– Заметил… – фыркнул Женька. – Глаз-алмаз!
– Однако, камень и правда другой, – Кирилл внимательно осмотрел булыжник. – Но весьма похожий.
– Прикинь, мастер русской азбуки Кирилл Мефодиевич, надпись та же или другая? – предложил ему Денис.
– Если тебе угодно цепляться к моему имени, я – мастер по русской азбуке. Буквы знаю. А тут мы имеем дело с футарком. – Кирилл еще раз осмотрел камень. – Если не ошибаюсь. Могу и ошибаться.
– А что там написано этим самым футарком ты разбираешь?
– "Направо пойдешь – коня потеряешь!" – Кирилл усмехнулся. – Такие камни обычно были чем-то вроде надгробных памятников, только без могилы.
– Кенотаф, – неожиданно сказал Данила. – Я читал.
– Отнюдь. – Кирилл мотнул бородой. – Кенотаф – это пустая могила, когда хоронить нечего. Например, когда человек утонул или умер в Америке. А поминальный камень – нечто вроде памятника, там написано, какой хороший человек был Вася Пупкин… или как их там звали?
– Как их тут звали, – пробурчал Денис.
– Ты думаешь? – Женька повернулся к нему.
– А ты тоже попробуй немного подумать, Жень. Процесс, конечно, трудный для непривычных голов, но иногда помогает, – Денис криво усмехнулся.
– Да ты язва! Как ты в светлые на распределении попал? Небось, взятку психологу на тестировании борзыми щенками впарил? – изумился Женька. – Ты не язвить, ты меня учить жизни должен, причём сразу правильной! "А ты, пионер, не спи, глаз не закрывай, ты меня вос-пи-ты-вай!"
– Это откуда песня? – удивился Кирилл. – Сто лет её не слышал.
– Отец как-то пел. Бредятина редкостная, но запомнилась. Ладно, ну вас. Так до чего ты додумался, маг?
– Тут с вами свое имя забудешь…- Денис нахмурился. – Про что говорили-то?
– Про то, что звали кого-то не там, а тут! – подсказал рядовой Бодров.
– Да, – Денис кивнул. – Так вот. Ты на камень погляди! Он живой, на нем руны шевелятся! В смысле…
– Я понял!
Маг действительно понял. Булыжник не был поделкой из гранитной мастерской, новоделом, когда резчик не понимает смысла и назначения знаков. Отнюдь не мёртвый экспонат музея, переживший свой век и вместе с ним утративший смысл. Живая часть леса, травы и земли, и руны на камне пульсировали настоящей силой. А такое возможно, только если…
Только если такие камни здесь – не игрушки, не сувениры и не экспонаты. А предметы обихода, пусть и магического.
– Это куда же нас занесло? – несколько обалдело пробормотал Женька.
Полчаса назад он еще допускал, что невзначай вызванные силы перебросили их куда-то… географически. Но на Земле не могло быть мест, где и сегодня ставят рунные камни! После великих битв древности, прихода волны и последовавшего за ней хаоса…
Значит, они или не на Земле, или… на Земле, но тогда, когда…
– Началась наша игрушка, началась… – додумывать такую продуктивную мысль до конца Женька не торопился. – К сожалению, именно что началась. Называется "ролевики в тридевятом царстве".
– Да чего вообще происходит? – взвыл Даня.
Объясняли ему долго, перебивая друг друга. При этом выяснили, что общие моменты пробуждения камня могут вспомнить все четверо. Поляну, камень и вихрь не забыл никто. А вот слов камня толком не запомнили. Какое-то сообщение камень донести явно пытался, причём на истинной речи, так, чтобы слова воспринимались сознанием человека, независимо от того, на каком языке этот человек думает. Мага по имени Снорри вспомнили почти все. Фамилию Стадхейм – тоже. А вот какое он вообще имел отношение к пробуждению артефакта и зачем его сделал, не запомнили даже остальные ребята. Оба мага привели их в чувство, но вспомнили те лишь невнятные обрывки.
Зато выяснилось, что с поляны ролевого полигона в загадочное путешествие неведомо куда отправились далеко не все. Из Женькиных спутников присутствовали трое – Данила Бодров, Настя Ермакова по прозвищу Лемурка, действительно из-за малого роста и миловидного облика чем-то похожая на этого забавного пушистого зверька, и Валерка Куликов.
Хохлов тоже было трое – Кирилл, который предложил звать его просто Киром, Галина и, отдельным пунктом – её бревно. Ну и Кузьмич ещё, бывший мастер игры, который на самом деле тоже был Кирилл, но чтобы не путаться – остался Кузьмичём. Куда делись все остальные, ни у кого не было ни малейших идей. Хорошо ещё, что кровавые останки на поляне отсутствовали – хоть какая-то надежда, что люди уцелели.
Тем не менее, сошлись все на одном – надо выбираться из леса и искать людей. Всё равно кого – хоть Снорри Стадхейма, хоть Ричарда Блейда, хоть принцессу Мононоке – только бы понять, что вообще происходит.
Лишь упрямый мастер не желал смириться с тем, что игра уже не игра и его полномочия непоправимо кончились. Кузьмич долго возился с рацией, безрезультатно пытался хоть что-то поймать, но после добрых пятнадцати минут возни поверил и перестал мучить ни в чём не повинное устройство. Стоит отдать ему должное, перестроился Кузьмич легко – просто убрал бесполезную рацию в рюкзак и выломал себе сук поровнее. Какое-никакое, а оружие.
Народ вокруг подобрался в общем-то начитанный, погружение в иную реальность для всех считалось делом привычным, и тем, что на этот раз ситуация зашла гораздо дальше, никого особо не шокировало. В массах ощущалась даже некая взбудораженность и радостное ожидание. Видимо, как у Алисы, когда ее путешествие в кроличью нору только началось. Если о чём и жалели, так это о том, что не удалось нормально подготовиться – ну, хотя бы еды взять.
Командовал отрядом Кузьмич. По жизни он был кузнецом, работал кованые металлические скульптуры, ну и оружие для реконструкторов – когда понял, что за это тоже довольно неплохо платят, так что мускулатуру и здоровье имел подходящие. На его фоне все остальные смотрелись просто хлюпиками. Даже регулярные визиты Данилы в качалку до армии, вместе с опытом перетаскивания с места на место катков, аккумуляторов и других увесистых фрагментов танка в ремонтной части не шли в сравнение с подготовкой Кузьмича. Достойной парой для него могла стать разве что Галина, со своим "посохом", если можно так назвать небольшую берёзку, аккуратно спиленную под корень и ошкуренную. При габаритах самой Гали эта дубина тянула действительно не более чем на посох.
Заботиться о безопасности особо не приходилось. Лес вокруг оказался пуст и дик. Последствия магического перемещения жить мешали куда больше. Маги старательно пытались быть глазами и ушами отряда, но истощение и магический шок оказывали своё воздействие. В головах у магов постепенно начало гудеть всё сильнее и сильнее, причём и у одного, и у другого. Как с таким бороться, они в своих магических школах не проходили. Оставалось терпеть и надеяться, что оно само как-нибудь рассосётся.
Вокруг шумел чужой лес. Исчез высокий березняк и густая трава. Кругом росли кривоватые низкие березки, мох и какие-то лишайники, а из земли тут и там выпирали каменные плиты. Идти по этим буграм приходилось то вверх, то вниз. За время ходьбы все запыхались. Куда бы ни попал небольшой отряд, занесло их действительно очень далеко.
– На Карелию похоже! – сообщил Валерка. – Я там был как-то.
– До Карелии сутки на поезде, – буркнула Настя. – Соображаешь?
– Почти час идем, – Кузьмич глянул на часы. – Даже на пересеченной местности, давно уже должны были к лагерю выйти.
– Знать бы еще, чей это лагерь будет, – сказал Денис.
– Команчей-людоедов, – буркнул Женька.
– А у вас и в такое играют? А процесс каннибализма как отыгрываете, ногти друг другу грызёте?
– Я же говорю, ты язва! Как тебя в Светлых держат?
– Ты ответишь, или так и будем переругиваться, как два дебила?
– Почему два?
– Горы, однако! – прервал Данила перебранку магов.
Чахлые березки закончились. Вслед за Данилой ребята высыпали на опушку. Лагеря там, разумеется, не было, причём маги от этого почувствовали чуть ли не облегчение – отпадала необходимость названивать в руководство своих контор, поднимать дежурных "конспираторов" по тревоге и вообще прыгать, как кот с наскипидаренной задницей, изображая служебное рвение. Ситуация по-прежнему принадлежала только им, и с ней следовало разбираться.
Поодаль действительно виднелись синие горы, не Крым и не Кавказ – не слишком высокие, широкие и основательные, темные, с зеленью на склонах. В долине между горами, на траве, виднелись тут и там белые ватные комочки. При более пристальном рассмотрении стало ясно, что это овцы. Несколько овец паслись совсем рядом с опушкой.
Возле стада нашёлся и пастух. У пары крупных, в рост человека, замшелых валунов стоял невысокий парень лет двадцати, одетый в грубую рубашку какого-то дикого серо-бурого цвета, такие же штаны и безрукавку из вытертого и свалявшегося длинноволосого меха. На ногах у него оказались башмаки из толстой кожи, без подметки и каблука, обмотанные ремнями, а выше – нечто вроде замызганных серых обмоток из грубой ткани.
