Однако это произойдет не сегодня. Еще не время… Рой отпихивает пса и встает, хотя ему кажется, что для этого надо приподнять могильную плиту толщиной с земную атмосферу. Еще ничего не кончилось. Сдаться проще всего. И приятнее, если на то пошло. Тихо уснуть в обнимку с Грувом. Обрести наконец желанный покой. Ждать Лили на том свете. Там наверняка тепло, а в аду даже жарко. Пожалуй, он выбрал бы ад, чтобы СОГРЕТЬСЯ…
Ты раскис, сопляк, сказал он самому себе. Эгоистичная тварь. Готов утащить за собою всех? Быстрее домой, пока пес еще в состоянии найти дорогу по запаху! Вот только долго ли продержится запах в такую безумную ночь?
Но Грув – малый не пальцем деланный. Он мочился по пути, оставляя пахучие метки через каждые двадцать-тридцать шагов. Горячая моча прожигала снег на десятки сантиметров. Рой представил себе, как Грув постреливает короткими струйками, задирая лапу, и расхохотался. Ветер тут же залепил ему рот и швырнул смех обратно в глотку. Восстанавливая сбитое дыхание, Рой поплотнее закрыл меховой капюшон и очистил ото льда щель для глаз. Очень узкую, но достаточную, чтобы видеть хвост пса. Грув уверенно раздвигал широкой грудью летящие снежные завесы, изредка погружая морду в сугробы и принюхиваясь.
«Нет, но каков стервец, а? Автоматчик хренов. Научился ссать очередями с отсечкой!..»
Рой едва не упал, зацепившись за отвердевшую веревку. Вот и все. Как просто. Они дома. ДОМА! Что в этом слове? Не подлинное ощущение уюта и защищенности, а всего лишь очередная отсрочка. Но грех жаловаться. Рой слишком вымотался, потому и одолевают мрачные мысли. Завтра будет легче. До завтра он отдохнет…
* * *
Хватаясь за веревку, Рой преодолевает оставшиеся полторы сотни шагов до Пещеры. Сегодня он привел обратно всех. Новой монете не упасть в копилку его вины. А копилка уже набита доверху. Добро, сделанное живому существу, не весит столько, на сколько затягивает одна-единственная смерть…
Со скрипом открываются тяжелые импровизированные ворота – стальные плиты, подвешенные на тросах. Наконец-то дохнуло относительно теплым воздухом, и стало видно бьющееся сердце костра. Как мало надо человеку!
Грув с достоинством принимает поцелуи детей и благодарные поглаживания взрослых. Барбара подошла и, скромно потупившись, дружески клюнула Роя в щеку. Но именно эта поддельная скромность вопила о том, что она готова на большее. Гораздо большее…
Лили бежит навстречу Рою и бросается ему в объятия. Ее гибкое тело так близко… Сладостная, почти невыносимая пытка. Кто он для нее? Дядя Рой, мэр, стержень мироустройства. И только.
Все же он замечает тени у нее под глазами – она пережила за эту ночь слишком многое: ожидание, тревогу, страдание, безнадежность. Теперь все позади… до следующего похода. Что-то не так? Ах да, Кеша. Кеше опять приснился плохой сон про Бабая?
«Детка, прости меня, об этом расскажешь потом. Мне бы добраться до своего матраса. Можно, конечно, упасть прямо тут, но я почему-то думаю, что мэры не должны валяться посреди Пещеры. Это подрывает авторитет и снижает рейтинг. Если бы ты знала, какой высокий у меня рейтинг. А я в любой момент готов променять его на…
Табу. Запрет. Никогда не подниму этот шлагбаум.
Пока, милая. Спокойной ночи. Нет, кушать я не буду. Я и дышу-то с трудом. Укрой меня, детка. Согрей меня своим юным телом… Нет-нет, это я не тебе…
И еще одно: я люблю тебя, Лили».
«И я тебя тоже, ДЯДЯ РОЙ…»
5
Имена
Вблизи стало ясно, насколько сильно поврежден бомбардировщик. Неплохо сохранилась только часть фюзеляжа в районе пилотской кабины. В других местах обшивка свисала лохмотьями, обнажая внутренние элементы конструкции. Носовой обтекатель был полностью разрушен; антенна локатора смахивала на единственное, уродливо торчащее ухо. Смятый стабилизатор косо перечеркивал горизонт, указывая на север. Будто гномон солнечных часов – еще более абсурдный от того, что никакого солнца не могло быть.
(Тело после пытки. Тело с содранной кожей…)
И все же лучшего места для временной базы Локи себе не мыслил. Свить гнездо в черепе ангела – в этом был некий эстетический момент, которого он ни за что не сумел бы выразить посредством скудных слов. И еще – переданная ему эстафета.
Но помимо смутных образов, тревоживших его душу, выбор имел и чисто практическое значение: из кабины прекрасно просматривалась окружающая местность и подходы к бомбардировщику; кроме того, защита от ветра, снега и пуль обеспечена. Возможно, внутри до сих пор находятся жмурики? Вот уж чем Локи брезговал меньше всего.
Привычным оком он прибрасывал ориентиры, составляя в уме карту: в двухстах метрах к югу – постамент над гранитной набережной, с которого снесло памятник ударной волной (у митов прошлых времен тоже были свои идолы); триста пятьдесят шагов на северо-северо-запад – покосившаяся опора линии электропередач, устоявшая лишь благодаря своей ажурности; плюс два-три ориентира помельче.
За всю жизнь Локи не видел ни единого проблеска солнца или луны. Тем не менее он без труда определял направление и стороны света. Он не нуждался в примитивных и не очень точных приборах вроде компаса. Магнитные силовые линии – кажется, так называли супраменталы тот слабый, но постоянный поток, в который был погружен его мозг с самого рождения. Отдаленной аналогией был ветер, однако для истинных ощущений Локи в человеческом языке не существовало названия.
Точно так же у него не было проблем с измерением времени. Невидимые светила кружили на сложных каруселях гравитации, а он всегда «узнавал» свое относительное положение в этом космическом механизме. Часы с вечным приводом шли не останавливаясь; ось проходила через его сознание, и нематериальные стрелки перемещались по циферблатам орбит…
Никто не сообщил ему, что его восприятие уникально. Данная особенность предоставляла дополнительную степень свободы и преимущество над вероятным противником. Если только ею не обладали ВСЕ супера. Но Локи до сих пор не потрудился это выяснить. А как насчет митов? Вот тут-то он точно знал: в вопросах ориентирования на незнакомой местности они – полные кретины. Им достаточно хиленькой бури, чтобы заблудиться.
Легкая добыча. Жалкие создания. Либо эволюционное недоразумение, либо необходимое промежуточное звено. Эдакий генетический отстойник…
Локи склонялся к последнему варианту. Поэтому он так серьезно и тщательно готовил предстоящую операцию. Личная ферма с большим поголовьем открывала хорошие перспективы для селекции. Кроме того, нельзя упускать из виду и крайне актуальную проблему питания…
И вот он стоит рядом с бомбардировщиком. Даже поверженный и наполовину утопленный ангел был огромен. Проникнуть в пилотскую кабину оказалось непросто. Локи понадобилось на это около получаса.
Ледорубом он вырубил ступеньки в крутых скользких склонах, образовавшихся по обе стороны фюзеляжа. Когда поднялся на пару метров и стер ладонями слой налипшего на обшивку снега, то увидел на борту рисунок двуликого существа. Две головы, сросшиеся затылками. Одно лицо – красивое женское; другое – яростное мужское.
Был повод задуматься, как называли самолет те, кто летал на нем. Локи не сомневался, что за штурвалом сидел латентный суперанимал. А оружие у суперов всегда в почете – не важно, нож ли это, который помещается в рукаве, или сверхзвуковой стратегический бомбардировщик. Отношение трепетное, как к властной любовнице, которую не можешь бросить, даже если захочешь. Она знает о тебе слишком многое. Она добралась до твоей истинной сути. И только с нею испытываешь оргазм…
Да, это был настоящий культ оружия. А культ требует идолов и жертвоприношений. Есть жрецы, и есть предназначенные в жертву. Есть созданные, чтобы убивать, и это сильнее их. Та самая «любовница» крепко держит их за крутые яйца.
Например, когда Локи брал в руку Громобоя, он чувствовал одно и то же. Тень смерти падала из той запредельности, где все расписано на миллионы лет вперед, где существа заранее занесены в реестры живых и мертвых… Но он мог ИЗМЕНИТЬ все это одним движением. Зачеркнуть проклятую предопределенность. Просто НЕ ВЫСТРЕЛИТЬ.
Он один отвечал за все и не сваливал ответственность на потусторонних кукловодов. Да и не считал себя марионеткой – пусть даже нити тянулись к божеству.
А имена… Что ж, имена украшали эту игру, делали реальность завораживающей и таинственной – будто маски, одетые на неживые предметы. Как правило, благородное личное оружие суперанималов не меняло имен и владельцев. Переименовать его – известная всем дурная примета, которая срабатывала безотказно. Так безотказно, что давно пропала охота проверять.
Но хуже всего – по глупости или неведению заполучить в «крестники» КОГО-НИБУДЬ из Проклятого Арсенала…
Поэтому обычно оружие мертвеца либо отправлялось под лед вместе с ним, либо подвергалось специальному ритуалу стирания имени.
