груди шерстяными нитками надписью
Eye of the Tiger[2]. Любимая толстовка очень ему шла и подчеркивала внушительную мускулатуру.
Сеньон Дабо сел на рабочее место – сиденье закряхтело под тяжестью исполинского тела – и включил свой компьютер, одновременно стягивая наушники и убирая айпод.
– Ну, как там «Джайантс»? – спросил он басом.
Алексис не ответил; он знал, что великан все еще витает в тумане своих мыслей и не помнит, что его младший коллега накануне отсутствовал из-за поездки к Ришару Микелису.
Вошла Людивина, держа в руке мобильник и не сводя голубых глаз с маленького сенсорного экрана.
– Не найдешь ты себе парня, пока не перестанешь жить в обнимку с телефоном! – насмешливо приветствовал ее Сеньон.
– Да есть у меня парень. И даже не один…
– Их не беспокоит, что ты чаще общаешься в чате, чем с ними?
Людивина показала ему средний палец и убрала айфон, заметив стоящего у окна Алексиса.
– Алекс! Ну как? Что ответил Микелис?
Сеньон тоже внезапно проснулся:
– Ой черт, и правда! Что сказал?
Алексис досадливо мотнул головой:
– Придется действовать без него.
– А что? – спросил Сеньон.
– Завязал! И бесповоротно. Не хочет больше пачкать руки. Теперь это его не касается.
– Ты обрисовал ему дело?
– В общих чертах.
– И он ничего не сказал? Ничего не предложил?
– Только посоветовал знакомого – опытного криминолога.
– Ну и мудак! – бросила Людивина, отправляя пуховик на вешалку.
Алексис задержал взгляд на спортивной фигуре молодой женщины. Узкие джинсы обтягивали ее потрясающую попу, а грудь выступала даже под свитером Abercrombie. Смотреть на нее было сплошное удовольствие. Но в то утро даже фигура Людивины не смогла вызвать у него положительные эмоции.
За семь месяцев совместной работы эти двое и цапались, и дразнили друг друга, и засыпали от усталости бок о бок, привалившись голова к голове, но между ними никогда ничего не было.
– Продвинулись вчера? – спросил Алексис.
– Я закончила обрабатывать телефонные номера, – ответила блондинка, затягивая волосы в узел на затылке.
– Полностью?
– Да. Пять дней сплошного ада.
По каждому преступлению жандармы собирали от всех телефонных операторов полный перечень номеров, подключавшихся к ретрансляторам в районе места преступления в течение суток до и после убийства. Сотни тысяч комбинаций затем вводились в специальную компьютерную программу Analyst Notebook, которую использовал отдел расследований. Все имена, фигурировавшие в протоколах допросов, все транспортные средства, адреса и телефоны таким образом сводились воедино и при совпадении сразу высвечивались. Если человек мог что-то упустить за месяцы расследования, то машина сбоев не знала.
Алексис восхищенно присвистнул. Коллега даром времени не теряла.
Он залпом допил сок и обвел взглядом комнату. Нужно как-то сосредоточиться. Отбросить несбыточные надежды вчерашнего дня. Десять дней они мечтали, как будут работать с Микелисом, пока это не стало навязчивой идеей. Наконец Алексис отправился убеждать начальство, что, несмотря на гражданский статус, надо подключить криминолога к расследованию – в силу его исключительной компетенции, непревзойденного опыта; к тому же существовала реальная угроза новых смертей, а следователи не понимали, в каком направлении двигаться. Начальство пошло им навстречу. И вот теперь все псу под хвост.
Сеньон уже смотрел электронную почту, опершись локтями о кипу бумаг, накопившихся за несколько недель посреди расставленных повсюду фотографий жены и двоих детей. Великан чувствовал себя в этом беспорядке вполне комфортно. У него накапливалось все: нераспечатанные письма, диски с фильмами, которые он заказывал на работу, но никак не успевал посмотреть, обожаемые им комиксы, которые он даже не распечатывал, пустые упаковки из Amazon; эта пестрая стена заслоняла его от кровавой реальности, с которой он работал ежедневно. То была его защита, кокон.
Людивина организовывала свое пространство совсем по-другому. Никакого личного декора, идеальный порядок, сверкающая лаком поверхность письменного стола. Откинувшись в кресле, скрестив руки на груди, молодая женщина в упор смотрела на Алексиса. Ее золотые кудри, рассыпавшиеся по спинке, обрамляли миловидное лицо с очень белой кожей. Волосы, непокорно торчащие во все стороны, как кусты на заросшей аллее сада, лезли в рот и свивались вокруг ее голубых, холодных глаз. Она ждала. Ждала продолжения.
Алексис был координатором их ячейки и держал связь с двумя другими офисами этажом выше, которые тоже работали над делом *e.
Трое жандармов прочесывали интернет в поисках всяких сомнительных форумов, где символ *е мог что-то означать. Другая группа собирала все отчеты потенциальных свидетелей, допрошенных за последние три месяца: сотрудников АЗС, соседей с мест преступления, родственников погибших, – все шло в дело. Тысячи листов протоколов разбирались на мельчайшие детали, и постепенно в программу заносились все параметры, которые считаются важными: в основном имена собственные, а также названия мест, компаний, учебных заведений и так далее.
И никакого намека на след.
Они изучили дела всех извращенцев, освобожденных из мест заключения с начала года, потом проделали ту же работу с психиатрическими учреждениями. Они разослали циркулярные письма во все отделения жандармерии и во все полицейские участки на территории страны, прося доводить до них малейшую информацию о насильниках или людях с сексуальной девиацией. Пока – никаких свежих новостей. Никакой конкретики.
Вернее, конкретика у них была – сама картина преступлений.
И жертвы.
Пять трупов.
Алексис развернул стул к стене, огораживающей комнату.
Она была вся обита пробкой. Сотни документов, прикнопленных бок о бок. Распечатки гугл-карт по каждому месту преступления, фотографии жертв – только прижизненные: здесь никто не играл в киношных детективов и не вывешивал жутких фотографий убийств, никому не хотелось целый день видеть эти ужасы. Под фотографиями крупными буквами был записан возраст, профессия, место проживания каждой жертвы и несколько хронологических пометок. У подножия траурной панорамы стопками лежали все полезные папки – досье каждой жертвы, отчеты о вскрытии, необходимые протоколы, лабораторные отчеты…
– Ты успела проверить досье сексуальных преступников? Там нет людей с правами на вождение грузовика? – спросил Алексис у девушки, не сводившей с него глаз.
Все три места преступления Зверя находились не далее тридцати километров от автомагистрали А4, что навело Алексиса и его коллег на мысль о дальнобойщике. Он знал, что среди серийных убийц регулярно встречаются две профессии. Две профессии, которые особенно импонировали этим редким преступникам. Профессии, абсолютно противоположные. Первая предполагала оседлый образ жизни и общительность, вторая – любовь к одинокой и кочевой жизни.
Врач и дальнобойщик.
– Все это мы сегодня прошерстим вместе с Сеньоном. Но я все равно считаю, что идея плохая. Судя по следам автомобильных шин, Алекс, он не дальнобойщик. Скорее, просто человек мобильный, легкий на подъем, ему не в лом проехать десятки километров в поисках добычи.
– Но трасса А4 проходит красной нитью
