Рябь сменилась заставкой, потом замелькали футболисты, но голоса комментатора не было слышно, а лишь гул трибун.
– Возможно, я и ошибаюсь, и причины вашей рядовой, практически безрезультатной жизни лежат гораздо ближе, и они гораздо проще для понимания, но убедите меня в этом, и тогда уже я начну бояться, так как чувствую неуклонное сползание в кем-то вырытую яму… Если бы я знал, что вместе с Ольгой получу квартиру, дачу, машину и героическую тещу, то, наверное, раздумал бы жениться… Не было бы всего – и я, как нормальный человек, полжизни потратил бы на стабилизацию, которая большинству кажется счастьем… Радовался бы поэтапно своим достижениям… Выход – уехать от вас… Но, во-первых, Ольга никогда на это не пойдет, во-вторых, где найти силы начать на пустом месте, да и зачем начинать, когда результат будет такой же?..
26
Особа вернула очки на нос.
Наталья Петровна переложила сумочку в другую руку: занемели пальцы.
Как выразился зять: рядовая, безрезультатная… Но как подумаешь, что и такой могло не быть…
27
Как только рассвело, колонна машин, обтекаемая беженцами, встала на перекрестке полевых дорог.
Образовалась пробка.
Надрывались клаксоны, плакали дети, мычал скот.
Наташа с трудом поднялась на затекших ногах, посмотрела в зарешеченное окошко – черные платки, пестрые косынки, мятые шляпы, плоские кепки, а у самой машины – серые одинаковые лица и нагруженные узлами плечи.
Солнце тронуло кромку дальнего леса и трубы ближней деревни.
Девчонки, полулежа вдоль бортов, продолжали спать.
Санушкин, положив белесую голову на плечо Зинки, беспечно похрапывал.
Наташа открыла дверь, и тут же рыжая корова с отломанным рогом потянулась к ней мордой.
И вдруг среди ровного гула моторов жахнул взрыв.
Наташу отбросило внутрь, дверь с размаху встала на место, и посыпалось стекло.
Зинка первой, на четвереньках перескочив через Наташу, бросилась к вновь распахнувшейся двери и босиком, прикрыв голову ладонями, мимо рыжей коровы кинулась в кювет, забитый беженцами.
Грохотало минут пять, не больше.
По крыше будки стучали комья земли, стекло лениво выкрашивалось.
Наташа, цепляясь за край столика, поднялась и увидела скорчившуюся на полу Верочку – она прижималась к полосатому матрацу, крепко обхватив его руками.
Наташа опустилась на колени рядом.
Спина Верочки вздрагивала.
Дверь в очередной раз самостоятельно хлопнула, и наступила тишина.
Лишь где-то далеко, наверное, в горящей деревне, выла собака.
Верочка продолжала обнимать матрац.
Наташа разглядывала свои руки, порезанные осколками.
– Струхнули?..
Лейтенант Ремезов заглянул в проем.
– Это разве налет…
Лейтенант отряхнул гимнастерку, скрутил цигарку и долго слюнявил, прежде чем чиркнуть спичкой.
Наташа отыскала свои сапоги и выпрыгнула наружу.
Возле самой машины лежала на боку корова.
Из-под убитой скотины густо сочилась кровь.
Беженцы снова шли покорно и размеренно, протискиваясь рядом с замершими машинами.
Наташа потрогала рыжую корову за крепкий рог и, озираясь, пыталась увидеть Зинку.
Вскоре уцелевшая трусиха вернулась сама – грязная, босая, угрюмая и, не глядя на лейтенанта, спряталась в дальнем углу возле раскрытого вещмешка.
Наташа устроилась у самых дверей.
Санушкин, гад, ночью еще банку сожрал…
Отшвырнув цигарку, успокоившийся командир обошел корову.
Молчаливые люди обгоняли лейтенанта.
Появился шофер, сосущий из мятой фляжки воду.
Лейтенант вырвал у него фляжку, сделал два судорожных глотка.
И оба с неспешной обреченностью зашагали к пробитой осколками кабине.
А до спасительного перевала было еще очень и очень далеко…
28
Наталью Петровну подтолкнули.
Она качнулась и уперлась плечом в чье-то плечо.
Очередь судорожно продернулась вперед.
Наталья Петровна почувствовала, как ее вытесняют в сторону, – но вдруг кто-то истошно закричал.
Но через минуту все успокоились и стали покорно дожидаться счастливого мгновения покупки чуть спелых бананов.
Наталья Петровна горько усмехнулась.
Очередь напомнила вереницу беженцев, которые вместе с поредевшей колонной пытались вырваться из окружения…
29
Возле сгоревшей избы машина проколола колесо, и лейтенант Ремезов приказал всем обедать.
Разложили костер из обломков стены и приготовили из концентратов перловую кашу.
– Ох, девочки, натерпелись сегодня страху!..
Наташа скребанула ложкой по дну котелка.
– Я как на корову глянула… Кровь!.. Мозги!.. Кишки!..
– Наток, не порти аппетит!
Верочка икнула.
– И так ничего толком не лезет…
– С нас-то чего взять, а вот мужики все как один испугались.
Зинка облизнула ложку.
– Плюхнулась я в канавищу, и носом прямо в чьи-то сапоги! А это – здоровенный дядька, похоже, деревенский кузнец, скорчился и что-то нашептывает.
– Молился, наверное.
Верочка снова икнула.
– Так я вот носом в подошву этих сапожищ… Подошва новенькая, с подковками, и сеном пахнет, и дегтем… Видать, раньше только на праздники из сундука доставал…
– Долго туточки проторчим?
Верочка перебралась с бревна под окном на разбитое крыльцо.
Санушкин и шофер возились с колесами.
Дело не клеилось.
Лейтенант еще до каши ушел за инструкциями в голову колонны.
Солнце садилось в облака.
На дороге, за огородами, движение не прекращалось.
Тащились машины, грохотала техника, бренчали редкие повозки.
Брели, брели, брели нескончаемым потоком намаявшиеся за день люди.
Облако, в которое просело солнце, напоминало раскаленный пепел.
– Лежу, значит, я, сапожища нюхаю и думаю, что вот пришло времечко помирать, и думаю еще, что ничегошеньки от нас с мужиком не останется, окромя дымочка сизого!
– У нас корову Зорькой кликали. Рыжая такая, бока – не обхватишь… Мы ее перед самой войной купили…
– Если они с колесами еще час провозятся, то глядишь – и драпануть не успеем…
– Девочки, не бросать же наш РУК, ведь новый совсем!..
– Лейтенант нам бросит!..
Зинка хихикнула и неожиданно громко запела:
– Броня крепка и танки наши быстры!..
Ветром качнуло перекошенную ставню.
Что-то внутри разбомбленного дома упало.
С той стороны, откуда шли беженцы, донесся похожий на бомбежку звук, только приглушенный и слабо повторенный эхом.
– Может, в хате пошарим?
Зинка пересела к Верочке на крыльцо.
– Печка вроде целая, а там ждет-дожидается чугунок с наваристыми щами!
– У нас отец завсегда – с мельни придет…
– Девочки, лейтенант!
Командир посмотрел на пустые котелки, облизнул губы.
– Ночевать будем здесь. Мы с шофером и Санушкиным в машине… Коржина, остаетесь за старшую. Разбейте в огороде палатку, организуйте пост, а с утра начнем догонять наших…
30
– Думала, опоздала!
Беременная, про которую Наталья Петровна успела забыть, встала в очередь.
Особа в черных очках неохотно сдвинулась на шаг в сторону.
И тут же подбежал, размахивая авоськой, знакомый паренек, а за ним еле успевал Вовка в пестрой майке – нет, не Вовка, Витька…
Паренек сдернул жокейку и начал старательно приглаживать мокрые волосы.
Наталья Петровна положила джемпер на плечо.
31
Вчера зять после ванны, напившись чаю со сливками, долго не уходил с кухни.
– Будем считать, что в заданности вашей жизни виновата война.
Зять вытянул из конфетницы барбарисовую карамельку.
– Всегда становится легче, если можно найти хоть какую-то причину.
Зять развернул фантик.
– Война предрешила вашу судьбу, где-то в самом начале, когда вы еще не окрепли. Но самое интересное, что это срикошетило по мне.
Зять перекатывал в пальцах алую конфетку.
– Вы бы, теща, могли стать для меня ориентиром или укором… Вы бы тревожили меня, заставляли вырываться из очерченного круга… А мне бы – удивляться человеческой беспомощности и подсчитывать насмешки судьбы. Часто переоценка ценностей происходит, когда уже поздно… Четыре года назад я был глупо, непозволительно глупо счастлив… Сейчас же одно желание: выпить еще один стакан чаю, да покрепче… Вам, теща, легче, можно свалить на войну… Мне же, получается, винить некого, кроме себя самого… Так еще неизвестно, кому из нас хуже!
Зять сунул барбариску в рот и облизнул пальцы.
– Неизвестно…
32
Очередь неуклонно приближалась к заветному прилавку.
Наталья Петровна достала сетку из сумочки, встряхнула, расправила края.
– Мне лично кажется, что дня через два, ну, от силы три, за бананами никакой очереди не будет.
Беременная повернулась к Наталье Петровне и зажмурила глаза от солнца.
– Помните, как хватали грейпфруты, а потом они гнили на прилавках…
– Милая моя!..
Особа тоже повернулась к Наталье Петровне и уставилась прямо в ухо беременной.
– Когда кажется, тогда крестятся… А будет вам известно, что даже самые паршивые бананы лучше самых отборных грейпфрутов!
