Рейтинговые книги
Читем онлайн Дело о полку Игореве - Хольм Ван Зайчик

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 66

– Ну, может, и бывали напряженные дни, когда я выкуривал по четыре пачки, – сдался Мокий Нилович. – Но нечасто. Нечасто.

– А кашлял-то как по утрам! – с ужасом припомнила Рива.

– Честно сказать, я и теперь еще подкашливаю слегка, – признался Мокий Нилович. – Но все равно – совсем иначе чувствую себя. Совсем иначе. Пару-тройку сигарет за день выкурю – и хорошо, и ладно.

– Поверите ли, Богдан Рухович, – доверительно поведала девушка, – я уж и мечтать перестала о том, что папенька бросит табак этот. Просто чудо Господне! Только вот Карпуша тоскует, – вздохнула Рива и, ладонью попробовав, не остыл ли чайник, чуть повернулась и попыталась, прищурившись, глянуть на горящую от солнца гладь воды. Сразу отвернулась, махнув рукой. – Нет, не вижу. Слепит очень.

– Там он, сердешный, там, – сказал Богдан, который сидел сбоку: ему отчетливо различим был сквозь воду силуэт громадного, замершего в унылой неподвижности карпа, которого заботливая Рива в свое время приучила подъедать за батюшкой бесчисленные летящие в воду окурки.

– Я уж ему с позавчерашнего вечера стала целые кидать, – сообщила Рива. – Кушает… Но все равно скучает. Еда – едой, а общение? Бывало, папенька тут посидит, покурит вечерком с полчасика – Карпуша оттуда смотрит, губами шевелит… окурков пять-шесть схрумкает – вроде и побеседовали. А теперь… Или, может, обиделся, – продолжала она задумчиво, – вчера-то мне так жалко его стало, так жалко, что я… – девушка замялась, – уж простите, батюшка, а только целую сигару из тех, что вам в прошлом году с Кубани прислали, взяла ему и кинула. Карпуша-то ее – ам! Ан не окурок… Наверное, крепкая она ему, сигара-то…

Мокий Нилович шутливо погрозил дочери пальцем.

– Вот мы и стараемся, Богдан, на пруду чаи гонять почаще, – сказал он. – Все-таки ему повеселей.

– Понимаю, – сказал Богдан и взял бублик. – Божья тварь.

– Во-во… Так что сильно тебе сие заведение рекомендую, – вновь вернулся к прежней теме Мокий Нилович, подливая себе из чайника чаю. – И название-то какое: «Тысяча лет здоровья»!

– Да я ж не курю. И не пью. Почти…

– Я говорю тебе, Богдан, там вообще от всего лечат. Новейший центр. Живописное место на самом берегу залива, нетронутый лес по сторонам, озера. Воздух, как в горах. Высокотехнологичное оборудование последнего поколения, ничего ввозного. Правда, – Мокий Нилович усмехнулся, – слов ввозных много. Животворное общение у тамошних медиков не иначе как «витагенные контакты». А пиявколечение – как бишь… гирудотерапия!

Богдан едва не уронил чашку.

– Как-как? – в полном восторге переспросил он, сразу вспоминая завсегдатая харчевни Ябан-аги йога Гарудина. – Гарудотерапия?

– Нет, – с сожалением возразил Мокий Нилович. – Мне тоже по первости показалось, будто они от птицы Гаруды словцо выродили… Нет, это на латынский манер. Пиявицы – гируды, по-ихнему.

– Вот и верь ученым, – подперев щечку кулачком, задумчиво произнесла Рива, – когда они утверждают, будто совсем даже не все языки произошли от одного, древнейшего единого…

– Но сами эти… витагенные контакты, – со вкусом повторил смешное словосочетание Великий муж, – дорогого стоят! Я с одним ечем[9] там разговорился… Желудок ему безо всяких таблеток и ножей вылечили. Просто специально дрессированную кошку здоровенную клали на живот, и он ее гладил по паре часов кряду – а она, дескать, сворачивается как-то особо ласково, греет… статическое электричество дает, наводит и снимает поля. Чудо-кошка, ей-богу! Через десять сеансов язвы как не бывало! Да и я – посмотри. Ведь действительно с двух укусов курить перестал. Вот в эту точку и в эту… – Мокий Нилович распахнул теплый халат на смуглой волосатой груди и показал две точки под ключицами. Там виднелись уже сходящие синяки. – Нет, Богдан, кроме шуток. Рекомендую.

– Я здоров, – почти с сожалением ответствовал Богдан. И благоразумно добавил: – Пока.

– Ну, на будущее учти… А младшая супруга твоя как? Вот бы ее подлечить там после асланiвськой-то встряски – ей-богу, милое было б дело! Дорогонько, конечно, – ну да после повышения тебе это все ништо!

Богдан немного помедлил с ответом.

– Жанночка, слава Богу, вполне поправилась. Конечно, суетиться подле нее мне эти дни пришлось немало… но… Это же мне только в радость.

Рива мечтательно подперла уже обе щечки обоими кулачками.

– Вы, наверное, замечательный муж, Богдан Рухович, – проговорила она, неотрывно глядя на Богдана своими огромными глазами. – Добрый, заботливый и справедливый.

Тут уж настала очередь Богдана краснеть.

– Да как вам сказать, Рива Мокиевна… – пробормотал он смущенно.

– Дочка, – Мокий Нилович негромко кашлянул, – чай простыл.

– Да, папенька, – ответствовала Рива, с готовностью вскакивая и чуть кланяясь отцу. Споро поставила на серебряный поднос чайник, три пустые чашки и, мелко ступая в длинном кимоно, вышла из беседки, грациозно проплыла над уютным горбатым мостиком, соединявшим остров с материком сада, и скрылась за кустарниками.

Мода на кимоно нихонского кроя, в середине весны вдруг полыхнувшая среди молодых девушек Александрийского улуса, все не проходила. «Странно, – подумал Богдан. – И почему тех, кто вступает в жизнь, вечно тянет на иноземное? Ханбалыкские халаты куда удобнее… Вон как славно сидит на Раби. И тепло, и вольготно».

– Совсем в возраст вошла, – вполголоса поведал Богдану Мокий Нилович.

– Хороша, – искренне ответил Богдан.

– Глаз с тебя не сводит.

– Да помилуйте, Раби Нилыч…

– Вот те крест. Сам не видишь, что ли?

Богдан не нашелся, что ответить.

– А я бы не против, – вдруг сказал Мокий Нилович, глядя мимо Богдана и задумчиво сцепив пальцы лежащих на столе рук. – То есть дело ваше, конечно… Просто мне бы, старику, спокойней было. Может, каким любительницам острых ощущений с тобою и пресновато – но за тобой, как за каменной стеной. Вот уж в чем я уверен. – Он усмехнулся. – И тебе бы весело. Собрал бы целый, как одно время в Европах модно говорить было, интернационал. Узбечка, француженка, ютайка[10]…

Несмотря на прохладу, Богдана бросило в жар.

– Маловато для интернационала, – натужно попытался он отшутиться.

Вотще. Голос прозвучал как-то сипло.

– Какие твои года, – спокойно ответил Мокий Нилович и глянул ему прямо в лицо. – Ты и пятерых теперь вполне прокормишь, после повышения-то в ранге. Тем более, скажем, Рива моя бездельничать не будет, работать пойдет обязательно. Математикой бредит, астрофизикой… Помнишь, я тебе рассказывал, что в прошлом году она на объявленный Тибетской обсерваторией конкурс сочинение подавала?

– Помню.

– Первое место заняла, – сдержанно, но гордо уронил Мокий Нилович. – Директор обсерватории, цзиньши астрофизических наук Чэн Тойво Петрович ей золотой диск Галактики прислал, с личной подписью и киноварной печатью на веревочке…

– Вот умница девочка! – искренне восхитился Богдан. Талантам ближних он всегда радовался безоглядно, от души. – А ведь я ее совсем пацанкой помню, по деревьям любила лазить… Наверное, к звездам поближе подбиралась.

Мокий Нилович хмыкнул.

– Как же вы до сих пор не похвастались-то, Раби?

– К слову не пришлось, – слегка замялся суровый отец.

Из-за поворота ведшей к дому дорожки, аккуратно посыпанной ярко-желтым песком, показалась Рива Мокиевна с подносом в руках. Богдан неловко отвел глаза – и поднял их, лишь когда девушка, улыбаясь ему, поставила перед ним чашку и наполнила темным, ароматным, слегка дымящимся в прохладном воздухе чаем.

– Благодарю вас, Рива Мокиевна, – проговорил Богдан.

– Ах, что вы, Богдан Рухович, – ответствовала та.

Мокий Нилович с легкой доброй усмешкой, чуть исподлобья, наблюдал за ними. А когда девушка уселась на свое место и налила чаю себе, он достал из лежавшей в кресле рядом с ним пачки «Гаолэ»[11] сигарету. Подержал в руках мгновение, а потом решительно встряхнулся и, не закуривая, метнул ее в пруд.

Карпуша увесистой чешуйчатой молнией вознесся из воды, на лету жамкнул сигарету и с аккуратным плеском провалился обратно в расплавленное сверкание.

– Эк! – довольно крякнул Мокий Нилович, провожая любимца взглядом. – Молодца!

– А ведь это несправедливо, – вдруг проговорил Богдан.

– Что? – не понял Мокий Нилович.

– Я бы даже сказал, жестоко. Уж простите меня, Раби Нилыч, на резком слове.

– Да ты о чем, Богдан? – нахмурился сановник.

– О карпе. Мнится мне, его уж, как и вас, пора лечить от пристрастия к табаку. Наверное, табак и рыбе вреден.

Яркие, пухлые губы Ривы Мокиевны изумленно приоткрылись: редко кто брал на себя смелость делать замечания ее отцу.

– Каков! – одобрительно буркнул Мокий Нилович после короткой паузы. – Нет, каков, а, дочка! Яко благ и человеколюбец. Даже – рыболюбец!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 66
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дело о полку Игореве - Хольм Ван Зайчик бесплатно.
Похожие на Дело о полку Игореве - Хольм Ван Зайчик книги

Оставить комментарий