мой друг» — сказал он ей, но почему-то это признание осело горечью на губах. Друг. Так и есть.
Смирившись с одиночеством, Ида пошла в сторону полей, где раскинулись разноцветные шатры. Спустившись по петляющей дороге, она остановилась. Картина, раскрывшаяся перед ней, ошеломляла. Она никогда не видела столько огней. Как же красиво тут будет ночью, когда начнется представление. А пока по всему полю раскинулись шатры и прилавки, за которыми торговцы зычно зазывали покупателей и на ломаном зараватском расхваливали свой товар.
Одни предлагали сладости, полки ломились от количества конфет и пирожных, шоколадных фигурок разных размеров, стеклянных горшочков с разными сортами меда — от белого до золотисто-коричневого. Вторые не давали пройти, пока не попробуешь сочный экзотический фрукт, от сладости которого слипались пальцы и губы, все такое яркое, сочное, необычное — не оторвать глаз от обилия цветов, будто эти фрукты и ягоды выращены в сказочной стране, о которой ей читали в детстве. Мимо третьих невозможно было пройти и не остановиться: ароматы специй и приправ пленяли, будто торговец был жрецом в азкаретском Атешга, обученным темной огненной магии, и специально сотворил приворотную смесь.
А с другой стороны дороги расположились палатки с украшениями — Ишас был прав, столько самоцветов, сверкающих и переливающихся на солнце, что можно было ослепнуть; тканями и различными материалами — от нежнейшего хлопка до дорогих шелков; посудой — фарфор и хрусталь также отсвечивали своими гранями, запуская по всей ярмарке солнечных зайчиков. И все это встретилось Иде только у входа. Что же дальше скрывается в этой сказочной стране? Недалеко играла музыка и пели менестрели, а на искусственно созданной площадке танцевала черноволосая девушка в красном платье, до того откровенным, что Ида отвела глаза, но, казалось, больше никого это не смущало. Все внимание было завоевано грацией и утонченными движениями танцовщицы. Ида снова посмотрела на девушку. В такт своим движениям она трясла инструмент, который перекликался со звякающими серьгами в ее ушах. На этот раз Ида не смогла оторвать взгляд. Казалось, она забыла, как дышать, настолько заворожило ее происходящее. Звон монет, блеск золота, шорох платья и перелив струн. Иду заворожила улыбка танцовщица. Ее черные глаза и смоляные брови оттеняли белую кожу — Ида не могла перестать любоваться необычной красотой девушки. Когда танец завершился — Ида почувствовала сожаление, хотелось еще немного насладиться магией танца. Ей стало интересно, она бы так смогла?
Чуть поодаль Ида заметила натянутый канат на высоте, два раза превышающей ее рост. Ей пришлось задрать голову, чтобы увидеть, как бесстрашно и даже расслабленно юноша ходил по канату, пританцовывая. У нее замерло сердце. Он вел себя не просто свободно, казалось, он издевается над зрителями, поддразнивает, периодически делая вид, что падает или теряет равновесие. На самом деле, Ида была уверена, что все это часть представления и он в совершенстве владеет собой. Это казалось невероятным. Так она точно бы не смогла.
Ида осмотрелась в поиске знакомых лиц. Но разве можно в этом муравейнике что-то разобрать.
Ида растерялась. Казалось бы, их деревня не такая маленькая, но все равно все друг друга знали, а здесь собралось столько народу. Среди знакомых лиц мелькали и приезжие из других деревень. Не каждый день, да и не каждое десятилетие происходило такое. Азрет хоть и находился над Перекрестком трех дорог, которые вели в соседние государства и были единственным торговым путем, но сама деревня никогда не славилась достопримечательностями, не представлял интереса для случайных проезжих. Богом забытый уголок. Иногда казалось, что это деревня никому не принадлежит. После войны Аз-Карет пытался претендовать на нее, утверждая, что она входит в его границы. Но в территории не было ничего стратегически ценного, поэтому споров особо не было. Кому нужна крестьянская деревушка, да еще и в горах. Поэтому деревня уже больше 20 лет объявлена нейтральной территорией и предоставлена сама себе. Хотя несмотря на это, раз в сезон жители отвозят подать в столицу и платят градоправителю, под чьим протекторством находятся еще три такие «нейтральные» деревни. Ида мало понимала в политике и государственных устройствах, поэтому ей казалось странным платить за то, чего нет. Но старшие, заставшие войну, говорили, что это меньшее, что они могут сделать ради мира. В остальном никто не вмешивался в дела деревни. Последние годы из-за возобновившегося напряжения на границах порой приезжали имперские отряды, чтобы убедиться, что в деревне не царят предательские настроения и территория все еще принадлежит Заравату. Патани боялся удара в спину.
Но сейчас, конечно, съехались со многих уголков, всем хотелось посмотреть на диковинки из Париссии и Аз-Карета. Приезжие отличались не только внешне, но и поведением, походкой, будто были выходцами из столицы. Передвигались чинно, важно, задрав головы и всем видом сообщая окружающим, что они выше и по статусу, и по положению. Ида фыркнула их надменности и развернулась, чтобы уйти в менее людное место.
До представления еще больше часа, в сердце снова кольнула обида на Ишаса. Отбросив грустные мысли, Ида решила, что выберет пока что-нибудь в подарок отцу. Его трость пора бы уже заменить, вдруг Ида найдет здесь что-то подходящее. Отличный будет повод помириться и попросить прощения за все, что наговорила ему днем. Ее накоплений должно хватить. Не желая снова протискиваться сквозь толпу, в которой так и норовят отдавить ногу, Ида решила обойти шатры сзади — благо, нужный находился с другого края. Но не успела сделать шагу, как кто-то слишком юркий толкнул ее и затерялся в толпе. Ида быстро сообразила, что у нее срезали кошель. Ну надо же! Она рванула за воришкой, но ей было далеко до его прыти. В этом столпотворении она никогда бы его не догнала, поэтому недолго думая, Ида свернула за прилавки и побежала, не обращая внимания на недоуменные взгляды продавцов. Кричать «Ловите вора» смысла не была, в этом гомоне и шуме ее бы никто не услышал. Да и кому какое дело до незнакомой девушки. Ида заметила макушку убегающего парнишки, чуть ускорится и поймает. Но вдруг мир стал переворачиваться, все вокруг замедлилось, а потом покрылось мраком. Лишь звуки никуда не исчезли, только гул затерялся за грохотом падающей посуды. А боль по всему телу давала понять, что падала посуда на нее.
Ей хотелось убежать, скрыться, чтобы никто не нашел, чтобы никто не увидел разрывающее на части чувство стыда. Как это произошло? Она бежала за воришкой, путь был чист, она почти его поймала, как вдруг столкнулась с чем-то — или кем-то — и покатилась
