Ты очень просил, и со временем тебя оставили в покое. Друзья устроили тебя на сравнительно легкую работу рядом с домом, требующую только физических усилий, и ты стал дворником. Врачи считали, что это - лучший выход из положения, что твоя память никогда не придет в норму. И они оказались правы.
Ты мог бы успокоиться и жить нормальной жизнью, тем более что самостоятельно давно уже не в состоянии вспомнить, кого потерял и чего лишился. Друзья постепенно оставили тебя, для них ты уже не тот Андрей Чернов, которого они знали и любили, а всего лишь больной человек, которому внимание и назойливое сочувствие доставляют лишь новые мучения.
Тех, кто не хотел примириться с этим, ты сумел оттолкнуть.
И тогда ты остался одинок.
И ты начал все снова.
Три года ты писал эту книгу, подымаясь самостоятельно шаг за шагом по лестнице своего интеллекта, и когда ночью ты неизбежно скатывался с нее, у тебя оставался верный помощник и советчик, предлагающий тебе проверенный путь - как вновь подняться до вчерашнего уровня. И главное, благодаря книге и своим недюжинным способностям, в течение дня ты, как правило, успевал немного продвинуться дальше в развитии своего интеллекта и занести все новое на очередные страницы. И так, постепенно, ты овладел методом, который тебе не смогли предложить лучшие врачи, - ты САМ научился безошибочно проходить свой эволюционный путь - от дворника до талантливого ученого - в течение одного дня. Каждого дня.
Пока хватит о прошлом. Теперь я открою тебе одну тайну, которая во многом объясняет твои выдающиеся достижения в той, прошлой жизни. Ты никому не рассказывал об этом, боялся насмешек и непонимания... а два года назад, блуждая в дебрях своего больного разума, вновь наткнулся на это. Я говорю о твоей способности растягивать внутреннее биологическое время. Ты можешь за час прожить "внутри себя" целые месяцы, убыстрив в сотни раз скорость своего мышления. Именно поэтому ты в состоянии за три-четыре "внешних" часа с помощью меня, книги, восстанавливать ежедневно свой интеллектуальный потенциал.
А сейчас отодвинь занавеску в углу комнаты за платяным шкафом".
Заинтригованный, Андрей подошел к шкафу и отодвинул занавеску. Он почти не удивился, обнаружив за ней еще одну дверь. "Ну конечно, там же вторая комната, - догадался он, - ведь не зря я плачу пятнадцать рублей в месяц. И как я утром мог забыть о такой простой вещи!.."
Он открыл дверь и замер, потрясенный.
* * *
В начале первого он вышел на улицу, давая немного передохнуть уставшему мозгу (так научила его Книга).
День был солнечный, золотистые клены плавно раскачивались под порывами холодного ветра, изредка роняя на землю листья, но это совсем не раздражало его. Он не спеша прошелся по своему участку, разбрасывая ногами сухую листву и улыбаясь своим затаенным мыслям. Как много произошло за эти несколько часов! И что его ждет впереди?
У магазина он встретил соседок, живо обсуждающих последние новости, и вежливо раскланялся с ними, внутренне волнуясь: как они его примут такого подтянутого, чисто выбритого, в новом джинсовом костюме? Но они, казалось, совсем не удивились, а только, проводив его сочувственными взглядами, зашептались еще горячее, поглядывая ему вслед.
Впрочем, они, наверное, и не знали его другим, утренним, размышлял Андрей, сворачивая на узкую асфальтовую дорожку лесопарка, ведущую в соседний дачный поселок. Судя по тому, что ему рассказала Книга, каждый день он проходит мучительную операцию реконструкции самого себя, подымаясь от тупого, полуживотного уровня до нормального человеческого состояния, овладевая снова и снова своим мозгом. Быть может, об этом его каждодневном перерождении никто и не знает? Быть может, тетя Настя всегда его воспринимает только как небритого, косноязычного человека с метлой в руках? Интересно, как она отнеслась бы к вот такому, заново рожденному Андрею?..
Проходя мимо двухэтажного коттеджа, утопленного в желто-буром мареве сада, он остановился, смущенный какой-то неясной мыслью, и тут же услышал приветственный крик:
- Пришел! Андрей Сергеевич, что же ты, мужики заждались!
Он увидел в глубине двора под густой липой группу мужчин, уютно расположившихся вокруг большого стола. Они радостно замахали ему руками, и тогда он вспомнил - да это же его приятели, с которыми он днем часто проводит время обеденного перерыва. Он открыл калитку и несмело вошел во двор, не зная, как себя вести.
Лица сидящих на столом показались ему очень знакомыми, но он с большим трудом вспомнил лишь имя хозяина, расположившегося на солнышке в теплом мохеровом свитере, время от времени гостеприимно разливавшего по стаканам пиво из глиняного кувшина.
- Припоздал ты сегодня что-то, Андрей, - укоризненно сказал Петр Михайлович, перемешивая черные костяшки на отполированной до блеска крышке стола. - "Спартак" нас сегодня задавил, мы с Леней едва-едва пару "рыб" сделали...
- Ничего, сейчас дело пойдет, - сказал Леня, высокий худой парень в спецовке, энергично выуживая костяшки из кучи и пряча их в раскрытую ладонь. - Мы еще покажем, на что годится ЦСКА! Давай, Федорович, заходи!
Сидящий напротив Андрея старик в промасленном комбинезоне крякнул и, почесав затылок, аккуратно положил на стол "наполеона". Хозяин тут же щелкнул костяшкой, выпустив на конец "двойку", которых у Андрея было навалом. Тот блаженно улыбнулся и подмигнул партнерам. Игра началась...
Постепенно, минут через десять, Андрей стал ориентироваться в происходящем. Оказывается, на даче Петра Михайловича, бывшего директора овощной базы, а ныне пенсионера, вот уже второй год собирается один и тот же состав любителей "забить козла" - сам хозяин, четверо рабочих со стройки жилого многоэтажного дома, который за это время вырос едва до половины, и он, Андрей. Играли только в обеденный перерыв строителей - с двенадцати до часа, как раз в то время, когда Андрей по совету Книги выходил прогуляться. Эти игры в домино стали ежедневным ритуалом для всех шестерых. Здесь же, за столом, наскоро обедали и обсуждали последние новости. Андрея все знали хорошо и, судя по всему, уважали - за рассудительность, живое остроумие и редкостное умение играть в домино.
- А куда же это вчера ты ездил, Андрюха? - неожиданно спросил Леонид, прокатывая Федоровича под одобрительный смех его партнеров - двух молодых рабочих лет двадцати.
Андрей едва не выронил из рук костяшки домино.
- Путаешь ты что-то, Леня, - ответил он укоризненно.
- Ты что на меня уставился? Ты лучше за Федоровичем смотри, что-то он нам готовит, какую-то ловушку, чует мое сердце...
- Верно, ездил, - подтвердил Федорович. - Меня вчера старуха послала вечером в Никишкино, в прачечную. Влезаю, значит, в автобус с полной сумкой барахла - вижу: Андрюха наш при полном параде сидит у окна, портфель, значит, на коленках держит и какие-то листки с формулами перелистывает. На меня, значит, старика, ноль внимания. Народу - таща! Ногу поставить некуда, сумку хоть на голову соседу ставь - а он листки читает. Я уж тебе, Андрюха, кричал, кричал - пока до Никишкина не доехал...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
