Как ни торопился Тит Марцеллиан, но из-за пленников римляне продвигались медленно, и он уповал только на милость богов и удачу. Колонна, растянувшись змеей, двигалась по лесной горной тропе. Впереди, опережая на пять десятков шагов, шел передовой отряд, состоявший из десяти легионеров, во главе с постериор-центурионом Секстом Помпилием.
Множество тавров напали неожиданно, одновременно с трех сторон, и сразу отсекли основной отряд от обоза с добытым добром, ранеными легионерами и пленниками, а также смяли передовой дозор. Манипулы римлян вновь выстроились в «черепаху», ощерившись копьями, стали медленно продвигаться вперед, но дорогу им преградил завал из деревьев. Выход был только один — принять бой и победить противника, но тот никак не хотел нападать в открытую, ведя из-за деревьев стрельбу из луков и бросая камни из пращ. Недавняя битва и это нападение сократили численность римлян более чем на треть, но другого выхода не было, и командир когорты Марцеллиан, принял решение атаковать варваров, засевших в густой лесной чаще.
Деревья и кустарники не дали римлянам двигаться фалангой, строй был нарушен и в этот момент тавры вновь нанесли удары одновременно с разных сторон, фактически взяв легионеров в кольцо. Римляне дрались с решимостью обреченных, и им удалось вырваться из кольца и выйти на дорогу, где они вновь выстроились в единую фалангу, о которую разбивались все яростные атаки варваров, словно волны о скалистый берег. Напор наступающих стал ослабевать, и вскоре тавры словно растворились в горном лесу.
Трибун Тит Марцеллиан, командир когорты, возвращался в лагерь с остатками своего отряда. Он испытывал страх перед гневом легата легиона, грозного Гая Юлия Аквиллы, победителя боспорского царя Митридата VIII и многих племен Малой Азии. Цель карательной экспедиции была достигнута не полностью — обоз, захваченное добро, пленники, и, самое главное, — доспехи легендарного героя Ахиллеса, которые могли бы смягчить гнев легата, вновь оказались в руках тавров. При этом Марцеллиан потерял больше половины своих людей, лишился трех командиров центурий из пяти.
Бывший центурион Дидий Ливий, вновь находился на площадке святилища тавров, но уже в качестве пленника. Бессмысленный приказ трибуна Марцеллиана арестовать его привел к тому, что, когда тавры напали на обоз, закованный в цепи Ливий, без сопротивления, попал к ним в руки. Вместе с ним на площадке находились центурион Секст Помпилий и несколько легионеров. С момента их пленения прошло много часов, и день сменился ночью. За это время их один раз накормили, дав по куску хлеба грубого помола и вдоволь воды в глазурованной посуде. У римлян не было никаких сомнений в своей дальнейшей судьбе. Тавры не имели рабов, и попасть к ним в плен означало лишь одно — смерть на жертвенном алтаре.
Святилище богини Девы было ярко освещено факелами и луной. На площадке находились четыре рослых статных военачальника тавров и пятеро воинов, охранявшие пленников. Чуть поодаль, возле жертвенного камня, лежали прикрытые льняными покрывалами тела девушек-жриц и главы рода из селения, разграбленного римлянами. Военачальники тавров были одеты в кожаные панцири с нашитыми металлическими бляхами. У каждого вождя на грудь спускалась крученая массивная золотая цепь, к которой крепилась золотая пластина, на их плечи были наброшены меховые накидки, а островерхие войлочные головные уборы дополняли убранство. У всех вождей были смуглые лица с хищными орлиными носами, на поясах висели скифские обоюдоострые мечи-акинаки, кинжалы, и — Ливий содрогнулся — человеческие скальпы. Ливий слышал об обычае, существующем у варварских племен скифов и тавров, использовать скальпы врагов для вытирания рук от крови после битвы.
«Надеюсь, скальпы они снимают с мертвых, а не с живых», — подумал он. На воинах были накидки из звериных шкур, кроме мечей и боевых топоров у них имелись круглые деревянные щиты, обтянутые кожей, и короткие копья. Раздался звук бубен, и из храма появилась извивающаяся в танце фигура в черном. Ее лицо прикрывала знакомая Ливию золотая маска, и он не сомневался, что это та самая жрица. Кружась, она обошла три раза лежащие мертвые тела, периодически что-то гортанно выкрикивая на незнакомом языке. Словно по волшебству стоявшие у ног мертвецов сосуды задышали отвратительным дымом, от которого у Ливия закружилась голова. Затем жрица перешла на греческий, и Дидий, немного знавший этот язык, разобрал, что она говорила.
— Великая Орейлохе, прародительница мира, дарующая плодородие, владычица неба, дождевых туч и всего живого, возьми на свою небесную колесницу моих сестер, твоих жриц, ни разу не познавших мужскую силу и плоть, а только смерть. Прошу тебя, не отвергай их, ибо им нет уже места здесь, среди живых. Возьми в дар жизнь этих римлян, подло напавших на нас, их кровь и сердца, будь милостива и верни нам вождя Трога, многие годы твердой рукой руководившего нашим родом, защищавшего его от врагов, а теперь познавшего смерть от коварных римлян.
На шее у жрицы висел серебряный диск, символизирующий Луну. Жрица поставила статуэтку изображающую богиню Деву возле круглой черной чаши, полной горящего масла. Произнося заклинания речитативом, она все быстрее танцевала, и у нее закатились зрачки под лоб, так что стали видны лишь белки глаз.
— Богиня Дева, прими во славу себя жертву — сердца этих нечестивых римлян, а тени их оставь на земле, чтобы они защищали твой дом и наши дома, служили нам. — Жрица подала знак, и двое воинов подхватили одного из римлян, содрали с него одежду и швырнули на жертвенный камень, растянув руки и ноги в разные стороны и крепко привязав их к кольцам. Жрица прекратила танцевать, взяла в руку кремниевый нож и быстро провела им по левому боку распростертого римлянина. Пленник закричал от нестерпимой боли. Жрица отложила нож в сторону, сняла с шеи диск, передала его помощнице, возникшей, словно из ниоткуда. Руки жрицы погрузились в тело несчастного, изогнувшееся дугой от боли, и когда они вновь появились, в них было его трепещущее сердце. В этот же миг помощница жрицы поднесла диск гладкой стороной ко рту несчастного, словно забирая последнее дыхание воина. Тело жертвы опало и мертвенно отяжелело. Сердце было брошено в сосуд с горящим маслом, и вонь стала еще отвратительнее, чем до сих пор. Дидий Ливий был не из слабонервных, но и он отвернулся. Один из воинов-тавров стащил тело с жертвенного камня и несколькими ударами меча отделил голову, которую тут же под приветственные крики тавров водрузили на высокий кол.
Помощница вновь передала диск жрице, и та, находясь в трансе, гортанно выкрикивая заклинания на непонятном языке, откинула край покрывала с лица мертвого вождя, испачкав ткань кровью, и приложила к губам вождя диск гладкой стороной. Затем выпрямилась, вновь отдала диск помощнице и подала знак воинам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
