Откинулся люк и из него по одному начали вылезать пассажиры и, по совместительству — двигатель лодки.
Первым на доски пирса спрыгнул невысокий толстячок, энергично потерший ладони и обернувшийся к остальным:
— Нет, что ни говорите, а это был занимательный опыт! Чувствуешь себя гостем подводного царства, раскрывающего перед тобой все свои секреты.
Толстячок говорил по-белоземельски вполне свободно — с другой стороны, кто ж ему запретит? — но, как практически у любого белоземельца, в его речи чувствовался легкий акцент, в данном случае — акцент пфюценев, небольшого народца, обитавшего в Грюнвальде… ну, вернее, они никуда и не делись. Делся Грюнвальд.
— Если бы мы плыли ночью, доктор Реллим — ничего занимательного вы бы не увидели, — проворчал человек с внешностью профессора, да, собственно, им и являющийся. На самом деле профессор Бруммер прекрасно понимал, что плыть ночью под водой — это огромный шанс приплыть не совсем туда, а то и совсем даже не туда. Потому что под водой и днем-то видно очень плохо, а уж ночью-то… Профессор все это понимал, но он был уже не в том возрасте, чтобы крутить колеса, приводящие в действие эту чумную П-лодку.
— Можно было бы поставить фонари… — заикнулся было юноша с длинными золотистыми волосами, несколько контрастировавшими с черными глазами.
— Что за глупость⁈ — тут же взвился мастер Бирне, четвертый пассажир лодки, — Фонари⁈ Чтобы любой, кто посмотрит на ночное озеро, тут же заметил бы мою П-лодку?
Мастер очень ревниво относился к своему изделию, чрезвычайно страдая от того, что его невозможно показать всему миру, чтобы доказать всем этим ослолобым баранам, КАК нужно строить подводные корабли. Поэтому любую критику в адрес своей малышки воспринимал болезненно.
— Ну, подумаешь, увидят, — развел руками юноша, — Подумают, что это плывет Лепел. Все равно П-лодку за него часто принимают.
— Одно дело, когда рыбак увидел длинную тень, проплывшую под его лодкой с протухшей рыбой! И совсем другое — увидеть светящееся пятно! Что он подумает — что Лепел обзавелся фонариком⁈ Тут даже самый туполобый болван заподозрит неладное!
Юноша примиряюще развел руками, все оставшись при своем мнении, что вера в существование Лепеля, гигантской щуки с десятью лапами — уже признак некоторой… э… недостаточной остроты лобной области головы.
— И все же, все же… — доктор Реллим посторонился, пропуская вышедших из лодки матросов. Рассчитывать, что три пожилых ученых и один юнец смогут провести лодку через озеро, было бы слишком оптимистично.
— Все же, — продолжил Реллим, — мускульный двигатель для такой конструкции это слишком… э… нерационально.
— Что вы предлагаете⁈ — тут же возмутился мастер Бирне, — Вставить в нее паровой? И трубу, чтобы над водой дымила? Чтобы подумали, что Лепел решил еще и закурить⁈
— Ну почему — над водой…
— Потому что под водой в трубу попадет вода и зальет топку!
— Значит, надо закрыть трубу задвижкой…
— Пропадет тяга!
— Поставить насос, который будет выбрасывать дым и пар в толщу воды?
— И движение лодки будет отмечено пузырями! Рыбаки подумают, что вашего Лепеля замучили газы!
— Это уж не говоря о том, — вставил профессор Бруммер, — что для работы насоса тоже нужен двигатель. Придется или ставить второй или отбирать мощность у уже поставленного. А чем больше отбирается мощность для насоса, тем больше нужна мощность основного двигателя, для приведения лодки в движение, и, следовательно, больше мощность, потребная для насоса, et cetera, et cetera, etcetera…
Доктор Реллим нимало не смутился:
— Мы уже сталкивались с этой проблемой, когда проектировали ваш аппарат.
— И, насколько я помню, вы, несмотря на все обещания, так ее и не разрешили!
— Потому что это — дело небыстрое!
— Или потому что ваша хваленая эфиристика — обычное шарлатанство!
— Эфиристика — это наука! Она может всё!
— Что-то не помню, чтобы она помогла нам выбраться из Грюнвальда, охваченного восстанием, — не удержался юноша.
Доктор Реллим, который все же не был фанатиком самоизобретенной науки, весело рассмеялся, и не подумав обидеться:
— Ну, мы же, в конце концов, оттуда выбрались. Хотя, врать не стану, в этом вопросе эфиристика помогла очень мало. Кстати, куда делся айн Хербер?
— А он что, с нами плыл? — профессор, помнивший слепого оружейника еще по Бранду, испуганно оглянулся на П-лодку.
— Нет, я имел в виду: почему он с нами не отправился? В конце концов, наше задание… мм… имеет некоторое отношение к оружию.
— Ему поставлена другая задача,- пояснил юноша, — Какая — не знаю. Секретность же.
— Ну да, повсюду шпионы… — проворчал профессор.
— Что за задание? — вмешался мастер Бирне. Ему было обещана постройка большой, мореходной, П-лодки, о которой узнает весь мир, поэтому к любым другим «заданием» он относился, как к конкурентам, отдаляющих день появления на свет его девочки.
— Вот! — расхохотался Реллим, указывая на мастера пальцем, — Вот он, шпион! Держите его, хватайте его!
Бирне бросил в него шляпой, но не попал:
— Доктор, а ведет себя, как паяц!
— Давайте пари, доктор, — Бруммер усмехнулся, — Если ваша эфиристика поможет подняться в воздух — я съем свою собственную шляпу.
— Кстати, — снова вставил свою реплику юноша,- там, куда мы отбываем, крестьяне носят шляпы под названием gretschnewik.
— И что эта жуть должна означать?
— Гречневая шляпа, — развел руками юноша, уже два месяца изучавший берендский язык. Правда, до сих пор с трудом на нем говорящий. Берендцы обожали языколомные звуки, употребляя их во множестве в самых неожиданных словах. Чем дальше, тем больше он подозревал, что берендский язык придуман специально для того, чтобы разоблачать шпионов, которые попытаются выдать себя за своего.
— Они что, делают шляпы из гречки? — заинтересовался Реллим,- Зачем?
Юноша развел руками:
— Берендцы же.
— Рекомендую вам, профессор, — хохотнул Реллим, — когда доберемся до места — обзавестись такой шляпой. Вам будет проще выполнить ваше обещание, когда вы проиграее пари.
— Если.
— Когда.
— Кстати, раз уж речь зашла о еде… — топнул ногой по доскам мастер Бирне, — Может, уже уберемся из этого вонючего сарая и пойдем к хозяину замка на ужин? Это чумное путешествие вызывает жуткий голод.
— Я тоже голоден, как медведь, — согласился юноша, — Доктор? Профессор?
Ученые переглянулись и согласились, что от слов живот не наполняется и пора бы уже наполнить его чем-то посущественнее, после чего двинулись к выходу.
— К слову сказать, — послышалось снаружи уже после того, как дверь в сарай захлопнулась, — слышали ли вы о разработках инженера Кэнонгейта, мастер Бирне…?
Глава 5
Шнееланд
Бранд. Королевский дворец
2 число месяца Короля 1855 года
Известный Неизвестный и Неизвестный Известный
Что делает государство — государством? Что сшивает вместе лоскутки, которые быстро разбежались бы по своим маленьким, бедным, голодным, но таким независимым норкам? Другими словами — что нужно для того, чтобы превратить Белые земли из географического понятия, в политическое? В единое государство.
В Империю.
Без всякого сомнения — для этого нужны деньги. Население этих лоскутков должно видеть несомненную выгоду от объединения, иначе какая им разница — быть нищими по отдельности или всем вместе? Также не вызывает никаких сомнений, что для объединения нужно железо. Железо дорог, по которым пойдут поезда во всех концы новосозданной империи, железо фабрик и заводов, на которых будут трудится жители империи, железо клинков и штыков, которые будут защищать границы державы от врагов, внешних и внутренних.
Но для того, чтобы спаять единство, нужно кое-что еще…
Нет, не любовь. Любовь — слишком эфемерное и ненадежное понятие, на котором даже семью не всегда построишь, что уж говорить о государстве. Политика не живет чувствами, только выгодой и расчетом.
