Владигор велел впустить его.
Хормут был высоким, могучим с виду. Длинные усы свисали ниже подбородка, брови изогнуты гневливо, будто прибыл он в Ладор не с миром, а с объявлением войны. Но Владигор знал, что борейцы всегда нападали без предупреждения, а поэтому грозный вид посланника не вызвал у него беспокойства. Бореец, согласно правилам, оставил меч за пределами палаты, но на согнутой левой руке нес свой яйцевидный шлем и, когда до Владигора оставалось шагов пятнадцать, с достоинством поклонился.
— Многих лет жизни и процветания желает князь Грунлаф, правитель игов, князю Владигору! — не проговорил, а прорычал он, не умея, видно, говорить по-другому.
— Желаю того же князю игов Грунлафу и хотел бы знать, чем вызвано желание Грунлафа отправить ко мне посла, благородного Хормута? — спросил Владигор.
— О цели посольства мне велено говорить с правителем Синегорья лишь наедине.
— Что ж, тогда уединимся…
Долгое время Хормут поедал все, что приносили с кухни, забыв о Владигоре, который сидел за столом напротив и лишь из вежливости прикасался к еде. Сидеть рядом с этим грубым человеком князю было неприятно. А Хормут, казалось, не замечал Владигора, он ни разу не поднял кубок за здравие хозяина, зато со звериной жадностью поглощал пищу, чавкал и даже рычал, разжевывая мясо поросенка или зайца, и вливал в себя так много хмельного меда и пива, что Владигор засомневался, в состоянии ли будет посланник говорить о деле.
Наконец, звучно рыгнув и утерев ладонью капли меда с длинных усов, Хормут осоловевшими глазами посмотрел на Владигора и сказал:
— А теперь о деле, князь. Здесь, думаю, нам будет покойно?
— Да, вполне покойно, — ответил Владигор.
— Ну так слушай, князь, — молвил Хормут, вытирая руки о волосы, длинными прядями свисавшие на плечи. — Да будет тебе известно, что Грунлаф желает заключить с тобой союз. Ведь Борея по-прежнему неспокойна. Иги, гаруды, коробчаки, плуски непрестанно воюют меж собой. Мы, иги, разумеется, сильнее всех, но и нам не удается умиротворить враждующие племена. Вот и послал меня славный Грунлаф к тебе за помощью. Всем известно, что синегорцы ненавидят Борею, особенно игов, а те в свою очередь на дух не принимают твоих подданных и готовы перебить их всех до одного. Вот Грунлаф и вознамерился положить конец давней вражде. Если Синегорье объединится с игами, тогда и в Борее воцарится мир. Когда Поднебесной будут править двое — Грунлаф и Владигор, другим племенам придется им подчиняться. На много-много лет вперед ты, князь, своим согласием обеспечишь спокойствие своей державы.
Владигор молчал. Предложение Грунлафа, злодея и едва ли не разбойника, собравшего в своем дворце огромные богатства за счет набегов на слабых соседей, явилось для князя неожиданностью. Нужно было что-то отвечать, но слов не находилось…
— Что же ты молчишь? — снова изгибая брови, сурово спросил Хормут.
— Молчу, потому что знаю: если я заключу союз с Грунлафом, мне придется воевать со всей Бореей. Вот уже два года минуло, как Синегорье живет в спокойствии, люди отдыхают от войны, кругом кипит работа — в мастерских ли, на полях ли. Женщины без страха детей рожают, повсюду слышатся смех и песни. Союз же с игами Синегорью сулит одни лишь беды: едва мы встанем за Грунлафа, как гаруды, коробчаки, плуски ополчатся против нас, и если раньше мы воевали с каким-нибудь одним из борейских племен, то ныне на нас пойдут все сразу. Вот потому-то я и молчал, посланник Хормут.
Бореец громко расхохотался, до того слова Владигора показались ему нелепыми:
— Кто вооружится против Синегорья, если уже не будет ни гарудов, ни плусков, ни коробчаков? — Посланник замолчал, из ковша серебряного отхлебнул, снова усы утер и, привстав, как будто то, что он собирался сообщить, имело особенное значение, заговорил: — Знай, Владигор, что славный Грунлаф велел мне сообщить тебе: залогом вечной дружбы между игами и синегорцами станет… станет твой брак с дочерью Грунлафа, прекраснейшей Кудруной! О, видел бы ты ее прелести! — Хормут даже облизнулся, его глаза заблестели. — Высока, стройна, волосы черны и вьются, точно хмель. Она чиста, как свежевыбеленное полотно, но все в этой девственнице уже пылает жаром любви, желанием зачать ребенка. А ведь ты, Владигор, давно не юноша, тебе нужны наследники. Стрела на поле брани, нож или отрава подосланного убийцы могут в одночасье прекратить твое земное существование. Кто станет наследником? Сестра? Согласен, Любава способна продолжить твое дело, но ведь и она невечна. К тому же я знаю, что Любава бесплодна. Вот и некому будет править Синегорьем, а ты же знаешь, сколь небезопасно для любого государства даже на короткий срок остаться без правителя. О князь, соглашайся! Брак с Кудруной — порука долгому и прочному миру. Ты станешь счастливейшим из всех мужей Поднебесной, когда Кудруна снимет с тебя сапоги и омоет твои ноги![3]
Владигор молчал. Давно уже его сердце томилось в ожидании любви к единственной, той, что смогла бы даровать ему сына и наследника, но он полагал, что поскольку он является защитником своего народа, все в его жизни должно подчиняться этому главному делу, и при выборе невесты следует ему быть осмотрительным. Ведь Кудруну сватали ему те, с кем он еще совсем недавно скрещивал мечи на поле брани. К тому же Владигор был уверен, что Хормут преувеличивает прелести Кудруны. Итак, Владигор молчал…
Но вот он поднялся, решительно одернул мантию и, не глядя на посланника, сказал:
— Передай Грунлафу, что его предложение мне лестно, но… я вынужден отказаться от союза с игами из соображений безопасности моей страны. Скажи еще, что я не желаю им зла и первым никогда не переступлю пределы их земель. Еще… еще хотел бы я послать подарки Грунлафу и дочери его. Пусть они станут залогом мира между двумя князьями.
Владигор заметил, как побагровело лицо посланника, как опустились еще ниже его усы. Князь трижды хлопнул в ладоши, вызывая прислужника, которому велел проводить посла в сокровищницу, где уже были приготовлены для вручения драгоценные дары. Но Хормут быстро встал и, глядя на князя Синегорья с откровенной злобой, сказал:
— Грунлаф так богат, что не нуждается в подарках! Если бы ты видел его сокровищницу, то был бы куда сговорчивей.
Владигор улыбнулся:
— Я не падок на чужие богатства. Мне и моего хватает…
Он продолжал улыбаться и тогда, когда Хормут, не прощаясь, зашагал к выходу, всем своим видом демонстрируя обиду. Но ни князь, ни посланник не знали, что разговор их подслушивал все тот же кухонный работник, который незадолго перед этим наблюдал через щель в стене стрельбу владетеля Ладора из самострела. Пока Хормут с дружиной, отяжелевшие после обильного угощения и выпивки, спускались по лестнице во двор, этот человек лишь одному ему известными ходами покинул дворец, стремясь поскорее выбраться за пределы столицы Синегорья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
