Несмотря на оглушительный провал хогвартской постановки, «Фонтан феи Фортуны» остается, пожалуй, самой популярной из сказок Бидля, хотя есть у нее и противники, так же как у «Сказки о Прыгливом горшке». Многие родители требовали изъять ее из школьной библиотеки — в том числе, между прочим, потомок Брута Малфоя, входивший одно время в Попечительский совет школы Хогвартс, мистер Люциус Малфой. Мистер Малфой представил свое требование в письменном виде:
На книжные полки Хогвартса не должно допускаться ни одно произведение, документальное или же художественное, в котором шла бы речь о смешанных браках между волшебниками и маглами. Я не желаю, чтобы мой сын, чистокровный волшебник, читал книги, пропагандирующие браки волшебников с маглами.
Мой отказ изъять книгу из библиотеки поддержало большинство Попечительского совета. В ответном письме мистеру Малфою я объяснил причины такого решения:
Так называемые чистокровные семьи сохраняют так называемую чистоту крови, изгоняя или замалчивая породнившихся с ними маглов и волшебников немагического происхождения. Теперь они еще и пытаются навязать нам такое же лицемерие, требуя запретить книги, раскрывающие неугодную для правду.
На свете нет ни одного волшебника и ни одной волшебницы, в чьих жилах не текла бы какая-то доля магловской крови, поэтому я считаю нелогичным и безнравственным удалять из студенческой библиотеки произведения, в которых упоминаются смешанные браки[7].
С этого обмена письмами началась долгая борьба между мною и мистером Малфоем: он добивался моего смещения с поста директора Хогвартса, а я — его смещения с должности приближенного Пожирателя смерти при лорде Волан-де-Морте.
Мохнатое сердце чародея
Жил-был на свете чародей — молодой, богатый, талантливый. Заметил он, что его друзья, когда влюбляются, сразу глупеют — начинают чудить, хорохорятся, теряют аппетит и вообще ведут себя несолидно. Молодой чародей решил, что с ним такого не случится, и обратился к Темным искусствам, чтобы стать неуязвимым для любви.
Родные, не зная его тайны, посмеивались над холодным и надменным юношей:
— Все переменится, когда его очарует какая-нибудь красавица!
Шло время, но молодой чародей оставался ко всем равнодушным. Его высокомерие поначалу привлекало девушек, многие пускались на всевозможные уловки, лишь бы ему понравиться, но ни одна так и не смогла завоевать его сердце. Чародей торжествовал и радовался собственной предусмотрительности.
Но вот и первая свежесть юности ушла, ровесники чародея один за другим женились, у них появились дети. Глядя на молодых родителей, чародей только посмеивался:
— Должно быть, их сердца усохли и сморщились, изнуренные требованиями вечно хнычущего потомства!
И знай нахваливал самого себя за мудрый выбор.
Пришло время отцу и матери чародея умереть. Сын не оплакивал стариков, наоборот — считал их кончину благом. Оставшись единоличным хозяином замка, он поместил величайшее свое сокровище в самое глубокое подземелье и зажил без забот. Целая толпа слуг трудилась без устали ради его удобства.
Чародей не сомневался, что все завидуют его роскошной и спокойной одинокой жизни. Велика же была его злоба, когда он однажды нечаянно услышал, как двое лакеев болтали о своем хозяине.
Один из них жалел чародея — хоть тот богат и могуществен, его никто не любит.
Второй стал насмехаться над ним — если, мол, у человека столько золота и роскошный замок в придачу, не хуже королевского дворца, отчего же он не может найти себе жену?
Разговоры слуг жестоко ранили гордость чародея.
Он тут же решил непременно жениться, и не на ком-нибудь, а на самой лучшей из девушек. Пусть она будет ослепительно красива, чтобы ни один мужчина не мог перед ней устоять, пусть происходит из семьи чистокровных волшебников, чтобы у них родились магически одаренные дети, и богатством пусть будет равна ему, чтобы жизнь его осталась такой же роскошной, какой была до женитьбы.
И за пятьдесят лет не найдешь подобной! Но случилось так, что на другой же день именно такая девушка приехала погостить к родным, что жили по соседству.
Она была искусной волшебницей, и золота у нее было немало. При виде ее несравненной красоты у всякого трепетало сердце — у всякого, кроме одного. Сердце чародея ровным счетом ничего не чувствовало. Однако она была той, которую он искал, и потому он стал за ней ухаживать.
Видя, как изменился чародей, все диву давались и говорили девушке, что она победила там, где сотни красавиц потерпели поражение.
А девушку любезности чародея и привлекали, и отталкивали. От пылких его комплиментов и заверений в любви веяло холодом. Никогда еще ей не встречался такой странный и угрюмый волшебник. Но родственники заявили, что лучшей партии не сыскать, и охотно приняли приглашение на пир, который чародей устроил в честь девушки.
На столах стояла золотая и серебряная посуда, подавали самые изысканные вина и самое роскошное угощение. Менестрели играли на лютнях с шелковыми струнами и пели о любви, которой их хозяин никогда не испытывал. Девушка сидела на троне рядом с чародеем, а тот нашептывал ей разные нежности, которые вычитал у поэтов, сам не понимая их истинного смысла.
Девушка слушала в растерянности и в конце концов сказала:
— То, что ты говоришь, прекрасно, и я была бы очень рада твоему вниманию, если бы только могла поверить, что у тебя действительно есть сердце!
Чародей, улыбнувшись, ответил, что на этот счет она может быть совершенно спокойна, и повел ее в самое глубокое подземелье, где хранилось его величайшее сокровище.
Здесь, в зачарованном хрустальном ларце, было заперто живое сердце чародея.
Давным-давно утратив связь с глазами, ушами и пальцами, это сердце не могло поддаться очарованию красоты, дивного голоса или шелковистой кожи. Увидев его, девушка ужаснулась, потому что за долгие годы сердце чародея сморщилось и обросло длинной черной шерстью.
— Ах, что ты наделал! — воскликнула она. — Скорее верни его на прежнее место, умоляю тебя!
Поняв, что ничем другим ее не успокоишь, чародей взмахнул волшебной палочкой, отпер хрустальный ларец, рассек свою грудь и вложил на место мохнатое сердце.
— Теперь ты исцелился и сможешь познать настоящую любовь! — сказала девушка и обняла волшебника.
Прикосновение ее нежных белых рук, звук ее дыхания, аромат ее тяжелых золотых кос пронзили проснувшееся сердце чародея, но за время изгнания оно одичало, ослепло во тьме, исказилось и оголодало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
