– Что это за история? – сердито спросил Поль.
– Как-то раз, когда я была в уборной, одна коллега взяла у меня из кассы пятьдесят евро. Я видела, как она кладет на место мою сумку. Меня вызвали к управляющему. Он сказал, что может незамедлительно уволить меня за недостачу и что в следующий раз я должна быть с ним полюбезнее.
– Но вы не выдали свою коллегу?
– Так не делается.
– Потому что тогда он набросился бы на нее? – спросил Поль. – А он не предложил вам закрыть недостачу и покончить с делом?
– Вы шутите или что? Слишком хороший повод. Кассиров могут уволить даже за то, что они украли купон на скидку, – знаете, такие обычно прикреплены к кассовому чеку. Если покупателю не нужны эти купоны, мы должны их уничтожать. Если кого-то из нас застукают, что мы оставили купон себе, можно, конечно, предложить заплатить за него один евро восемьдесят центов, но эта сволочь может уволить несчастную. А тут, можете себе представить, пятьдесят евро…
– Но почему вы не вложили в кассу эти деньги, пока никто не заметил, если знали, чем рискуете?
– Потому что у меня их не было.
– В супермаркете есть банкомат.
– Говорю же вам, у меня их не было.
– Да у каждого есть на счету хотя бы пятьдесят евро.
– Ну вот, а это было как раз перед зарплатой.
Тогда Поль выхватил из кармана бумажник, достал из него пятьдесят евро и протянул Жюли. Она сердито глянула на него.
– Берите! – нетерпеливо настаивал Поль, нервно потряхивая купюрой.
– Не может быть и речи!
– Берите, я сказал! Не может быть и речи о том, чтобы это повторилось. Вам надо всего лишь спрятать эти деньги подальше в кошелек и держать там, пока снова не представится случай.
– С чего это вдруг вы даете мне деньги?
– Чтобы доказать вам, что я не хам. Доказательство номер один.
– Ну вот, теперь, когда стало ясно, что я неграмотная и что я ваша любовница, люди могут к тому же подумать, что вы мне за это платите.
– Они могут подумать, что вы моя дочь и я даю вам деньги на карманные расходы.
– Вы правда хотите сойти за моего отца!
– У вас есть доказательства того, что случилось? Это необходимо для экспертов конфликтно-трудовой комиссии.
– Чего?
– Они защищают права наемных служащих. Не оставите же вы все как есть!
– Мне необходима эта работа, я не могу позволить себе потерять ее.
– Невероятно…
– Такова жизнь. Вы что, живете на другой планете или как?
– Нет, но я представить себе не могу, чтобы подобное было возможно.
– И кем же вы работаете в вашем Кендиленде?
– Я занимаюсь аэродинамикой в компании «Бугатти».
– Интересно?
– Захватывает.
– А платят хорошо?
– У меня нет никаких финансовых проблем. Впрочем, моя карьера заканчивается и я собираюсь уйти. Денег хватит.
– Наследство?
– Нет, патент, полученный в самом начале моей трудовой деятельности; нужная идея в нужный момент. Так что нужда мне не грозит.
– Кроме нужды в женщине.
– Я не испытываю нужды в женщине.
– А разве ваша жена не ушла?
– Ушла. И очень вовремя. Я уже не мог ее выносить. Она была очень полезной, но что поделаешь…
– Вот видите, вы настоящий хам, раз говорите о женщине как об удобной вещи. Какое счастье, что у меня нет банковской карточки, иначе я бы позволила себе поступить как феминистка и поколотила бы вас.
– Это она сочла, что стоит выйти за мужика с тугим кошельком.
– У вас есть дети?
– Сын. От первого брака.
– Видеть, веселая у вас семейная жизнь. Ваша первая жена тоже вас бросила?
– В каком-то смысле… – Поль потупился, а потом спросил: – Ну и как вам филе-миньон? Вкусно?
– Изумительно. Я не ела такого со своего первого причастия.
– У вас есть любовник? – поинтересовался Поль, чтобы сменить тему.
– Почему вы спрашиваете?
– Просто так.
– У меня нет любовника. В моей жизни нет никого, кроме Людовика.
– Кто это, Людовик?
– Мой сын.
– У вас есть сын? – удивился Поль.
– Да, ему скоро три года.
– А сколько же вам лет? – изумленно спросил он.
– Двадцать.
– Это случайность?
– Никогда больше не говорите, что Людовик – случайность. Он самое прекрасное, что произошло в моей жизни.
– А отец?
– Никакого отца.
– Клонирование, партеногенез или библейское чудо? – развеселившись, поинтересовался Поль.
– Пьяная вечеринка…
– Вот почему вам так нужна эта работа и вы даже готовы терпеть мерзкие приставания управляющего…
– Да, все ради него.
– Родители вам не помогают?
– Узнав, что я беременна, отец выставил меня за дверь.
– А ваша мать?
– Она с тех пор пьет, чтобы забыться. Мы с ней видимся тайком. Редко.
– Ну и картина!
– Пикассо. Жизнь, не похожая ни на что.
– Почему отец выставил вас за дверь?
– Он католик-интегрист[1].
– Интегрист?
– Да, я так думаю. Иначе он хоть чуть-чуть пожалел бы меня. Но в любом случае я больше не могла его выносить. В доме был сущий ад. А я никогда не вписывалась в модель жизни, которую он мечтал навязать мне. Играть в снежки в клетчатой юбке! Пока ты маленькая, ты смиряешься, но потом, в подростковом возрасте, начинаешь задумываться. И бунтовать.
За десертом Жюли и Поль продолжили разговор. Она рассказала ему о приюте, где провела с маленьким сыном год до своего совершеннолетия. О том, что учебу после бакалавриата пришлось бросить, о непосильном труде, чтобы свести концы с концами, о работе кассиршей: платят крохи, график невыносимый, но это единственный источник дохода, иначе не выжить. О бесконечно тянущихся безрадостных днях и о сегодняшнем счастье – начале отпуска, целых три недели не видеть эту сволочь Шассона. А главное, общаться с сыном, которого она так мало видит: через день она работает допоздна.
– Стало быть, в отпуск вы не едете? Ваш сын ходит в детский сад?
– Пока я в отпуске, он будет туда ходить, только когда сам захочет. Он и так проводит там слишком много времени. Но разумеется, я никуда не еду…
– Посещение детского сада не обязательно?
– Нет. Там есть обязательные занятия. Но ему всего три года… Он ведь не корпит над интегралами или вопросами кинетической энергии…
– Вы все это знаете? – изумился Поль.
– Да, а что?.. Я кассирша, но не дебилка ведь. Сдала экзамены… бакалавриат по точным наукам.
– Почему вы не продолжили учебу?
– А на какие шиши?
– Гм… – Поль смущенно улыбнулся. – Вам нравится Бретань?
– Никогда не была. В детстве мы каждые каникулы ездили в Лурд. А в Бретани, должно быть, красиво.
