— Ни одна женщина в жизни мужчины случайно не появляется, — выслушав эту полуправду, заключила Инга. — Даже если бы ты связался всего на час с уличной проституткой, то и тогда невольно сделал бы для себя выбор. Либо через несколько дней выяснил бы, что болен, и тогда началась бы совсем другая жизнь. Или, наоборот, обрадовался бы, что пронесло, и тоже вел бы себя иначе, чем до встречи с ней.
— Ольга не проститутка! — категорично заявил Лимон.
— А кто? — стараясь выглядеть как можно наивнее, спросила Ольга.
— Просто девушка, — растерялся Лимон.
— Просто девушек не бывает. Они бывают чьи-то или от кого-то…, Видя, что Лимон начинает злиться, Инга прекратила расспросы и, припарковав машину, беззаботно развела руками.
— Приехали! Смотри, какое чудо! Здесь народ толпится круглые сутки. Смотри, там на горе античный храм — Парфенон, посвященный богине Афине, а внизу торговая часть старого города. Пошли со мной, поможешь.
Они стали пробираться сквозь поток людей, мерно растекающийся по узким улочкам, сплошь состоящих из двухэтажных магазинов, двери которых были приветливо распахнуты или отсутствовали вовсе. Над магазинчиками, закрывая солнце и создавая спасительную тень, висели майки, шляпы, джинсы и всевозможные трикотажные и хлопчатобумажные кофточки и рубашки. На тротуарах лежали груды обуви, преимущественно из грубой рыжей и черной кожи, сумки, медные тазы, чайники, ковши, подсвечники и канделябры. Много висело икон, распятий, стояли груды гипсовых и мраморных копий знаменитых античных скульптур.
Продавцы, стоя и сидя возле магазинов, приветливо зазывали покупателей почти на всех языках мира. Немного поменьше оказалось народу на золотой улице. Витрины ювелирных магазинчиков и лавок, примыкая друг к дружке, образовывали немыслимое золотое ожерелье, сверкавшее драгоценными камнями, поражавшее оригинальностью и богатством цепочек, перстней, кулонов, колечек.
Лимон остановился как вкопанный. Инга знала, куда его привести. Столько золота сразу он никогда не видел. Это впечатляло.
— И никто не охраняет, — выдавил он из себя.
— Все застраховано, — успокоила его Инга и рассмеялась, видя его растерянное выражение лица.
— Я сюда еще приду, — неизвестно кого предупредил Лимон и спросил:
— Тебе куда?
— Нужно подняться немного наверх. Там антикварные лавки. Вот уж где старья видимо-невидимо.
Лимон покорно отправился за Ингой, легко ориентирующейся в лабиринте восхитительных торговых улочек. Миновав обнесенные железной сеткой раскопки древних строений, покрытые желтой пылью, они вошли в угловой магазинчик, расположенный на небольшой заасфальтированной площади, одна сторона которой упиралась в гранитную породу горы. От этого магазинчик казался уединенным и наиболее древним. Внутри его царил прохладный полумрак. Слабо отблескивали свисающие с потолка бронзовые лампады и старинные люстры. На полках вперемежку с бюстами великих людей и античных богов стояли роскошные хрустальные вазы, кубки, глиняные амфоры, поднятые со дна Эгейского моря. На стенах в широких резных золоченых рамах висели темные полотна художников позднего Возрождения. На полу, изящно изгибаясь, стояли кальяны, торшеры, всевозможные старинные весы, лампы с плафонами, сделанными из разноцветного стекла, многие представляли собой переплетенные виноградные грозди, причем под легким слоем пыли стеклянные виноградинки казались абсолютно настоящими. В центре магазинчика возвышался неизвестный старинный музыкальный инструмент. А на нем нахально устроился граммофон с широкой разукрашенной трубой.
Из-за него и появился круглый толстенький грек с непременными черными усиками, лукавыми бегающими глазками и покрытой испариной лысиной. Он поднял руки вверх, приветствуя дорогих посетителей, и воскликнул по-русски:
— Мадам! Я уже стал волноваться! Ваш заказ исполнен! Скольких трудов это мне стоило. Я два дня обзванивал старых антикваров и наконец, на ваше счастье, отыскал его!
— Спасибо, Димитрис, я знала, к кому обращаться. Но вы уверены, что это зеркало принадлежало графу Бутурлину?
— О сомнениях не может быть и речи! На обратной стороне его вензель. Иди, покажу! — При этом грек подозрительно покосился на Лимона.
— Это мой друг, — успокоила его Инга. — Познакомьтесь.
Лимон протянул руку.
— Василий.
Димитрис с готовностью пожал ее и заискивающе спросил:
— Ты не грек?
— Русский.
— Я люблю русских. У меня жена русская. Балерина из Херсона. Русские, как и мы, греки, одной с нами веры. Вы молитесь нашим иконам. Я знаю много о России. Только вам не следует дружить с турками.
Довольный собой, Димитрис повел Ингу и Лимона в глубь магазинчика. Там, возле узкого пыльного окна, тускло отражая его, на полу стояло зеркало как раз в рост Лимона. Оно было установлено не то на крокодиле, не то на драконе, которого принято изображать под конем Георгия Победоносца.
Сама рама представляла собой нагромождение голов различных чудовищ, старавшихся вцепиться друг в друга оскаленными пастями. А наверху рамы, в раскрытых позолоченных лепестках пышного цветка, сидел мальчик, свесив пухлые босые ножки, и держал в руках дудочку.
Инга замерла перед зеркалом. Лимон подошел к ней и вдруг заметил, что поверхность зеркала ничего не отражает. Он обернулся в надежде выяснить у Димитриса причину, но тот вдруг куда-то исчез.
Когда Лимон снова взглянул в зеркало, то чуть не вскрикнул от неожиданности. Пыльная поверхность как ни в чем не бывало отражала его самого и стоящую чуть ближе Ингу.
— Опять чертовщина? — укоризненно спросил он.
— Об этом зеркале знаю только я. Оно считается утерянным в восемнадцатом веке. Последний раз упоминалось в описи вещей графа Бутурлина.
Его камердинер был уличен Священным Синодом в пособничестве графу и увлечении черной магией.
После смерти графа по приказу канцлера наложили арест на все его имущество. Но зеркало, о котором ходило множество слухов, исчезло. Скорее всего его выкрал тот самый камердинер, однако даже под пытками он не признался.
— А ты, стало быть, нашла? — иронично заключил Лимон.
— Разумеется. Разбитое тобою в Москве зеркало было более ценным. Но я не в претензии — ведь оно спасло тебе жизнь.
— До сих пор не понимаю, что тогда произошло. Мне показалось, что какая-то неведомая сила толкнула меня в него, — признался Лимон.
Инга провела рукой по пыльной поверхности зеркала. В очистившуюся от пыли гладь ударило солнце и ярко отразилось солнечным зайчиком, прыгнувшим на Ингино лицо. Оно показалось Лимону прекрасным. Круги под глазами высветились и почти исчезли. Глубокая тайна поселилась в уголках ее губ. Глаза полыхнули золотистым дьявольским огнем. Он ощутил дыхание вечности, идущее от зеркала и впитываемое Ингой. От напряжения Лимон сунул руку в карман и вдруг вздрогнул, словно прикоснулся к раскаленным углям. Он вспомнил, что там лежит обгорелая карта — пиковая дама.
Инга настолько была очарована ласкающим ее лицо солнечным лучиком, что не обратила внимания на то, с каким трудом Лимон вытащил из кармана руку с покрасневшими пальцами.
После долгого блаженного молчания она тихо попросила:
— Давай неси его на улицу, только, умоляю, не разбей.
— С чего ты взяла, что это зеркало какое-то особенное? — разозлился Лимон, слюнявя обожженные пальцы.
— Мне об этом сообщил один старый генерал-фельдмаршал…
— Эмигрант, что ли?
Она с удивлением взглянула на него и весело рассмеялась. Лимон не знал, как реагировать на ее дурацкий смех. Поэтому схватился за раму и, напрягши все мышцы, рванул зеркало на себя и чуть не повалился вместе с ним на уставленный вазами и кувшинами пол. Вопреки ожиданию, массивная рама оказалась очень легкой. Она была сделана из какой-то почти невесомой породы дерева. Удержавшись на ногах, Лимон направился к выходу.
Попав на свежий воздух, он принялся чихать, чувствуя, что нос забит едкой пылью. Хозяин-грек забрал из его рук зеркало и принялся укладывать на заднее сиденье подогнанной кем-то Ингиной «Альфа-Ромео».
— Ну, что? Поедем ко мне или предпочитаешь провести ночь со своей вешалкой? — без обиды в голосе спросила Инга.
— Мы же решили о делах говорить завтра, — вытирая рукой рот, напомнил Лимон. — После завтрака встретимся в холле. Где тут можно поменять доллары?
— В гостинице. Садись, довезу.
Тем временем грек укрепил веревками зеркало.
Оно лежало поперек заднего сиденья и отражало голубое безоблачное небо Греции.
Ехали молча. Инга притормозила возле магазина, в витрине которого стояли мужественные манекены в дорогих элегантных костюмах.
— Никогда не думала, что ты начнешь носить костюмы. Давай выберем что-нибудь приличное.
Лимон уже хотел согласиться, но вспомнил, что в кармане брюк лежит обгорелая карта, и передумал.
