— Да, да, ты прав, — сказал старый кум, неказистый, низкорослый человечишко в коротковатой одежде, которого, однако, очень уважали и называли «кузен», потому что, не имея детей, он зато имел хутор и сто тысяч швейцарских франков от аренды. — Да, ты прав, — повторил он, — с бабьем иначе и не бывает. Я не хочу этим сказать, что настоящие хозяйки вообще не встречаются, но слишком уж это редкая порода. У них в голове вечно одни глупости и причуды, наряжаются они, как павлины, жеманничают, как аисты, а если какой-нибудь приходится полдня поработать, то три дня потом у нее болит голова и четыре дня она лежит в постели, прежде чем придет в себя. Когда я еще ухаживал за своей старухой, все было по-другому, и можно было не бояться, что вместо настоящей матери приведешь в дом домашнего шута или домашнего дьявола.
— Хе-хе, кум Ули, — сказала крестная, которая уже давно была не прочь поговорить, однако ей никак не удавалось вставить словечко, — можно подумать, что только в твои времена встречались настоящие крестьянские дочери. Ты их просто не знаешь и больше не обращаешь внимания на хороших девушек, как и все пожилые люди. Однако их не меньше, чем в то время, когда твоя старуха была молодой. Я не хочу хвастаться, но мой отец уже не раз говорил мне, что если я и дальше буду так стараться, то стану справляться не хуже покойной матери, а она была женщиной известной. Таких откормленных свиней, как в этом году, мой отец никогда не возил на рынок. Мясник иногда говорил ему, что хотел бы посмотреть на девушку, которая таких откармливает. А на сегодняшних парней нельзя не пожаловаться: курить табак, сидеть в харчевне, носить белые шляпы набекрень и по-дурацки пялиться на всех, волочиться за каждой уличной девкой и сводницей — это они могут, но когда кому-нибудь из них приходится подоить корову или поле вспахать, то тут он весь и вышел, и если ему случится держать в руках топор, то он обращается с ним, как барин или стряпчий. Я уже много раз говорила открыто, что не хочу никакого мужа, а если и выйду замуж, то я уж знаю, как вести себя с ним. Поэтому если кто-то и выдает себя за настоящего крестьянина, то это еще не значит, что он станет хорошим мужем.
Хохотали все от души, а девушку вогнали в краску насмешками: как долго, полагает она, должно продлиться испытание, прежде чем выяснится, что он станет хорошим мужем?
Так с шутками да прибаутками было съедено приличное количество мяса, не забыты были и каннебирны, пока, наконец, старый кум не сказал:
— Мне кажется, что закусили мы неплохо, и теперь пора бы выйти из-за стола, а то ноги совсем задеревенели, да и трубка никогда не бывает такой вкусной, как после мяса.
Этот совет встретил всеобщее одобрение, как ни пытались всех отговорить родственницы роженицы, говоря о том, что если кто встал из-за стола, то обратно его уже не затащишь.
— Не беспокойся, кума, — сказал кузен, — если ты подашь на стол что-нибудь вкусное, то нас не придется долго уговаривать, и если мы немного полежим, то тем приятнее нам будет снова сесть за стол.
Компания мужчин собралась возле хлевов, и, проверив, есть ли еще старое сено на помосте, они одобрили прекрасно сохранившуюся траву и посмотрели на деревья: большой ли урожай они обещают?
Под одним деревом, еще цветущим до сих пор, кузен остановился и сказал:
— А сейчас не мешало бы посидеть и раскурить трубочку: тут так прохладно, да и к столу не опоздаем, когда женщины опять приготовят что-нибудь вкусное.
Вскоре к ним присоединилась и крестная, которая до того осматривала вместе с остальными женщинами сад и парники. Примеру крестной последовали и другие женщины, и, осторожно оправляя красивые блузы, они опустились на траву, тем самым рискуя, впрочем, оставить на память о зеленой траве следы на ярких нижних юбках с алыми краями.
Дерево, под которым расположилась вся компания, росло на возвышении, у пологого подножья откоса. Оттуда сначала бросался в глаза прекрасный новый дом; мимо дома взгляд скользил по ту сторону долины, мимо отдельных богатых усадеб и дальше над зелеными холмами и темными долинами.
— У тебя приличный дом, да и при доме все, как надо, — изрек кузен. — Теперь вам здесь уютно, и места для всего хватает; я никогда не мог понять, как можно так долго мучиться в плохом доме, когда есть и деньги, и дерево для постройки, как у вас, например.
— Не насмехайся, кузен! — сказал дедушка. — И тем, и другим хвастаться нет нужды, потому что строительство — это сумасшедшая штука: хорошо знаешь, как его начать, но никогда не знаешь, как закончить: то одно мешает, то другое, то третье.
— А мне дом очень нравится, — сказала одна из женщин. — Нам тоже уже давно нужно было бы выстроить новый, но мы всегда боялись расходов. Вот мой муж придет, он посмотрит хорошенько на ваш дом. Мне кажется, если бы мы имели такой же, я была бы на седьмом небе. Однако если можно, я хотела бы спросить, почему рядом с первым окном стоит ужасный черный брус, ведь он портит весь вид?
Дедушка обвел всех многозначительным взглядом, сделал глубокую затяжку из трубки и наконец произнес:
— При постройке не хватило древесины, и, поскольку под рукой ничего подходящего не было, пришлось взять кое-что из старого дома.
— Но эта черная деревяшка была к тому же слишком коротка: сверху и снизу она надставлена; да и любой сосед не отказал бы вам в новом куске дерева, — возразила женщина.
— Да, нам это тоже не нравится, но мы не хотели лишний раз докучать соседям, они и без того нам много помогли деревом и подводами, — ответил старик.
— Слушай, старый, — вмешался кузен, — не ходи вокруг да около, а расскажи все, как было! Кое-что я уже слышал, но до конца всей правды об этом так никогда и не узнал. Теперь самый удобный случай рассказать обо всем поподробнее и помочь нам скоротать время, пока женщины приготовят жаркое!
Дедушка еще раз попытался отделаться отговорками, но кузен и женщины не отставали до тех пор, пока он, наконец, не пообещал все рассказать, однако при строжайшем условии, что все, о чем он будет дальше говорить, останется между ними. Такие вещи могут напугать домашних, а он не хотел бы на старости лет сыграть со своими близкими такую злую шутку.
* * *
— Всякий раз, когда я смотрю на этот кусок дерева, — начал рассказ старик, — я удивляюсь тому, как могло случиться такое, что с далекого Востока, где, как говорят, возник человеческий род, люди дошли досюда и нашли этот уголок в такой узкой котловине; я представляю себе, чего только не вынесли они, заброшенные судьбой или вытесненные врагом, и что это были за люди! Я многих спрашивал об этом, но узнал только, что эта местность, Сумисвальд[4], была заселена очень давно, и еще прежде, чем родился Спаситель, здесь уже стоял город; но нигде это не записано. Тем не менее известно, что уже прошло более шестисот лет с тех пор, когда на месте нынешнего госпиталя находился замок, и приблизительно в это же время стоял здесь дом, принадлежавший вместе с большей частью окружавшей его земли этому замку, так что приходилось людям отдавать туда десятину и поземельную плату, ходить на барщину, потому что народ этот был крепостной и прав своих не имел — не то что сейчас, когда каждый их имеет, достигнув определенного возраста. Неравенство было тогда очень большим, и рядом с крепостными, которые вели успешную торговлю, жили такие люди, которые терпели почти невыносимый гнет. Их положение целиком зависело от хозяев, между которыми тоже не было равенства, но они пользовались неограниченным господством, таю что пожаловаться было некому. Тем, кто принадлежал господам из замка, часто приходилось хуже, чем другим. Большинство замков находилось во владении одной семьи и переходили от отца к сыну, поэтому господин и его люди знали друг друга с детства, и кое-кто из господ был для своих подданных все равно что родной отец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
