— Не знаю, попробую преподавать…
— Преподавать? — Джо покачал головой. — Никогда не думал, что ты любишь детей.
— Ты много чего не думал, — прошептала она.
Он нахмурился, но ответить не успел, так как в это время подали стейки с картофелем и зеленым горошком. При виде еды у нее потекли слюнки, все мысли о том, чтобы встать и уйти, испарились. Ведь она и в самом деле похудела. У нее совершенно пропал аппетит. А сейчас, сидя напротив мужчины, которого она так боялась встретить, ей вдруг безумно захотелось есть.
— Я не понимаю, — сказал Джо, приступая еде. — Мне казалось, ты была счастлива здесь.
— Да, была, но мне потребовалась перемена.
— Но почему ты не сказала мне об этом?
спросил он. — Я же могу помочь. Мне в голову пришла мысль, которая должна тебе понравиться. Это гораздо лучше, чем преподавать. Сразу после обеда мы поднимемся наверх, и я все тебе объясню. Ты не сможешь отказаться, поверь мне. — Он взял нож с вилкой и принялся за еду.
Клаудия последовала его примеру. Почему только она не подготовилась к этой встрече? Просто думала, что ее никогда не будет. Почему она не придумала какую-то новую замечательную работу? Например, что она стала врачом, медсестрой, инженером… Или телевизионным мастером, шофером… Чему он мог поверить? Никаких мыслей в голове.
А если сказать ему правду? Нет, этого нельзя делать. Она знала наверняка, что он ответит. Он предложит ей деньги и сочувствие. Будет добр и сострадателен. А именно этого ей и не хотелось. Безусловно, ее слова прозвучали неубедительно, когда он спросил ее о планах на будущее. Но она действительно думала об этом. О деньгах, о новой карьере, обо всем.
Единственная проблема состояла в том, чтобы убедить Джо отпустить ее. Но надо иметь безумную силу воли, чтобы противостоять ему. Она не раз видела, как Джо добивается чего-то или кого-то. Он сметает все на своем пути.
Единственное, что оставалось, — это сказать ему правду. Если она выдержит его жалость и деньги, то это решит проблему. Тогда он отпустит ее. Он добрый и щедрый человек. Насколько она его знает, Джо должен отпустить ее с крупной премией и наилучшими пожеланиями, а потом, слава богу, оставить ее в покое. Она достаточно хорошо его знала, чтобы понимать: он не хочет никаких осложнений и уз, никаких посягательств на свое время или независимость, если они не связаны с процветанием компании «Каллауэй кофе». Отсюда эта вереница разбитых сердец женской половины населения Сан-Франциско. Стоило попробовать.
Клаудия глубоко вздохнула.
— Джо, — сказала она, — мне надо с тобой поговорить.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Мне тоже надо тебе кое-что сказать, — проговорил Джо.
— Тогда начинай первый. — Ей нужно немного времени, чтобы успокоиться и сформулировать мысли.
— Помнишь свою идею об улучшении качества «Голубого грота»? Так вот, они изменили технологию. И это окупается. В этом году ожидается потрясающий урожай кофе, а у нас эксклюзивные права.
— Нет, я не помню, но новость хорошая. Я искренне рада, Джо.
— Я знал, что ты будешь рада, ведь это плод твоего ума. Но это только начало. Теперь нам надо продавать его нашим клиентам. Вот здесь потребуешься ты.
— Я? Но я не продавец.
— Ты же сказала, что хочешь заняться чем-нибудь другим. Сказала, что хочешь быть учителем. Вот и обучай продавцов, как продать новый, улучшенный сорт «Голубого грота», или займись пиаром. Можешь выбирать. Только возвращайся. Будь членом команды.
— Нет.
Но он даже не обратил внимания на ее отказ и продолжал говорить:
— Все будет как прежде, мы опять будем работать вместе, я и ты… Что тут плохого?
Как прежде. Клаудия не желала как прежде. Она больше не хотела назначать для него свидания или устраивать ему отдых с девушкой на шикарных курортах. Не хотела с того самого Рождества. Ей нужно устраивать свою жизнь. Жизнь без Джо Каллауэя.
— Нет, это для меня не годится. Я не вернусь, Джо.
— С тобой теперь стало так трудно. Это не похоже на тебя, Клаудия.
— Откуда ты знаешь, что на меня похоже, Джо?
Он посмотрел на нее как на сумасшедшую. Но она не сошла с ума. Скорее наоборот. Впервые за три года Клаудия смогла взглянуть на вещи реально. Мужчина, которого она любила, никогда не ответит ей взаимностью. Но теперь уже ничто не заставит ее потерять разум. Она слишком долго надеялась, что наступит день, когда он поднимет глаза от своего письменного стола и увидит ее такой, какой не видел раньше. Вместо правой руки и доверенного лица она превратится в желанную женщину.
И он внезапно поймет, что любит ее — не только ее ум, не только ее организаторские способности, но также ее душу и тело. Он попросит ее выйти за него замуж. Будет убеждать, что и она со временем полюбит его. И вот тогда она скажет, что давно влюблена. Он будет страшно удивлен и несказанно счастлив. Они поплывут по океану любви, а потом будут жить вместе долго и счастливо. Так всегда происходило в книжных романах.
Но в реальной жизни все иначе. И Джо Каллауэй не собирался влюбляться в нее ни сейчас, ни потом. Если он не полюбил ее за три года, то уже не полюбит никогда. Если это не произошло на рождественской вечеринке, то уже и не произойдет.
Она влюбилась в него так давно, что даже не могла бы сейчас сказать, когда именно это произошло. Было ли это в тот день, когда он принес ей букет желтых роз, после того как они до двенадцати ночи работали над докладом для акционеров? Или в тот вечер, когда она отстирала пятно на его рубашке? Или в ту субботу, когда они вдвоем ели китайскую еду у него в кабинете? Или все-таки на той судьбоносной рождественской вечеринке? Вечеринка продолжилась у него в кабинете, а об официальной он, казалось, совершенно забыл.
Прищурившись, Джо смотрел на нее через стол.
— Как ты можешь задавать мне такой вопрос? Знаю ли я, что на тебя похоже? Мы же вместе целых три года. Ты единственная, кого я мог выносить, и ты терпела меня так долго. Разве это ничего для тебя не значит? Ты действительно решила уйти от меня только потому, что хочешь чего-то другого? Ты что-то скрываешь. Дело во мне, не так ли?
Его взгляд впервые показался ей уязвленным. А ведь он уже сталкивался с неприятностями, и Клаудия знала, как быстро он приходил в себя после ударов судьбы. Но сейчас он, казалось, потерял уверенность. У нее заколотилось сердце, и она вынуждена была собрать волю в кулак. Он уже зрелый мужчина. Ему не нужна ее жалость. Он вполне может сам позаботиться о себе.
— Нет, — мягко ответила она. — Дело во мне.
Не имеет значения, в тебе или во мне. Если ты действительно решила не возвращаться, если настроена заниматься чем-то еще, пойти куда-то в другое место, проводить дни, обучая маленьких детей раскрашивать картинки и писать, тогда единственное, о чем я могу попросить тебя, — это вернуться на то время, пока мы не найдем тебе замену и не обучим ее. Ты сделаешь это? Или я прошу слишком многого после всего, что мы вместе пережили?
