Хочешь, к тебе направлю? Поесть приготовить, убрать и так, что надо. Ты мне звякни, если надумаешь. Я здесь рядом живу, если что нужно будет — звони, приду, помогу.
Андрея выписали, и после обхода на следующий день мы распрощались. Врач и меня подбодрил, что ноги обрели чувствительность, выписка не за горами. Назначил физиотерапию и лечебную гимнастику. Непонятно только, как мне спускаться на первый этаж? Не бросать же Семенычу из-за меня работу. И так, я ему многим обязан. Он мне с десяти лет отца заменил, которого я и в глаза не видел. Моя непутевая мать нагуляла меня от кого, и сама не могла вспомнить. Сегодня один её поматросит, завтра другой, так и залетела. Жил я с бабушкой с рождения, она забирала меня и из роддома, мамашка на радостях перепила какой-то гадости, и на следующий день её нашли, замерзшую в коридоре у сожителя.
С бабушкой мы жили хоть и бедно, но душевно. В нашем стареньком домике всегда царил уют и пахло домашней выпечкой. Блины, оладья, пирожки на столе не переводились. Варенье заменяло магазинные сладости. Малиновое было моей слабостью, бабушка прятала его, боясь, что объемся, и мне станет плохо. А я находил и лакомился, поедая варенье прямо из банки. Хорошее было время.
Потом бабушки не стало, и я домашний, тихий мальчик оказался среди чужих людей, в незнакомом месте. Горе от потери любимого человека, тоска и одиночество прочно засели в моем детском сердце тогда. Я замкнулся в себе, мечтая ночью под одеялом, что вскоре моя жизнь изменится, меня усыновят добрые люди и полюбят как родного. И у меня снова появится дом и семья.
Но проходил год, другой, а я никому не был нужен. Тогда я научился мириться с реальностью и постепенно превратился в одинокого волчонка, который бросался с кулаками на всех.
У меня не было друзей, мне они были не нужны, я был сам за себя. А потом к нам в детский дом пришёл Семеныч, набирать ребят в секцию по дзюдо. Я пошёл, потому что хотел побеждать. Свою первую медаль получил уже через год. Моя жизнь заиграла новыми красками. Тренировки, соревнования, товарищи, с которыми вместе занимались в секции, и Семеныч, заменивший мне отца.
Его семейная жизнь не сложилась, а родной сын называл отцом другого мужчину. Бывшая жена после развода, снова вышла замуж за обеспеченного иностранца и просила Семеныча ради будущего своего сына написать от него отказ. Так он и остался бобылем, пропадая целыми днями в спортивной школе и пытаясь забыться в работе.
С первых дней нашего знакомства мы потянулись друг к другу. Встретились два одиноких сердца, отогревшись, совпав по душевным качествам.
Мои размышления прервал стук в дверь.
— Можно? — в палату заглянула, сияющая милашка Яна, в джинсовых шортах до середины бедра и простой белой майке. Длинные волосы заплетены в красивую, необычную косу. На лице белозубая улыбка и ноль косметики. — Я войду? — переспросила она, нерешительно топчась в проходе.
— Да. Да. Заходи, конечно. Я надеялся, что ты придёшь, — поспешил подбодрить её. — Проходи, присаживайся, — немного сдвинулся, помогая себе руками.
— Ты один? — девушка кивнула на пустующую кровать.
— Соседа выписали сегодня, — подтвердил, кивнув.
— Как ты справляешься один? — озаботилась Яна.
— Полдня всего прошло, — пожал плечами, не желая продолжать эту тему.
Мне и самому было непонятно, как протяну оставшиеся дни в палате. Санитарки заглядывали нечасто, а сам я даже до холодильника не доползу, про то, чтобы судно вынести, и речи быть не может. Вспомнил, что оно полное стоит под кроватью. Я-то принюхался, а Янке, наверное, неприятно аммиаками дышать. Попросить её открыть окно? Не успел я и рта открыть, а девушка положила полный пакет на тумбочку, прошла к окну и открыла его.
— Сегодня чудесная погода, — снова улыбнулась она мне и, подойдя к кровати, неожиданно для меня нагнулась, к моему стыду, достав судно, скрылась за дверью.
Чёрт! Как же стыдно-то. Чувствовал, что моё лицо пылает. Когда Яна вернулась, я был похож по цвету на варёного рака. Девушка поставила посудину на место и снова вышла. А у меня появилось время успокоиться.
— Ты будешь есть? — спросила Яна, вернувшись и вытирая руки моим полотенцем, которое сняла со спинки кровати. — Я тебе окрошку на кефире принесла. Любишь? — спросила она, вынимая из пакета контейнеры. Окрошка, пюре с котлетами, пирожки с мясом и капустой, горячий липовый чай в термосе. — Я чай на тумбочку поставлю, сможешь пить, когда захочешь.
Яна продолжала что-то говорить, а я млел и таял.
Она обо мне заботится, значит, я ей небезразличен. Ведь не стала бы она за кем попало "утки" таскать. Или стала? Вон Ксюха говорит, что любит, но ко мне только за деньгами ходит, и даже секс платный. А еды принести, и не подумает. Наплевать ей на меня.
— Игнат! — обратила на себя внимание Яна. — Ты где?
— Здесь, ты что-то спросила?
— Да. Может тебе на ту кровать перебраться? Там холодильник рядом стоит. Сможешь открывать и еду брать, когда захочешь.
— Меня скоро выпишут, но может и переберусь, если Семеныч поможет.
— Я пока пойду посуду помою, а ты руки протри, — протянула мне влажные салфетки.
Собрала с тумбочки грязные ложки, бокал, тарелки и снова скрылась за дверью. Пока Яна суетилась у тумбочки, не мог оторвать глаз от её красивых ног, округлых коленей и упругих ягодиц. Чертов извращенец, на больничной койке мысли все о том же, а член дыбом стоит. Попытался скрыть стояк одеялом. Вчера только всё было и не раз, а чувствую себя как будто год траха не имел. Послушно протёр руки салфетками. Яна вернулась и стала расставлять посуду, собирая ненужный мусор в мешочек.
— Ты мне так и не ответил. Поешь сейчас или позже?
— Можно и сейчас, — согласился, смущённо сжимая в руках одеяло, почему-то руки жили своей жизнью. Нервно теребя, то одеяло, то влажную салфетку, которую я ронял на постель и хватал снова.
— Хорошо. Я тогда и посуду сразу помою после еды. Окрошку налить?
— Да, — кашлянув, выдавил я.
Не понимая, что со мной происходит. Я то краснею, то млею, то распаляюсь, как уголь в печке.
Яна подала мне ложку и пододвинула контейнер с едой.
— Ты поешь пока, а я к Маше зайду,
