Но объяснять ничего не стал. Что он поймет, Серега из Липецка, о тех временах?… Восьмидесятый год… Когда это было?… Другая эпоха… Это уже для всех история…
Но неутомимый Серега снова выглянул из душевой:
– Вот удивится Василий Андреевич. Как, скажет, ты, Серега, с самим Кудимой, то есть с вами, Валентин Борисыч, разговаривал?!
Басил радостно из душевой:
– Мне Шварц нравится. Я все фильмы смотрел со Шварцем. Я и в радиотехникум поступил ради борьбы, там сильная секция. У нас тренер путёвый, я уже говорил вам – Горский. Не помните такого?
Почти не слушая Серегу, Валентин подошел к окну и закурил.
Многомиллионный город… «Не ищи меня!..» Мало ли что заявит такая девица?…
Да нет, подумал он, как раз такие девицы зря не треплются. Раз сказала, значит, что-то знает… А раз знает, с нее и надо начать…
Он сам удивился своим мыслям.
Что начать?
Брат умер. Как это случилось, вряд ли теперь узнаешь.
Разве что поговорить все-таки с девицей?… Обменять билет не проблема, помочь обещали даже в крематории. И гостиницу продлить при деньгах не проблема… Надо, надо, наверное, подумал Валентин, задержаться на пару дней… А то что получается? В окно наладили?… Как это наладили?… Драка?… Надо, конечно, сходить в тот же «Пульс»… Приятелей у Сереги было не мало… Кто-нибудь найдется… А там…
Там посмотрим.
– Я всех видел, кого вы валяли по ковру, Валентин Борисыч! – басил из душевой Серега. – И Берлу, поляка, и Пикилидиса, грека. И, конечно, Дворжака, чеха. И этого югослава… Ну, с таким армянским именем… Рафик, кажется…
– Рефик, – рассеянно подсказал Валентин. – Он полутурок. По крайней мере, отец его был турком.
– Валентин Борисыч, – басил из душевой счастливый Серега. – Почему вы все-таки не вышли тогда на ковер? Я имею в виду олимпийские. Понятно ведь было, не выиграет Балбон у Райкова! А вы могли. Почему тогда вышел на ковер Балбон, а не вы?
– Спроси у тренера.
– Я спрашивал, – Серега вдруг замялся, как тюлень зафыркал сквозь шум льющейся воды. – А он что-то темнит… Я ему не верю… Он хороший мужик, но что-то темнит… Вроде вы тогда с Куделей перед самыми играми, ну это… Вроде как нарушили… Режим, значит… Это правда?
И крикнул:
– Это правда?
– Нет.
Сергей обрадовался, снова зафыркал:
– Я так и думал. А тренер у нас путёвый, это точно, нам повезло. Вы на него не сердитесь, у нас ведь многие любят трепаться. Да и мало ли что кто говорит. Вечная история. Один сказал, другой приврал, вот и поехало. А Василий Андреевич настоящий тренер. Он в меня верит, – судя по чуть изменившейся интонации, Сергей явно привирал. – Он так прямо при всех говорит, ты, мол, Серега, молодец, я из тебя, Серега, сделаю чемпиона.
Шварца он из тебя сделает, подумал Валентин, и снова в мыслях вернулся к странной девице.
Боялась девица. Невооруженным глазом видно, что боялась. Даже говорить боялась. Сделала вид, что рассматривает сапог… Но ведь при этом дала все-таки телеграмму… Если бы не ее телеграмма, я бы и сейчас ничего не знал, сидел бы в своем Лодыгино…
Может, и к лучшему, хмыкнул он.
И прислушался, приходя в себя.
Серега безостановочно бубнил в душевой. Да чего ж это, Кудима?… Чего такое случилось-то? Чего ж ты, Кудима, великий борец, надежда страны, не выступил на олимпийских?…
Какое это сейчас имеет значение, усмехнулся про себя Валентин.
«И тебя наладят в окно…»
Кто наладит? С какой такой стати? Почему? Что, в конце концов, случилось с Серегой?…
«Помогли твоему братцу…»
Похоже, впрямь помогли… Надо, надо задержаться… Надо, надо порыть, поискать неизвестных помощничков…
А где рыть? Кого искать? У меня и билет на утро.
– Вот повезло! – счастливо басил Серега из душевой. – Всем ребятам расскажу, что весь вечер провел с Кудимой. Так всем и скажу, дескать, не спился Кудима, не слушайте, пустой треп. Скажу, нынче Кудима детишек тренирует. Мы, может, еще приедем к вам посмотреть на ваши тренировки. Вы ведь разрешите, правда. А то ведь, знаете, всякое говорят…
– Кто говорит? – не понял Валентин.
– Да кто… Известно, кто… Сплетники. Трепуны. Вранье всякое… Теперь-то я сам точно вижу – вранье… Спился Кудима, дескать, треплются, попал в психушку… А другие того лучше, служит вышибалой Кудима, дескать, то ли при баре в Москве, то ли при бане в Харькове… А то еще говорят, что уехал Кудима в Ташкент, связался с черными, анашой торгует…
Валентин аккуратно загасил сигарету:
– Ты сегодня обедал, разговорчивый?
– Мороженое ел! – восторженно зафыркал в душевой Серега. – Пять эскимо! Я весь десяток могу!
– Для тебя не много, – хмыкнул Валентин. – Ладно, освежайся. Я спущусь в буфет, поесть все равно надо.
– Валентин Борисыч, я деньги отдам.
– Нашел, о чем говорить.
– Валентин Борисыч, – мокрый Серега выглянул из-за двери. – Это у вас что?
В вытянутой руке он держал зеленый аккуратный баллончик.
– Крем для бритья.
– Немецкий?
– Ага.
– Я попробую?
– А что тебе брить?
Серега провел рукой по гладкому мокрому подбородку и пробасил значительно:
– Ну как… Щетина!
Валентин усмехнулся:
– Ну, коль щетина… Бритва там же, на полочке… Только осторожнее, я всегда бреюсь опасной… Это подарок… Теперь таких не найдешь…
– Да ну! У меня отец такой бреется.
Валентин вышел.
Дверь запирать он не стал, а дежурная даже не взглянула на него – подсчитывала петли.
Лифт оказался занят.
Ну и черт с ним! Валентин не стал ждать.
Он спустился на полпролета, когда наверху послышался шум, а потом щелчок остановившегося лифта. Хотел вернуться, но усмехнулся и просто махнул рукой. Куда торопиться?
Отвлекаясь от мыслей, подумал о разговорчивом парне, принимающем душ.
Славный, похоже, парень, и сила есть. Молод, верит в Шварца. Вот бы с кем ему, Валентину, повозиться, поучить делу, данные у парня, кажется, есть. Подумал не без ревности: тоже мне Шварц! У нас своих Шварцев всегда было достаточно. Тот же Райков. Чем хуже? А Шамиль? А Вахтанг? А Жаксылык? В команде, впрочем, Жаксылыка все звали Жаком. Попробуй выговорить – Жаксылык. Да и Балбошина для простоты звали Балбоном. Как его – Кудимой.
«Помогли твоему братцу…»
Действительно странно… Нелепо даже… Сергей и – выпасть в окно!.. Кому угодно говорите такое, только не ему, Валентину. Уж он-то знал Серегу. Серега никогда бы не полез ни в какое окно, тем более, в гостиничное, не те у него были взгляды. Серега, собирался жить долго.
Ладно… Я тоже считал, что буду долго жить в спорте.
Ладно.
Начинать надо с девицы.
«Не ищи меня!..»
Найдем.
И надо заглянуть в этот «Пульс», внимательно присмотреться к приятелям Сереги. Были же у него приятели. Тот же Уткин с маршальским именем. Семен Михайлович! Его точно Сергей, смеясь, называл народным маршалом. Кстати, с Уткиным Серега и собирался лететь за кордон.
«Помогли твоему братцу…»
Томило душу.
В буфете было пусто. Валентин взял круг колбасы, булку хлеба, пепси-колу. Чай или кофе можно заказать у дежурной. Не вызывая лифта, поднялся на свой этаж. Дежурная, похоже, прикорнула. Все так же сидела над вязаньем, уронив голову на грудь. Валентин хотел окликнуть ее, потом пожалел. Пусть поспит. Сделать кофе дело недолгое.
Толкнул незапертую дверь:
– Серега.
Вода в душевой по-прежнему лилась ровно и шумно, но парень не откликнулся.
– Ты что там, уснул?
Бросив продукты на стол, Валентин коротко постучал костяшками пальцев в приоткрытую дверь душевой:
– Серега! Заканчивай.
Серега не ответил.
Валентин рывком открыл дверь.
Вода лилась ровно и плотно. Втягиваясь в сток, она закручивалась в воронку, почему-то розоватого цвета. Русый Серега из Липецка, как кит, выброшенный на мелкое место, безвольно привалился спиной к кафельной, блестящей от влаги стене. Его подбородок, как бородой, был окутан мохнатой белой пеной, а в левой откинутой руке была зажата опасная бритва Валентина. Вид изумленный, но нисколько не испуганный.
И пулевое отверстие во лбу.
Кровь из раны почти и не шла. А та, что все-таки выступала, тут же смывалась брызгами.
Отшатнувшись, Валентин резко обернулся.
Никого!
Он обшарил весь номер.
Ну да, уходя, он не запер за собой дверь, а из-за шума воды Серега мог не услышать, как кто-то вошел в номер. А если и услышал…
Кто мог войти в номер, кроме него, Валентина?…
Он вдруг вспомнил. Когда он спускался по лестнице в буфет, послышался щелчок остановившегося лифта. Возможно, тогда-то и вошли в номер.
Никого.
Никаких следов.
За окном шум машин, потоки людей, толпы и толпы. Там даже не тысячи людей, а миллионы и миллионы. Кому понадобилось стрелять в лоб какому-то парнишке из Липецка?
Не в парнишке дело, Валентин, сказал он себе. Застрелить хотели не парнишку, а тебя. Это не в Серегу из Липецка, это в тебя стреляли!
«Не надо тебе болтаться по Питеру…»
