В итоге через месяц пребывания под маминой опекой Аполлинария было не узнать – к моменту окончательного снятия гипса он поправился на целых двенадцать килограммов, раздался в животе, словно большой наполненный воздухом розовый надувной слон, и приобрел лицо круглое, довольное и даже несколько одухотворенно-поэтическое.
Что ни говори, а отсутствие нервотрепки, излишних амурных переживаний и барахтания с любовницами в постели может изменить человека – и еще как!
Кроме изменений во внешности, Аполлинарий теперь был готов лицом к лицу встретиться со своей обидчицей – неверной женой, да только вот незадача – к тому времени Вера уже окончательно съехала на съемную квартиру от Высоковского и видеть Аполлинария не то, что не хотела, но даже и не допускала мысли о какой-либо (пусть даже случайной) встречи с ним.
А это могло означать только одно (и в данном контексте полностью соответствовало действительности): «Аполлинарий – хоть он еще формально и Верин муж – не нужен ей совсем, она его презирает и считает конченным подлецом, и вообще – даже его имя ей ненавистно!»
Такое положение вещей было для Аполлинария (вернее, для его мужского достоинства) почти невыносимым, и первое, что он сделал – это позаботился, чтобы и Вериного духа не осталось в его квартире (которая, конечно, была их общая – но сейчас Аполлинарий и думать не хотел, что ему придется квартиру делить или же продавать)! Да.
Но не хотел думать – это зря. Не успел он вернуться домой (прошло всего лишь несколько дней, как он в поисках Вериного имущества – которое, конечно, она все забрала с собой – облазил всю квартиру, но так ничего и не нашел), как к нему нагрянули сразу три юриста именно по вопросу раздела квартиры (а заодно – и развода).
Сначала они пожаловали непосредственно к Аполлинарию на квартиру, и он чуть не полез на них в драку (а удержало его лишь то, что силы были явно неравны – один против троих). Но в любом случае, разговора не получилось, зато на следующий день юристы наведались к нему уже в офис. И уже в сопровождении судебных представителей, которые и вручили Аполлинарию повестку явиться в суд – на слушание дела о разводе между ним и гражданкой Верой Штольц с последующим разделом имущества.
Ситуация прояснилась – она была настолько отвратительной, что Аполлинарий вечером после получения повестки даже немного всплакнул в одиночестве – жалость к себе была невыносимой, и слезы текли по его пухлому лицу, подобно живительным струям дождя в долине Нила.
Он бродил по квартире в одиночестве, и жизнь казалась ему наполненной исключительно мерзостью бытия, проблемами и жуткими пятнами крови на обоях, которые остались после его давешнего буйства. Кроме того, холодильник, поверженный молодецкими ударами Аполлинария, не работал (хотя тот и бил исключительно по дверце – но факт остается фактом, компрессор перегорел), стол был раскрошен в щепу – с отломанными ножками и покореженной столешницей, а ноутбук пришлось выбросить на помойку.
Кроме того, с уходом (побегом) жены проявился целый сонм постоянных мелких неприятностей, ужасно раздражающих и мешающих жить. Так одной из них была, например, необходимость постоянно готовить себе обеды – и завтраки, и ужины, и что-нибудь на перекус.
И если первые несколько дней Аполлинарий хоть как-то держался на маминых запасах (Романна Витольдовна снабдила его громадной сумкой с уже готовыми блюдами в канистрочках, термосах и пластиковых контейнерах – которые нужно было только разогреть), то после того, как еда закончилась, наступило уже вообще настоящее беспросветное существование – полуголодное, забытое и убогое.
Впрочем, родители на первых порах оказывали морально сломленному Аполлинарию щедрую помощь – причем, в прямом смысле слова.
Для него беда не пришла одна, и кроме сбежавшей жены, физических увечий и заброшенности, его бизнес начинал по-настоящему загибаться, и живительный источник денежных поступлений от торговли чудодейственными китайскими препаратами, настойками и втираниями вот-вот грозил окончательно иссякнуть. Поэтому Аполлинария нужно было спасать.
Перво-наперво родители купили сыну новый холодильник (краше прежнего!) и стол со стульями. Между прочим – смех смехом, а восемьдесят тысяч рублей – как с куста! И если Вам скажут что, мол, сейчас мебель и бытовая техника почти ничего не стоит – не верьте ни единому слову! Точно врут!
Кроме того, Романа Витольдовна, видя, как сын страдает от невозможности правильно питаться, добровольно возложила на себя обязанность его кормить – и теперь целыми днями парила, жарила и варила еще и на сына. А он заезжал к ней каждый день после работы, собирал съестное в сумочку, увозил домой, где и складывал в холодильник, а потом разогревал.
Что ни говори, мама – главный человек в жизни любого мужчины (ну, кроме жены, само собой)! Ну, а если жена-проказница состроила мужу рожки – то мама точно вне конкуренции! И в данном конкретном случае с Аполлинарием Романна Витольдовна буквально возродила его из тьмы – из той эмоциональной пропасти, куда он нечаянно угодил, и откуда теперь пытался по новому строить свою жизнь.
В итоге с помощью мамы и ее усердия быт Аполлинария был кое-как налажен, но, конечно, этого было совершенно недостаточно. Ведь еще оставалась стирка, глажка и уборка – не говоря про все остальное, например, массаж спины на ночь, без которого жить положительно невозможно.
Впрочем, сейчас дела с массажем были совсем никак – и об этом не стоило даже и говорить.
А вот что касается всего остального – здесь требовалась обученная прислуга, за которую, само собой, придется платить, а у Аполлинария денег не было вообще. А только одни кредиты, нереализованный товар на складе и задолженность перед сотрудниками, которые уже стали грозить написать на него донос в прокуратуру – а только этого ему сейчас и не доставало!
Вообще, первое посещение офиса после перенесенной болезни произвело на Аполлинария настолько тягостное впечатление, что он, запершись в одиночестве у себя в кабинете, долго и угрюмо смотрел на предоставленные ему финансовые отчеты и матерился про себя во весь голос – ему было плохо. И особенно – от стойкого ощущения неминуемого краха. И если бы эти ругательства можно было обрисовать одной фразой, то выглядело бы это примерное таким образом:
«Все плохо, все плохо, все плохо! Мама! АААААААААААААААААА!»
А если более подробно – то после памятного ужина в Тайбэе, на котором Аполлинарий сдуру бросился в драку на своего главного швейцарского поставщика («Подумаешь – ну, приглянулась ему моя девушка! Ничего – пережил бы, не сломался!»), бизнес просто встал.
Аполлинарий и его фирма была моментально отлучена от глубокого денежного корыта, ранее доверху наполняемого кредитными линиями, скидками, эксклюзивными ценами и патентом единственного официального дилера на просторах всего СНГ. Мало того, швейцарец тут же нашел нескольких коммерсантов, которые изъявили желание занять место Аполлинария и уже от своего имени задвигать чудодейственные порошки и эликсиры широким массам, страждущим здоровья, женской красоты и мужской силы.
Теперь все, что было у Аполлинария в активе – так это старые клиенты, отлаженные связи в регионах и менеджеры специализированных магазинов, которые еще не до конца просекли, насколько положение Аполлинария катастрофично, и все еще пытались закупать у него товар.
Но он уже мало что мог им предложить – складские запасы были однообразны, остался только один неликвид, а перспектив нормализации отношений со швейцарцем не было никаких! Впрочем, нет – одна была! Только весьма призрачная и весьма условная, и строилась она исключительно на шатких предположениях и слухах, которые время от времени доходили до Аполлинария.
Как мы хорошо помним, бывшая подруга Аполлинария Полина сбежала с этим самым швейцарцем и теперь проживала в его шикарном доме в районе Женевского озера. Чем вызвала среди своих московских подружек (Жанны, Анжелы и Эллы) настоящий приступ зависти. Подружки обоснованно сделали вывод, что вот: «В итоге все-таки эта лошадь всех обставила!»
А, принимая во внимание, насколько сильно заклятые соперницы по поиску богатых суженых любят друг друга, не было ничего удивительного, что каждая Полинина (пусть даже весьма условная или и вовсе надуманная) неудача выставлялась ими, как всенародный праздник под лозунгом: «Ну, что? А вот тебе и проблемы! А вот тебе и еще! А вот тебе и на закуску!»
Впрочем, это мы такие культурные и пытаемся описать их чувства приятным глазу и слуху литературным языком, они же выражались гораздо более прямо и более несдержанно, причем, зачастую нецензурно (да что там зачастую – вообще всегда!).
У Аполлинария до сих пор сохранилась с двумя из них (Анжелой и Эллой) связь. Сейчас только по телефону – поскольку он резко выбыл из разряда перспективных парниш и если в ближайшее время не восстановит свои позиции, то они и трубку брать перестанут. Впрочем, пока что они все еще надеялись рано или поздно занять место Полины при Аполлинарии и не торопились окончательно сжигать все мосты.
