Мао, задетый властным тоном судьи, холодно ответил:
— Данные предметы были сложены в два пакета, которые я попросил коменданта запечатать. Они заперты в моём кабинете. Мы, военная стража, разумеется, не так умны и опытны, как судейские, но своё дело знаем, позвольте вас уверить.
— Ладно, ладно! — нетерпеливо проговорил судья. — Проводите нас в свой кабинет!
VI
Старший командир Мао предложил судье Ди занять место за большим столом, заваленным бумагами. Ма Жун и Цзяо Тай остались у двери. Мао отпер железный сундук и достал оттуда два пакета, завёрнутых в промасленную бумагу. Положив один из них перед судьёй, он сказал:
— Здесь то, что мы обнаружили в кожаном кошеле, который помощник коменданта носил на шее, под кольчугой.
Судья Ди сломал печать и разместил на столе сложенное именное удостоверение военачальника имперской армии, купчую на дом, датированную семью годами назад, и маленький квадратный футляр из парчи для личной печати. Он открыл футляр и, похоже, остался доволен, убедившись, что тот пуст.
— Я полагаю, — обратился он к Мао, — что сама печать была найдена в ящике стола покойного.
— Именно там. Она во втором свёртке, вместе с бумагами из ящика. Я счёл некоторой беспечностью со стороны Су бросить печать в незапертом ящике. Как правило, люди носят свои печати при себе.
— Несомненно, — согласился судья Ди. Встав, он добавил: — Я не собираюсь проверять другой пакет. Давайте посмотрим, не освободился ли комендант.
Двое часовых, стоящих у дверей совещательной комнаты, доложили, что заседание как раз подошло к концу и вскоре принесут чай. Недолго думая судья устремился в комнату.
Комендант Фан сидел за главным столом в центре комнаты. За столом, располагавшимся по левую сторону от него, занимали места Ши Лян и ещё один военачальник, судье незнакомый. За столом напротив восседали два старших командира, а младший командир Као разбирал бумаги за маленьким столиком в стороне, очевидно, он вёл протокол. Увидев вошедшего судью, все встали.
— Прошу вас простить мне это вторжение, — невозмутимо произнёс судья Ди, приблизившись к столу коменданта. — Я пришёл доложить о моих изысканиях, относящихся к убийству помощника коменданта Су. Прав ли я, полагая, что собравшиеся здесь составляют кворум в трибунале?
— Если добавить старшего командира Мао, то именно так, — после некоторой паузы ответил Фан.
— Превосходно! Пожалуйста, распорядитесь доставить сюда заключённого Мэна, чтобы мы имели возможность устроить заседание трибунала в соответствии со всеми правилами.
Комендант отдал приказ своему ординарцу, а сам придвинул к столу ещё одно кресло и предложил его судье. Ма Жуй и Цзяо Тай встали за спиной наместника.
Вошли два ординарца с подносами. Чаепитие проходило в полной тишине.
Затем дверь опять отворилась. Четыре стражника в полном обмундировании ввели старшего командира Мэна. Мэн шагнул к центральному столу и молодцевато отдал честь. Комендант прочистил горло.
— Сегодня мы собрались, чтобы выслушать отчёт окружного судьи Ди о проведённом по моей просьбе расследовании и решить, явится ли данный отчёт основанием для пересмотра дела старшего командира Мэн То-дая, признанного виновным в преднамеренном убийстве Су, помощника коменданта этой крепости. Я прошу господина Ди приступить к отчёту.
— Мотивом данного убийства, — монотонно заговорил судья Ди, — было желание помешать помощнику коменданта начать расследование ловкого мошенничества, посредством которого преступник надеялся завладеть немалой суммой.
Я должен напомнить вам о канцелярской рутине, сопровождающей заказы на поставки воинских припасов, необходимых крепости. После того как комендант утверждает заказ на совете, писарь заносит всё в официальный формуляр и передаёт помощнику коменданта, который проверяет текст и ставит свою печать на каждой странице. Затем помощник коменданта возвращает документ коменданту, чтобы тот перепроверил его и приложил в конце свою печать. Когда готово надлежащее количество копий, оригинал помещают в конверт, адресованный в столичное Военное министерство, запечатывают и отправляют курьерской почтой.
Судья Ди сделал глоток и продолжил:
— В этой системе можно найти только одну лазейку. Если документ содержит более одного листа, некая бессовестная особа, имеющая доступ к официальной корреспонденции, способна уничтожить все листы, кроме последнего, на котором стоит печать коменданта, подменить их фальшивыми, а затем послать в столицу вместе с подлинной последней страницей.
— Это невозможно! — вскричал комендант Фан. — На остальных листах должна быть печать помощника коменданта!
— Вот поэтому его и убили! — сказал судья. — Преступник похитил печать Су, а Су обнаружил это. Впрочем, прежде чем продолжить, я объясню, как похвальная приверженность здешнего писаря канцелярской рутине навела меня на след преступника.
Три дня назад шанс преступнику дало представление о продвижении по службе четырёх младших командиров. Представление состояло из двух листов, как указано на окончательном варианте. На первом был сам запрос вместе с именами, выслугой и тому подобным. На втором же листе только пожелание коменданта ускорить это дело (в самых общих выражениях, обратите внимание!), дата и номер документа: «П» для персональных дел и число 404. На первой странице стояла печать Су, на второй — коменданта.
Преступник получил доступ к депеше на её пути в курьерскую службу. Он уничтожил первый лист и подменил его другим, с заказом на три военные джонки от корейских купцов Пака и Йи, добавив, что Военному министерству надлежит оплатить заказ — кругленькая сумма! — указанным купцам. Затем преступник пометил эту фальшивую страницу украденной печатью Су, положил в конверт и адресовал его в отдел снабжения Военного министерства. В завершение всего он, как положено, написал в уголке конверта номер вложенной туда бумаги, а именно П-404. Запечатанный конверт преступник вручил служащему курьерского отдела, копии же подлинного письма с представлением четырёх младших командиров он лично определил в архив. Поскольку злоумышленнику не были известны новые правила делопроизводства, он упустил из виду отправить ко мне в суд одну из этих копий.
И так уж случилось, что тот самый служащий, который отправил конверт, помеченный П-404, в тот же день получил другое письмо, под номером П-405, в котором находился заказ на приобретение кожаной амуниции. Служащий помнил, что два раздела под литерой «П», для «Персональных дел» и для «Приобретений», то и дело вносят беспорядок в архив. Поэтому, будучи исправным канцеляристом, он добавил к этому номеру П-405 примечание: «Возвращать к П-404»; хотя он не видел бумагу П-404, но запомнил, что на конверте упоминался отдел снабжения. Служащий надлежащим образом распорядился копиями документа П-405, не забыв и меня. Но когда я проверял мой раздел «Приобретений», то обнаружил, что П-404 отсутствует. Это меня обеспокоило, ведь я был уверен, что весь архив суда содержится в идеальном порядке. Поэтому, оказавшись здесь, я попросил коменданта предоставить мне дополнительную копию. Он дал мне письмо, касающееся продвижения по службе четырёх младших командиров и, вне всякого сомнения, относящееся к разделу «Персональные дела». Комендант, нетерпеливо ёрзавший в кресле, наконец взорвался:
— Нельзя ли пропустить все эти детали? Что это за чепуха о трёх военных джонках?
— Преступник, — невозмутимо продолжал судья Ди, — состоял в тайном сговоре с купцами Паком и Йи. Получив в столице деньги за воображаемую сделку, они собирались разделить добычу с преступником. Поскольку прошло бы много недель, прежде чем обычные проверки в Военном министерстве обнаружили несоответствие с вашими отчётами о поступившем имуществе, у преступника в запасе была куча времени, чтобы подготовить побег с украденными деньгами.
Это был умный план, но злоумышленнику не повезло. В ночь перед убийством старший командир Мэн и мои помощники повстречали в городе двух корейских купцов и вместе с ними напились. Купцы приняли своих собутыльников за разбойников с большой дороги и проболтались о трёх джонках и деньгах, которые они ожидают из столицы. Мои помощники доложили об этом мне, а я уж, как говорится, сложил всё воедино. Можно добавить, что, когда Мэн вернулся в крепость, он похвастался перед командиром стражи щедростью Пака и Йи, и это не осталось без последствий. Убийца подслушал разговор и пришёл к ошибочному заключению, что Мэн знает слишком много, и это подтолкнуло преступника сделать Мэна главным подозреваемым. Когда на следующее утро преступник узнал, что Мэн страдает похмельем и не собирается идти в арсенал, он послал ему фальшивое сообщение, заверив его печатью Су, которая до сих пор оставалась в его распоряжении.
