Глава 5
Пельмени надо стряпать с душой. Понятие это у троицы моих бабушек означает: сбор сплетен, галерею из милых воспоминаний и глинтвейн с валокордином. В последние два года, правда без валокордина, потому что напиток я готовлю на соке. Да, ответственная за глинтвейн теперь я. А во всем остальном – на скромном подхвате.
И ни одну из этой троицы не волнует вопрос: кто ж приготовленные пельмени будет потом поглощать? Традиция у нас! Она процветает еще с тех времен, когда семьи были гораздо моложе и больше. Хотя… год назад произошел вопиющий случай – я забыла закрыть на лоджии, где замораживались пельмени, окно. На ночь. Ну и утром тоже не вспомнила. И городские голуби (которые не в курсе, что они «птицы-не хищники») склевали и обтоптали треть армии наших первосортных пельменей. Бабушка, выглянувшая из-за моего плеча через порог лоджии, тогда всего секунду молчала. А потом хмыкнула рассудительно: «Все равно нам столько их не съесть». И ушла… «Уля! Ты окно-то закрой все-таки!»
Сегодня под россыпи муки, стук скалки и бряканье ложек пельменная традиция блистала в полную свою мощь:
- Ульяночка?
- Что, Клара Игнатьевна?
- А меня очень заинтриговал этот спектакль. Как его?..
- Почти эротика, - стукнула в очередной раз скалкой моя бабушка, на что ее археологическая подруга усмехнулась, разглядывая полуготовый пельмень:
- Ну, для кого-то эротика… а для некоторых уже «история средних веков».
- Ульяночка?!
- Что, бабушка?
- А ты помнишь, как Клара Игнатьевна величала своего последнего, третьего мужа?
Вот как не хочется влезать в эти их патриархальные байки!
- А я помню! – помахала ложкой, и хорошо, что без фарша Екатерина Марковна. – Она всегда звала его «дорогой».
- А почему, а? – пылко воскликнула моя бабушка, вскинув вверх скалку. – Да потому что имя его она забыла сразу же после сочетания!
- Аха-ха-ха-ха-хаха! – в три звонких голоса на всю нашу квартиру.
И так целый вечер, посвященный чтоб ее, пельменной традиции. Пока оная, вдруг, не приобрела совершенно иной окрас:
- А вот наш новый директор, я вам скажу… Ульяна?
- Екатерина Марковна, – развернулась я от кастрюли с глинтвейном. - мне двадцать два года, и я никуда не уйду!
- Да что ты?
- Ну и, «новый директор»?
- Мариша, он чистая эротика и есть!
У меня рот самопроизвольно открылся и тут же захлопнулся. Лишь изумленное мычание вылетело. А самый авторитетный на «Сибирском моторе» специалист хитро так улыбнулся:
- Привлекательный, умный и чувствуется эта самая их порода.
- Ульяна, - теперь другой конец бабушкиной скалки указующим перстом направился в меня. – А почему я про эту «породу» не знаю?
Да потому что я увольняюсь! Очень скоро!.. Скорей всего.
- Разбирайтесь сами, бабушки! – едва я не плюнула в эту кастрюлю. – Я в мужских породах не смыслю.
Мне б просто на фигуру его еще раз… и чтоб она из воды.
- Горский Андрей. По отчеству Максимович, - продолжила гнуть свою линию Екатерина Марковна. – Происхождение польское наверняка. Шляхтичи в предках. Мариш, там ведь роды цеплялись все за географию. Тебе ли не знать?
- А-а, погоди!
Ох, если б я знала, чем закончится это бабушкино «А, погоди!». Но, было уже поздно. Со своей сольной партией вступила из уголка Клара Игнатьевна:
- Ульяша, плескани-ка мне твоего скучного зелья.
- Вам в какую кружку?
- Побольше.
Нет. Не с этой. Отринем прозу жизни от трагичности момента! Еще раз:
- А ведь вкусно!.. «Горский» - фамилия очень знакомая. Мария, а не Горские ли обитались в «Учёном» на Лазоревой улице, там сразу у поворота к вам?
- И еще бы ты их не вспомнила! – хмыкнула моя бабушка, а я очень быстро упала на край стула. – Почтенный вдовец, профессор кафедры прикладной механики, Арсений Павлович Горский. А какие у него бывали впечатляющие перцы.
- Да что там перцы, - захихикала наш археолог. – Ой, Ульяночка?
- Я не уйду.
- А, не уходи, - великодушно разрешила мне бабушка. – И ты, наверное, вспомнила мальчика того? И как его зовут? Хотя вот видишь, он уже совсем не мальчик… да, внучка?
- Да.
- И все нам сейчас расскажешь.
Да чтоб мне провалиться. И чтобы сразу же к бобрам.
Если в памяти воссоздавать всё, что дальше было, воспоминания заглушит звонкий смех троих. И я прекрасно понимаю, что и тогдашняя детская моя «рыбалка» тоже теперь вошла в систему «пельменных патриархальных баек». И нет, чтоб успокоить меня! Хотя, помогло бы вряд ли.
О ней забыли лишь, когда мы все вчетвером в воскресенье сходили на спектакль. Тот самый, со стриптизами. И бабушки так этим зрелищем воодушевились, что продолжение последует. Я ведь их знаю. И продолжение это в равной степени возможно, как вновь в театре, так и в городском стрип-клубе. Естественно, где есть мужской стриптиз. Но, это – уже их заботы и заскоки. Моя же новая неделя началась весьма задорно и продолжилась под лозунгом «Узнал или не узнал?».____________________________________________Продолжение истории 13 декабря...А пока автор усердно его строчит, познакомьтесь с еще одной историей из веселого моба"БОСС В ПОДАРОК".Татьяна Ренсинк - "Её любимый... босс". Тепло и романтично!
Глава 6
«Ульяна Дмитриевна, вас ждет Андрей Максимович»… Анна жгла. Глагол этот совершенно не подходил нашему секретарю. Рослая, всегда сосредоточенная в движениях и действиях, Анна и выражалась по-армейски лаконично. Ходили слухи, что Сидор Матвеевич привез ее из расформированной недалеко от Тюмени военной части. Женщина ни с кем на откровения не шла, дабы опровергнуть или наоборот подтвердить их. Но, все равно каждый, кто хоть раз общался с нашим секретарем обязательно бы понял, что это вот: «Ульяна Дмитриевна, вас ждет Андрей Максимович» не ее! Анну либо подменили, либо сломали, потому что в ее стиле просто рявкнуть в трубку телефона: «Уля, к шефу!» или настучать тот же текст в офисную престарелую «аську». И всё.
На всякий случай я поспешила бдительней обычного. И так была поглощена данным фактом, что даже не озадачилась: «Что ж Андрею Максимовичу от меня, вдруг, надо?». А еще: «Узнал или не узнал?».
В просторной приемной, оформленной по старинке на двух хозяев (директора и его зама) привычно, теперь уже привычно, на своем месте восседала Анна. Занята она была разбором утренней корреспонденции и ожесточенное шуршание бумаги чередовалось с громким и отчетливым «хлобысь».
- Доброе утро, - замерла я на пороге.
- Добрейшее, - выдавила Анна, припечатывая очередную бумажку штампом. «Хлобысь»!
- А-а мне… - я окончательно оторопела.
Секретарь внезапно подскочила с места:
- Двадцать девять километров по трассе туда и сюда. Дороги грейдеры чистят, мы с водителем ползем за ними. И все ради неутвержденной бухгалтерией сметы… А ты чего пришла? И где эта синяя папка? Я у себя ничего найти не могу. Как только начался этот ремонт… - и я только сейчас заметила вынесенную из кабинета напротив мебель, а еще едкий запах водоэмульсионной краски. – Ничего не найти. Ульяна?!
- Меня вызвал к себе Андрей Максимович.
- Интересно через кого, я ж только с производства вернулась… Нашла! Вся папка в пыли. Ну, раз вызывал, то иди. Он… - Анна прогнулась через стол, глянув на громадный свой связной монитор. – На месте. Ну что встала, иди.
И я пошла. А уже через секунду прокляла себя за то, что предварительно не постучалась.
Нет! Я ведь не заметила почти что ничего. Лишь сидящую ко мне спиной Елизавету в стянутой до талии лазурной блузке и мужские руки, обхватившие ее. А еще то, что девушка сидела за столом у босса, в кресле босса и на коленях тоже босса… «Хлобысь»! Кажется, от этого звука вздрогнули все, кроме Анны. Какая же я дура, что не закрыла за собою дверь!.. А если бы успела закрыть?
