Но и тут старший брат далеко глядел. Уговаривал Настю спрятать свой норов. Так что, делать нечего – и с этим пришлось смириться – не ровен час, раскулачивать начнут – волна—то уж прокатилась. А тут родня – беднота гольная, да сын комсомолец-активист, некого раскулачивать-то.
– Прав брат, – размышляла Настя.
Делать нечего – благословила своего единственного сына, кровинушку родимую. Расписались в сельсовете Груня и Вася, а Настя, теперь уже Анастасия Прокопьевна так и осталась при них.
***
1929 год подходил к концу. А тучи продолжали сгущаться. И не только над семьей Поспеловых. Год выдался голодный. Из города приходили тревожные вести. У зажиточных семей отнимали все, как иным казалось лишнее, многих высылали на необжитые земли, в Северный Казахстан. В первую очередь это касалось тех, кто до октябрьского переворота слыл богатым или принадлежал какому-нибудь сословию. А тут еще и молодая семья вот-вот ждала пополнения.
В начале ноября, как раз в День иконы Казанской Божьей матери, хотя день этот давно уж перестал быть праздником, Груня разрешилась первенцем – дочкой. Василий, не посоветовавшись с женой, назвал малышку экзотическим именем Лаура – уж очень оно ему понравилось, это имя, когда читал книжку о Карле Марксе. Так звали дочь основоположника марксизма. Было в этом имени что-то непостижимое и таинственное. Еще задолго до рождения дочери Василий повторял нараспев – Ла-у-ра….Девочка родилась крепенькая, светленькая, с большими голубыми глазами.
– На Груню походит, – с теплотой думал молодой отец.
Только-только стала маленькая Лаура делать первые шаги, да слова первые говорить, как в семье появился мальчик. Аграфена никак не могла оправиться от родов, Анастасия Прокопьевна настояла, чтобы ребенка крестили. В чудом сохранившейся в деревне церкви батюшка записал мальчика под именем Африкант, в святцах, видать, посмотрел. Молодой отец даже возразить не успел. Ну, что ж Африкант, так Африкант, Франик значит. Дядя Пряник, как звали его потом племянники.
И эта зима была суровой, голодной. А по весне из города пришла дурная весть – арестовали Якова. Константин, что есть мочи хлестал лошадей, и, приехав к Насте, опять велел собираться в дорогу.
– Не поедем мы, Костя! Сколько можно. Дети у нас малые, куда мы с ними?
– А если заберут меня, тебя, что с ними станется, ты подумала?
– Не поедем и все тут! Так и будем ездить туда-сюда?!
– Ну, гляди, сестра. Дело твое. Только держи наготове вещи необходимые. Упрямая ты у нас – в кого такая?!
– Не сердись, Костя! Давай подождем. Обещаю, если будет больно нужно, поедем.
Всю ночь Настя не спала, все думала. Смотрела на Маленькую Лауру, на Франика. Сердце сжималось от тревоги за них.
– Нет, подождем пока, – решила она. – Не поедем.
***
Якова меж тем выпустили из околотка, говорят, до самого Наркома с прошениями дошел. Приехал к ним в деревню. Кашлял только натужно, видать отбили ему внутренности все. Повредили…
А потом уж летом, понаехали солдаты, да люди в кожаных тужурках, стали ходить по дворам, заглядывать в сараи да амбары, забирать скотину и зерно. Сосед муки себе оставил мешка два – детей кормить, так его в город увезли. А перед этим избили на глазах у орущих детей и жены. Жену, когда помешать пыталась, прикладом в грудь толкнули так, что она потом кровью харкать начала.
Ночью в окно постучали. Вася вскочил, подошел к окну и разбудил мать.
– Мама, Дмитрий, Грунин брат приходил. Завтра к нам придут излишки забирать. Что же делать-то?
– Что делать? Спать ложись, утро вечера мудренее.
– Спать?
– Да, спать, вставать завтра рано. Косить ведь собирались…
А через полчаса, когда все успокоилось, Анастасия выскользнула из постели, и долго сновала из дома в дальний сарай и обратно. Только стало светать, подняла она Груню с Васей и отправила на покос, дав им с собой еды.
А сама прошла еще раз по избе, собрав узел со скарбом, перенесла спящих детей в баню, стоявшую на отшибе почти у самой реки, вылила керосин из лампы и, перекрестившись, бросила на пол зажженный фитиль. Она стояла и смотрела, как занялся половик под столом, вспыхнула занавеска, потом спокойно вышла из дому, прикрыв за собой дверь. Измазала лицо сажей и только когда пламя стало видно в окно, пошла за детьми. Взяв Лауру за руку, она подошла к дому и заголосила, а потом тихо обратилась к внучке:
Конец ознакомительного фрагмента.
