— А великий князь лично знакомы с этой кандидатурой? — вздохнула я.
— Не думаю, но профессиональные качества господина Ветрова…
— Сергей Сергеевич, — перебила я его. — В профессиональных качествах господина Ветрова я не сомневаюсь, иначе при своём характере он бы не дослужился до чина ротмистра. Меня даже его отсутствующее воспитание не так волнует, как несдержанность и неспособность держать язык за зубами. Если он будет вести себя подобным образом в полевых условиях, мы можем не то что не рассчитывать на положительный итог переговоров, а вовсе не пытаться их начинать.
— Вета Аркадьевна, старшей в этой поездке назначены именно вы, так что я не думаю, что будут проблемы, — уверенно проговорил Аристов. Хотя особенно убеждённым в собственных словах он не выглядел.
— Боюсь, это ничего не изменит, — мягко качнула головой я, скользнув задумчивым взглядом по лицу Одержимого. Не нужно было обладать специальными навыками и умениями, чтобы понять: мужчина в бешенстве, и сдерживается буквально чудом. — Или даже ухудшит положение.
— Какого дьявола эта девчонка будет мной командовать?! — прорычал, наконец, не выдержав, Ветров, а я только вздохнула и выразительно посмотрела на собственного начальника.
— Молчать, — тихо скомандовал Аристов.
В обычно весёлом мягком голосе Сергея Сергеевича отчётливо звякнула сталь. Одержимый, не ожидавший подобного перехода, хмуро уставился на начальника корпуса. Македа подняла морду, вопросительно уставилась на хозяина кабинета и в знак утешения и солидарности приветливо махнула хвостом. А я едва удержалась от того, чтобы улыбнуться и блаженно сощуриться; мне всегда безумно нравилась вот эта способность начальника резко и совершенно внезапно переключаться на совершенно другой стиль поведения. А переход от рассеянного добряка к жёсткому командиру всегда получался особенно эффектным.
— Эта девчонка будет тобой командовать, — продолжил тем временем Артист, сверля офицера пристальным взглядом. — Потому что ты, щенок, умеешь только две вещи — убивать и управлять незами, а Чалова — всё остальное. Ты простой извозчик и охранник, Вета Аркадьевна — специалист высочайшего класса. Это её задание, и именно она будет говорить тебе, что и как делать, и если по твоей вине что-то сорвётся, я советую тебе застрелиться самостоятельно. Всё понятно? Я спрашиваю, всё понятно?
— Всё, — сквозь зубы процедил Ветров, бешено сверкнув глазами. А я, наблюдая за ним, рассеянно качнула головой в ответ на свои мысли.
Я знала эту породу людей. Упрямые как черти, они были готовы лбом пробить стену, но не смириться с необходимостью поиска обходного пути. «Я всегда прав». Проще умереть, чем признать свою ошибку или, хуже того, слабость. Азартны, болезненно честолюбивы, вспыльчивы и… упрямы. У данного конкретного мужчины подобный склад характера отягчался ещё и богатым жизненным опытом, и одержимостью.
Нет, даже с ним можно было наладить контакт без давления, к которому сейчас прибег Аристов. Проблема только во времени: через две недели мы должны были отправляться, а на достижение взаимопонимания могло уйти куда больше времени. У Сергея Сергеевича времени не было вовсе, и это оправдывало столь жёсткий подход. Вот только взгляд Одержимого мне очень не понравился; вряд ли подобный человек способен легко стерпеть такой удар по самолюбию.
Это будут очень, очень трудные переговоры.
— С настоящего момента и до окончания дипломатической миссии ты поступаешь в полное распоряжение Веты Аркадьевны, — добил его Сергей Сергеевич и, дождавшись утвердительного кивка, перевёл уже значительно потеплевший взгляд на меня. — Веточка, я полностью полагаюсь на ваше понимание ситуации и, к сожалению, к имеющимся сведениям добавить ничего не могу.
— Ваше превосходительство, бог с ними, с подробностями, с этим я действительно разберусь сама. Но вот цель миссии мне не вполне понятна; что от меня требуется?
— Договориться, — вздохнул Аристов. — Конечно, было бы идеально, если бы вы сумели расположить их к длительному мирному контакту, но это перспектива. Сейчас для нас главное — разрешение разместить на их территории гиперпрыжковый ориентир. Это бы на порядок упростило навигацию в том секторе пространства и, кроме того, позволило бы упрочить наше положение. Господин Ветров обеспечит нам бесперебойную связь, и если возникнут какие-то вопросы или подвижки — сообщайте немедленно. Данный проект курируют, опять же, лично Их Императорское Высочество, и для них это дело чести, вы же понимаете?
Я медленно кивнула: понимаю.
Цесаревич был молод, ему не было ещё двадцати лет, и со свойственной юности горячностью он стремился к идеалу, мечтал совершить что-то, никем прежде не свершённое. Надо думать, он очень волновался за исход этой операции. И за меня тоже волновался; великий князь был очень благородным и добрым юношей.
— Полагаю, это всё, и я могу вернуться к работе? — уточнила я.
— Да, разумеется, вы можете идти. Удачи не желаю; верю, что вы справитесь сами, как, впрочем, и обычно.
На этом мы распрощались, и я в сопровождении Одержимого и недовольно косящейся на него Царицы покинула кабинет высокого начальства.
Ветров оказался действительно очень высоким мужчиной, выше меня на голову; наверное, чуть меньше двух метров ростом. Высоким, сильным, с резкими порывистыми движениями, широкой размашистой походкой и безукоризненной военной выправкой. Стоя он предсказуемо производил ещё более давящее впечатление.
— Вы решили проводить меня до стоянки? — озадаченно уточнила я, потому что Одержимый упрямо держался рядом со мной, хотя мой неторопливый шаг явно был ему не по душе.
— Ну, я же поступил в ваше распоряжение, Вета Аркадьевна, — с непередаваемой интонацией процедил он в ответ. Искоса глянув на своего спутника, я не удержалась от тяжёлого вздоха и изменила конечную цель маршрута. Наживать врага в лице единственного сопровождающего мне совершенно не хотелось, поэтому стоило хотя бы попытаться разобраться во всём сразу, по горячим следам. Очень не хотелось тратить на это время и силы, но…
Вот почему лучший из лучших Одержимый не мог иметь более мягкого характера?
Впрочем, что это я. Вряд ли бы он тогда стал бы «лучшим из лучших». Да и биография наверняка не способствовала смягчению и появлению таких качеств, как терпение и покладистость; кстати, стоило вечером с ней ознакомиться, чтобы избежать сюрпризов. На вид ему было около тридцати пяти, но по Одержимым всегда довольно сложно судить о возрасте; а если верить чутью, я была готова поклясться, что последнюю войну мой спутник прошёл целиком. Да и после этого вряд ли подвизался при штабе. Погоны свои он наверняка заслужил собственной кровью, а у таких людей презрение к «штабным», к которым легко можно было отнести и меня, зачастую было записано на подкорке.
