- Вы хотите сказать, что можете конкретно указать, где сейчас находится Засохин? - заинтересовался Строкач.
Дмитрий Дмитриевич сомнамбулически опустился на стул, спина его распрямилась, лицо расправилось, просветлело, а затем мгновенно застыло, словно обратившись в каменную маску. Это длилось мгновение, затем доктор поднялся, расправляя покатые плечи. Строкач втихую поразился, до чего заурядна внешность у этого человека, пользующегося довольно широкой известностью.
- Сейчас Иван находится среди людей, внезапно появившихся в его окружении. Это молодые люди, им не чужда горячность, но они полны веры. Они внимают тому, что говорит Иван. Странно... Вы знаете, я чувствую его недавнее присутствие здесь... Что-то осталось, какое-то дело, его интересующее. Но - стоп. Это пока еще неясно, и может быть неправильно истолковано.
- Ваня Засохин человек высоко одухотворенный, - вмешалась Мария Сигизмундовна. - Он ведь на моих глазах рос. А потом случилось это несчастье, он попал в тюрьму. И однако у меня никогда не было сомнений в его порядочности. Когда он вернулся - возмужавший, взрослый и сильный дух его окончательно укрепился. Появилась в нем какая-то особая сила, чистота...
- Я вижу, вы верите, что Засохин...
- А какой врач может быть до конца уверен в поставленном диагнозе? заметил Дмитрий Дмитриевич.
- Однако, если это так, как он может лечить? - спросил Строкач.
- Высший смысл в том и заключается, чтобы взваливать на себя тяжкий крест ответственности за человеческую судьбу...
Строкач опустил веки.
- Хорошо, а четвертая квартира? Там тоже никто не открывает. Где обретаются тамошние души вместе с их биополями?
Дмитрий Дмитриевич скупо улыбнулся неуклюжей попытке майора воспользоваться терминологией.
- Видимо, вас все-таки больше интересуют их тела. Странно, что вахтер вам не сообщил. Они, как говорится, в зарубежной командировке. Попросту отдыхают в Италии вдвоем с женой.
- Кстати, мне стало случайно известно, что и вы собираетесь за отеческие пределы.
- Да-да, в Исландию, верно. Это для меня куда заманчивее итальянских красот. В Рейкьявике недавно состоялась конференция по физике мозга. Я буквально упивался тезисами докладов, прочитанных там. В результате создано наконец Международное общество по изучению проблем психотроники, так сказать, междисциплинарный форум специалистов-парапсихологов, и я счастлив, что мне предложили принять участие в его работе. А Италия... Дмитрий Дмитриевич неожиданно закончил: - Что касается Италии, то пока что моя мама кормит соседских рыбок и поливает там цветы.
Пожилая женщина согласно кивнула, а майор немедленно поинтересовался:
- А где находятся ключи от этой квартиры?
- У мамы, где же им быть. - Доктор как бы даже изумился.
- Да-да, - снова закивала Мария Сигизмундовна, - в прихожей, в прихожей.
Действительно, в прихожей на тумбе, накрытой кружевной салфеткой, с которой Строкач уже имел сегодня соприкосновение, лежали две связки ключей.
- Вот они, - Мария Сигизмундовна взяла связку поменьше, в которой поблескивали довольно затейливые ключи с необычными формами бородок.
- Надеюсь, вы не будете возражать... - начал было Строкач, испытывая некоторую неловкость. - Короче, я хотел бы осмотреть эту квартиру.
- Нет, конечно. Идемте. Или я помешаю?
- Ни в коем случае. Наоборот, ваше присутствие необходимо.
Осмотр просторной квартиры, где в избытке было цветов и несколько больших аквариумов с довольно редкими обитателями, не принес никаких сюрпризов.
Когда они уже запирали двери, произошел маленький инцидент. По-видимому, известие о смерти Валерии Минской глубоко задело впечатлительного Дмитрия Дмитриевича. Пальцы его подрагивали, и он не сразу смог попасть стержнем круглого, с боковыми нарезами ключа в скважину, смешался, ключ скользнул, и вся связка упала на пол, зазвенев на кафеле.
Снизу послышались шаги. Наверх торопливо взбежал Обреутов. Смущенно улыбаясь, Дмитрий Дмитриевич поднял ключи - и на этот раз все вышло как надо. Щелкнул язычок, запор сработал. Вахтер покачал головой:
- А я-то думаю - кто это у меня на втором этаже расхаживает? А свои.
Видно было, что Обреутов не прочь еще поболтать с представителем власти, с которой он привык себя отождествлять.
Строкач был готов слушать, но прежде кивнул Дмитрию Дмитриевичу:
- Спасибо вам огромное. Не стану больше вас отвлекать.
- Всегда рад помочь. Жаль только, что повод такой прискорбный.
Когда Хотынцев-Ланда удалился, Строкач повернулся к Обреутову и они спустились по лестнице туда, где помещалось рабочее место вахтера, преклонного возраста письменный стол, на котором стоял черный старомодный телефонный аппарат и лежала потертая общая тетрадь поверх томика каких-то военных мемуаров, - майор успел взглянуть на корешок.
За столом по-хозяйски расположился лейтенант Родюков. Увидев вахтера, сопровождаемого майором, он поднялся.
- Павел Михайлович...
- Погоди, Игорь. С первым этажом все?
- Да, конечно. Все осмотрено, восприняли с пониманием.
- Ладно. А вас я попрошу, - он уже обращался к вахтеру, - поделитесь с лейтенантом всем, что знаете о жильцах вашего "серьезного дома", и не упускайте мелочей.
С этими словами он и покинул бывшее "Дворянское гнездо".
Нескончаемая серая пятиэтажка изгибалась клюшкой в окружении мусорных контейнеров и ржавых сборных гаражей. Усольцев обитал в одном из подъездов, расположенных вблизи излома "клюшки", на третьем этаже. Дверь отворилась сразу же, но лишь настолько, насколько позволяла стальная цепочка. Надоевшим жестом Строкач вдвинул в щель удостоверение.
- Что-нибудь с Лешей? - тревожно спросила хрупкая девушка с льняными, коротко остриженными волосами.
- Случилось несчастье. - Строкач терпеть не мог сообщать худые вести, но, если уж приходилось, предпочитал не рассусоливать.
Девушка охнула, сбросила цепочку и впустила гостей. Строкач качнулся с носков на пятки, шагнул и коротко сказал:
- Ваш муж, Алексей Усольцев, погиб сегодня утром.
Девушка привалилась к стене прихожей. Мгновение казалось, что колени ее вот-вот подломятся. Однако ей удалось довольно быстро взять себя в руки. Может быть, потому, что в комнате, в плетеной кроватке заходился криком годовалый мальчишка. Похож на отца - машинально отметил Строкач.
Обыск прошел быстро. В этом доме к вещам относились как к неизбежному злу, и обстановка была скорее спартанской. Из роскоши был только небольшой деревенский пейзаж хорошей работы в тяжелой резной раме да серый фарфоровый слон, с унылым видом уткнувшийся хоботом в бок телевизора.
На лице хозяйки не отражалось ничего, кроме бесконечной усталости. Строкач и не пытался как-то утешить ее - что можно сказать в таких обстоятельствах. Все слова кажутся пустышками.
Были, однако, и кое-какие результаты. Конечно, по нынешним временам, десять тысяч - не бог весть какая сумма. Но эта пачечка сторублевок несла на себе банковскую бандероль со знакомой подписью и штампом. Такими же, как и на пачках, которые имелись у Валерии Минской и у самого Усольцева в кармане пиджака. Деньги лежали в тумбе под телевизором, здесь же хранилась и документация частного детектива.
Все записи сводились к восьми страницам общей тетради, пронумерованным и разделенным на три колонки: две первых - узкие, содержащие одни лишь цифры, третья - испещренная сокращениями и недописанными обрывками слов. Изредка и здесь мелькали цифры. Судя по всему, в первую колонку заносились суммы гонораров, полученных от клиентов, вторая подводила итоги расходов, связанных с каждым делом, а третья, самая обширная, переваливающая на оборот листа, - содержала суть дела, зашифрованную домашним способом.
На последней странице стоял в углу номер восемь, а под ним, в первой узкой колонке, аккуратно выведено - десять тысяч. В правой - всего три буквы: "дев", а за ними неуверенный знак вопроса.
Жена Усольцева на деньги взглянула совершенно равнодушно, но когда Строкач спросил, не заметила ли она каких-либо отклонений в поведении мужа в последние дни, расплакалась.
- Я как чувствовала... Нет, еще когда он только начинал - странно казалось: что это за профессия у нас - частный детектив... Друзья тоже подсмеивались: Нат Пинкертон! Алеша всегда добросовестно относился к делу... Я поначалу липла к нему - что, мол, чужих жен разыскиваешь? Но он никогда ни слова не говорил, дескать, тайна клиента. Я и решила: наиграется в сыщики-разбойники, а потом пройдет. Занят был по-разному, иной раз и не ночевал, а иной - по неделе дома сидел... - Усольцева всхлипнула. - Зарабатывал кое-что, я не скрываю. Радовалась...
Больше ничего от нее не удалось добиться. Шок миновал, и глаза у женщины не просыхали.
Кабинет был открыт, и Родюков уже восседал за столом. Неплохо изучив повадки лейтенанта, Строкач сразу мог сказать по некоторым знакам, что Родюков только что вошел. Тот это и сам подтвердил первыми же словами.
