— Получается, — пробормотало у меня над ухом, — тут в лесочках еще полно таких развалюх?
Это Лис. Туз с Парижанином тоже тут. А из коридора выплескиваются все новые ребята. Все четыре автобуса здесь, но в этом огромном зале — жалкая горсточка.
— Все? — майор нас оглядывает, как цыплят на рынке. — Построились по трое и за мной!
Повел к стене, где никаких проходов, только сплошной… нет, не бетон. Сталь.
Пол вздрогнул, стальная стена треснула. Затем появилось гудение… нет, не ушами: внутри, в груди все дрожит, вот–вот оборвется. Наконец стихло. Из стены выдвинулся круглый кусок, с огромными зубцами на краях. Шестеренка для заката солнца вручную… Покатился в сторону, лязгая как якорная цепь атомохода.
— Сколько же в ней в толщину–то, — прошептал Туз. — Круче чем во втором Фолле…
— Я сказал, вперед!
Но впереди — в проходе — тьма непроглядная…
Еще один солдат в камуфляже. Включил фонарь и первым шагнул в темноту. Майор хлопал по плечам ребят, подгоняя:
— Не растягиваться! Шаг влево, шаг вправо — и одной легендой о бродячем призывнике больше! Искать вас никто не будет!
Да никто и не рвется проверять… Фонарик уже далеко впереди, едва виднеется. Вокруг сплошная темнота — и провалы, которые еще темнее. И дробное эхо наших шагов. Бетонные коридоры. Целый лабиринт… А пол ощутимо идет под уклон, нас ведут вглубь, на уровень ниже, еще ниже…
***
Кажется, целую вечность шли. И вдруг вывалились в освещенный коридор. По бокам двери.
— Как идти в столовую — здесь! — майор ткнул в план на стене. — Получить форму, выбрать каюту, заселиться! Сорок минут на выполнение!
«Каюты» внутри двухкомнатные. На удивление цивильные. Кровати большие и хорошие. Тумбочек нет, но есть один огромный шкаф на всех. Это в первой комнате.
В другой стоят четыре кресла — подозрительно барские для этих голых бетонных стен. Эргономичные: не только спинка настраивается, но и подлокотниками и подголовники. Затянуты черным кожзамом — а может, и настоящей кожей.
Только стоят эти кресла странно: спинками к центру комнаты, и иначе их никак не развернуть, основания привинчены к полу. А в стенах, напротив, стальные дверцы, как для выдачи обедов.
— Открываются, — Лис уже пробует. — Оп–па…
Да, есть чему глазами похлопать. Роль–ставни укатываются куда–то вверх, и в каждом окошечке — монитор в метр. Клавиатура. Мышка. Беспроводная, но массивная, тяжелая, в руках держать приятно, и кнопки — тоже большие, из специальной нескользящей резины. Машинки для настоящих игроков.
— Мы тут служить будем, или играть?
— Спать… — задумчиво пробормотал Туз.
Это он вскрыл запечатанный пакет с формой. Снаружи на черном пакете только бирка с размером — а внутри…
— Это что, пижама?
Рубашка цветастая до ряби в глазах, как гавайка. Да и сделана как гавайка, только с длинным рукавов. Штаны под стать. Свободные, легкие и такие же цветастые.
В остальных пакетах оказались тоже гавайские костюмы, только иных расцветок. Вместо пальм — фламинго, ракушки, рыбки и закат. И у всех в левых рукавах, вроде часов, вшито по крошечному… пэйджер, не пейджер? Крошечный экран, под ним две кнопки, со стрелками вперед и назад. Только нажимай, не нажимай — глухо.
— Электронные dog tag'и? Если потеряемся или что–то случится, вся королевская конница бросится нас спасать?
— Нас сюда что, развлекаться привезли?
— Что родина прикажет! — майор уже тут как тут, проходится по нашей каюте. Оглядывает нас четверых, а потом в коридор: — Цаплин! Иди сюда!
На цыпочках, ссутулившись, входит затравленный крысеныш.
— О, нет… — простонал Лис.
— Не нет, а так точно, солдат! А то ишь, хорошо устроились… Соль земли… А отруби? Вот вам подшефный.
Майор вышел, подшефный с ужасом глядел на нас. Медленно пятясь в угол. Подальше от Парижанина.
— Да не дрожи ты, — сказал Туз. — Никто тебя бить не будет… Ц–цаплин.
Цаплин шумно сглотнул, оглянулся на дверь и прошептал:
— А это правда, что нас будут сращивать с железяками?
— Чего?
— Брать наш мозг, и совать вместо процессоров в боевых роботов…
— Роботов?.. Каких еще роботов?
— Огромных… Человекоподобных…
Мы с Лисом переглянулись.
— Нахрена? — спросил Лис.
— Границу охранять…
— Ну вообще–то, — заметил Лис, — один такой робот, да еще срощенный с мозгом, — это нужны технологии подороже, чем вся Сибирь с хребтом Ломоносова в придачу.
— Да не здесь границу, на луне… Охранять нашу зону влияния. И воевать…
— На луне?.. Воевать?.. С кем?!
— Ну с такими же роботами, только пиндосскими…
— Да ради чего?!
— Ну как же… А залежи гелия–три?..
— Да этот гелий–три!..
— Подожди, Лис, — вклинился я. — Про роботов, это вам в автобусе рассказали, пока сюда везли?
— Да. Капитан. Когда мы заметили колючку, и…
— Ц–цаплин… — процедил Лис, с презрением разглядывая подшефного. — Вот что, Пацак. Правила в нашей комнате такие: продуктами умственного несварения воздух не отравлять. Это ясно?
— Чего?..
— Вслух не спамить! Так понял?
— Да… А в роботов нас…
— Правда, правда! — процедил Лис сквозь зубы. — Все правда! Кто же еще будет защищать родину, если не огромные роботы, генномодифицированные хомячки и клоуны вроде тебя?
— Так это…
— Кончай трындеть, я сказал, пока в ухо не дал!
— А–атставить! — из коридора майор заглядывает. — Это что еще за дедовщина? Я сказал, беречь, холить и лелеять. А ну шустро в коридор на построение. Объясняю задачу!
***
Объяснил — и понеслась…
Поначалу мы даже не поверили, что родине от нас так мало понадобилось. В коридор выглянешь, и на лице у каждого написано: это все классно, но не пойму, в чем прикол?
Это тут что? Вроде пансионата, что ли? Как сыр в масле катайся? Играй, не хочу?
Шутеры такие, шутеры сякие… Четыре часа утром, перерыв на обед, и еще четыре часа. Полдник, сорок минут на сиесту, и еще три часа игры… Один день в другой перешел, обеды–ужины сливаются, игра, завтрак, игра, игра, игра… Сетевая в одиночку, сетевая командная. Матчи на вынос, на счет, на удержание флагов…
Дни сливаются. Если бы Лис не догадался черточки на стене ставить, то и со счета дней сбились бы.
До того дошло, что мы уже начали сомневаться — не лучше была бы нормальная служба? С покраской травы, подметанием двориков и хождением на стрельбище раз в три месяца. От игр — уже никакого ощущения дуракаваляния и халявы. Только усталость и раздражение. Натурально тошнит.
И злость, особенно первые дни. Мы постоянно проигрывали. В других каютах собрались прогеймеры — а у нас что? Контрольная группа, одно слово. Я с Лисом еще туда–сюда. Пацак — ну он и есть Пацак. А Парижанин вообще мышку взял в руки первый раз в жизни. Туз, конечно, старался, но много ли он один может? Стал нехорошо коситься на Лиса. Если бы не Лис, Туз бы сейчас был как все остальные профи. Сбился в стайку с такими же мастерами по массовому покосу монстров. Может быть, в сильнейшей команде сидел бы.
Но главное — мысли. Разные мысли. Про сыр в масле. И про сыр бесплатный. И про то, где такой сыр бывает…
Вечером, уже после отбоя, когда свет в каюте погас, но сон еще не сморил, в темноте раздается голос Туза:
— А кто–нибудь помнит, что именно мы подписывали?
— Ой, а когда? — тут же Пацак. — Я ничего не подписывал!
— Да не реально подписывали, тормоз! Якобы. Ну, что нам зачитывали с бумажки? Еще на том свете?
— Про пять лет без права переписки?
— Нет, вот про это я и сам помню. А почему? Что мы тут вообще делаем–то? Как это там формулировалось?
— Не помню…
— Да–а–а… — Лис из угла скептически тянет. — Картина маслом: приплыли.
— Лис, кончай выпендриваться! Помнишь — скажи, а не знаешь — не трынди!
— А с чего вопрос–то возник?
— Да мне кажется… — Туз замялся. — Ну, что–то здесь не так…
— Что?
— Да все не так, как майор говорит!
— Да–а–а… — Лис тянет. Потом говорит, как ярлычок на консерве зачитывает: — Муму!
— В смысле?
— В смысле вечер, река, лодка. Герасим пускает скупую слезу, но гребет на середину. Муму внимательно глядит на Герасима. Смотрела, смотрела, смотрела, а потом вдруг и говорит: сдается мне, Герасим, чего–то ты не договариваешь…
— Да достал, Лис! Я же по делу спрашиваю!
— А я по делу и отвечаю.
