот самый ад, которого всегда боялся ваш род.
С этим примарх не мог поспорить.
Ты хочешь увидеть руины этой планеты, - Ингефель, покачиваясь, скользил рядом.
- Когда-то это был грандиозный город, - Лоргар разглядел на горизонте первые рухнувшие башни, окутанные поколениями карминовой пыли. Какое бы тектоническое разорение не постигло этот мир давным-давно, оно превратило город в кратер, разметав шпили по земле. То, что торчало из почвы, теперь напоминало ребра какого-то давно умершего зверя.
Эти развалины никогда не были настоящим городом. Когда сломанные души спасались от рождения богини, уцелевшие погрузились на огромные платформы с куполами из живой кости, которые унесли остатки их рода в последний исход к звездам.
- Миры-корабли. Я видел один из них, - Лоргар продолжал шагать вперед, навстречу ветру. – Он был по-своему величественным, чуждым и холодным.
Ветер не смог полностью унести чирикающий смех Ингефеля.
