class="p1">— Зачем? Вот понял ты и что дальше будешь делать?
— Ну вот как пойму, так и решу, — снова насупился Степ.
— Скажи мне, что такое единое сознание? — Михаил уселся поудобнее.
— Когда все вместе, — неуклюже ответил мальчишка.
— Это когда нет «я», — Михаил смотрел на него, едва заметно улыбаясь. — Все говорят, думают, чувствуют одно и тоже. Нет разделения на отдельных людей, есть единое сознание, единые мысли, единые стремления. И каждый — лишь его часть, тоненькая струйка в мощном потоке. Как думаешь, это хорошо?
— Не знаю, — Степ смутился.
— Ты же называешь людей, объединивших сознание, сверхлюдьми. Значит считаешь, что это хорошо?
— Ну… да.
— Так вот, путь к единому сознанию лежит через принятие общества. Разделение мнения большинства. Слияние с этим большинством. В твоей цивилизации большинство считает квантовые импланты, нарушение биологической целостности человека — опасным. Аномальные зоны называет язвами. Если ты ждешь наступления эры новой сверхцивилизации и хочешь стать полноправным ее членом, то нужно не противопоставлять себя большинству, прыгая по горам, а интегрироваться с ним. Принимать его в себе и меняться вместе.
Степ оторопело молчал.
Михаил встал и только сейчас заметил, что Вала открыла глаза и, похоже, внимательно слушала весь разговор. Он начал собирать вещи. Мальчишка какое-то время молчал, а когда Михаил уже хотел поднимать Валу и идти дальше, подал голос.
— Но, если изучить все оставшиеся следы, мы же сможем понять, что реально случилось со сверхлюдьми. Сделать выводы.
— А почему ты не доверяешь своему большинству? — чуть резко спросил Михаил. — Они наверняка все изучили, и выводы сделали. Но ты не хочешь их выводов, ты хочешь сделать свои. Но тогда ты должен понимать — зачем? Что ты будешь делать со своими собственными выводами?
— Я не знаю, — едва слышно отозвался Степ.
Михаил кивнул.
— Давай, помоги поднять Валу. Нам пора идти дальше.
Больше часа они шли молча. Мальчишка учесал далеко вперед и шагал не оглядываясь. Михаил оставил управление телом нейронету, а сам задремал, прямо на ходу. Ночью нужно будет следить и за детьми, и за дорогой, так что выспаться нужно сейчас. Да и разговор его вымотал, а друзья накидали столько пакетов недовольства, что настроение опустилось ниже некуда.
Проснулся Михаил совсем на закате. Сверился с картой, объявил привал и скрылся в лесу. Вернулся, когда уже совсем стемнело, зато с добычей. Степ, нахохлившись, сидел рядом с костром, а Вала выговаривала ему, что раз он так всего боится, куда же пошел в лес. Михаил в разговор лезть не стал, пристроил зайцев над огнем и ушел за водой.
— Ты собираешься идти ночью? — удивленно спросила Вала, когда после ужина Михаил начал складывать вещи в рюкзак.
— Я не смогу, я очень устал, — тут же испуганно признался Степ.
— Не страшно, понесу вас обоих. Если нигде не задержимся, уже утром выйдем к дороге, откуда вызовем медиков.
— Но ты не сможешь тащить нас двоих в темноте всю ночь, — растерянно произнесла Вала.
— Хватит терять время, — сурово рявкнул Артем. — Усыпи их в конце концов, надоели.
Поколебавшись всего пару миллисекунд, Михаил отправил в сон не детей, а свою логичную, всегда готовую дать полезный совет компанию. Закрепил Валу на спине, подхватил Степа прямо вместе с рюкзаком, и шагнул в темноту.
Шел монотонно, стараясь не сбивать темп. Дети вели себя тихо. Михаил уже было решил, что прикорнувший на его плече мальчишка заснул. Но ошибся.
— Почему ты не улетел вместе со всеми? — спросил Степ тихо, почти на ухо Михаилу.
— Потому что никто никуда и не улетал. — Михаил вздохнул. — Ваши люди правы, старая цивилизация погибла. Ошибаются только в причине ее гибели.
— Так что с вами случилось? — оторвав голову от плеча Михаила, Степ застыл, вглядываясь в его лицо.
Михаил молчал. Стоит ли пугать мальчишку? Он и так с ним слишком разоткровенничался. Но тут эхом, тоже тихо, к Степу присоединилась Вала:
— В чем мы ошибаемся, Отшельник?
Проглотив подступивший к горлу комок, Михаил решился.
— Нарушение биологической целостности организма не наносит вреда людям. Совсем наоборот. Наноимпланты помогли победить болезни, люди почти перестали стареть и получили такие возможности, о которых до этого и не мечтали. А когда мы объединили сознания, это был выход на совершенно новый уровень. Многие задачи, которые раньше годами не могли решить ни ученые, ни компьютеры оказались не сложнее рисунка ребенка. Тогда мы поняли, что не одни в космосе и связались с другими цивилизациями.
— Ничего себе! — голос Степа дрожал от захлестнувших его эмоций. — Вы смогли общаться с инопланетянами?
— Нет, — медленно ответил Михаил. — Не смогли. Инопланетяне слишком… другие. Общение предполагает более-менее сходный способ мышления у обоих сторон. В случае цивилизаций это значит, что они должны формироваться в примерно одинаковых условиях. Что практически невозможно. Вон сколько звезд на небе, и все они не похожи друг на друга.
— Так что же случилось? — не удержавшись, выдала охвативший ее интерес и Вала.
— Одна из цивилизаций начала обмениваться с нами информацией. Начали с простых символов и последовательностей, постепенно переходя к более сложным вещам. Они прилетели на Землю. Мы считали, что прибывшие настроены мирно. Я и сейчас не думаю, что они не собирались уничтожить нас, скорее это была попытка контакта. Но все, кто входил в сингулярность, погибли. Их наноимпланты, были уничтожены… непонятным нам способом. Люди рассыпались в пыль, в труху. Остались лишь те, кто по каким-то причинам отказался от имплантов. Из-за религии или местных обычаев. От двенадцати миллиардов людей осталось миллионов двести.
— А инопланетяне? — Степ крепко сжал плечо Михаила.
— Улетели. Видимо, людей без имплантов разумными они не считали.
— А ты, как тебе удалось выжить? — голос Валы дрожал, выдавая охватившее ее волнение.
— Я был не в сети, когда все произошло. Сильно разбился в горах и восстанавливался.
— И ты единственный выживший? — пораженно уставился на него Степ.
— Вряд ли. Наверняка есть еще. Но после того, что случилось, мы не объединяемся в сеть, и я не знаю, сколько нас осталось.
— А почему ты… не подружился с обычными людьми? Живешь один? Ведь это ужасно! — от Степа шло такое осязаемое даже без нейроконтакта, сочувствие, что Михаил ощутил, как в горле образовался совершенно ненужный там комок.
— Мы очень разные, Степ, — серьезно сказал Отшельник. — Чтобы общаться с вами, я заставляю свои импланты замедлять речь и движения. Это некомфортно. Мыслим мы тоже по-разному. Пути развития моей и вашей цивилизации разошлись. Точек соприкосновения становится все меньше. Да и боитесь вы таких как я.
— Ты живешь больше четырехсот лет? — Вала
