– Что-то мне не по себе...
– Не переживай! Такой парень будет с тобой... – она вздохнула. – Боже, какие мужчины есть на свете!
Мечтательное настроение сменил житейский практицизм:
– А что ты наденешь? У тебя же нет ничего приличного, одни джинсы и футболки.
– Ты так говоришь, как будто мы идем на увеселительную прогулку или в ночной бар...
– Да-а, будет холодно и темно, – Людмилочка поежилась. – Бр-ррр!
Она представила себе ночной город, темную чужую квартиру и то, что может оказаться в этой квартире... Ей было бы страшно на месте Тины, но когда рядом такой мужчина... Эх, пожалуй, она бы рискнула!
– Ну, я пойду? – голос подруги звучал не слишком жизнерадостно.
– Иди-иди. Будьте там осторожнее!
Людмилочка решительно тряхнула головой и отправилась выполнять обязанности библиотекаря.
– Где вы ходите, девушка? Сколько можно ждать? – возмущался пенсионер, который приходил в библиотеку читать подшивки старых газет.
– Сейчас, сейчас, нужно же было книжку отыскать в архиве!
Она любезно улыбнулась и начала быстро и толково обслуживать посетителей: принимала и выдавала книги, делала соответствующие записи. Мысли ее в это время витали вокруг Тины и Сиура. Вот они едут в машине, спасаясь от погони... вот на них нападает преступник в квартире антиквара... Происходят же всякие чудесные события в жизни других людей! Почему не с ней?
Людмилочку позвали к телефону, и плаксивый голос свекрови вернул ее из романтических грез к повседневной рутине.
– У меня опять подскочило давление! – жаловалась та. – Я не смогу забрать детей из садика. А у Костика сегодня дополнительные занятия.
– Хорошо, мама...
«А все-таки в жизни могут происходить удивительные вещи!» – думала она по дороге к метро...
* * *
Тина продрогла. Окна в квартире антиквара были темными, одинокий фонарь тускло освещал знакомый лепной фасад. Боясь опоздать, она явилась слишком рано и теперь не понимала, зачем ей велели спрятаться в кустах, если вокруг не было ни души. Что ж, она сама настояла на своем личном присутствии...
Она не представляла себе, каким образом Сиур залезет в окно. Если только по дереву? Старая липа так разрослась, что ветками касалась стекол...
Раздался шорох. По ее коже побежали мурашки. Она затаила дыхание, сердце подпрыгнуло. Ей показалось, в свете фонаря промелькнула неясная тень. Все вокруг выглядело иначе, чем днем – угрожающе шевелилась листва, что-то хрустнуло буквально у нее за спиной! Нарастающая лавиной паника поглотила все ее благоразумие. Тина не успела закричать: большая ладонь зажала ей рот, и кто-то притиснул ее к земле, не давая шевельнуться.
– Я бы не советовал этого делать, – на самое ухо сказал насмешливый голос. – Не хватало только поднять визг на всю округу.
– Да вы... Как вы смеете! – она задохнулась от возмущения. – Что вы подкрадываетесь, как... Вы меня напугали!
– Вы так спрятались, что вас только ленивый не нашел бы. А если бы на моем месте был убийца?
Тина не понимала, шутит он или говорит серьезно.
– Вам нужно перейти туда, – прошептал Сиур, показывая рукой в самую густую тень. – Ждите меня там. Машину я оставил в соседнем дворе.
– А сколько?
– Что сколько?
– Ждать сколько? – Тина разозлилась. Ей не хотелось оставаться одной в темноте. –И не смейте подкрадываться!
– Вы бы предпочли, чтобы я ломился, как медведь через заросли? У нас мало времени. Делайте, что я говорю. И постарайтесь не вопить по любому поводу. Слушайте внимательно, – добавил он, – если через час я не вернусь, уходите домой. Не разыскивайте меня и никому никогда не признавайтесь, что сегодня были здесь. Вы поняли?
Тина молчала, только глядела испуганно. Сиур легонько встряхнул ее:
– Вы слышите?
– Да, да. Только...
– Мы должны сделать то, зачем пришли сюда. Думать надо было раньше. Теперь время делать...
Глава 7
Сверчки пели в темноте свою песню. Ветерок шевелил листья старой липы. Сиур примерился и легко скользнул вверх по шершавому стволу. Не издав ни звука, он оказался напротив окна квартиры антиквара. Крепкие деревянные рамы заперты изнутри. Сигнализации нет. Он внимательно осмотрел окно – придется вынимать стекло. Черт, если со стариком все в порядке и тот просто уехал или попал в больницу, резать стекло глупо...
«Лучше уж войти обычным путем», – решил Сиур, спускаясь вниз. Авось, никому не приспичит покурить или собачку вывести. Припозднившийся донжуан или загулявшаяся девица тоже относятся к непредвиденным обстоятельствам. Зато вполне вероятно, что, никем не замеченный, он откроет дверь и войдет без лишнего шума.
Дом спал. Сиур вошел в подъезд и прислушался. Тишина. Он поднялся по лестнице, – вот нужная квартира. На площадке тускло горела лампочка. Достав отмычки, он справился с одним замком, затем с другим. Дверь открылась легко, незваный гость нырнул в плотную темноту чужого жилья и замер...
Никаких посторонних звуков. Сиур знал, что тишина и темнота бывают обманчивы. Именно они таят опасность. Он стоял в прихожей, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Потом медленно двинулся вперед. На полу высветились полосы... какой-то свет все же проникал сквозь тяжелые портьеры. Тина описала расположение комнат, чтобы он мог свободно ориентироваться.
Сиур достал фонарик, – луч света выхватывал ножки раритетной мебели, бахрому плюшевых накидок, бронзу и фарфор, картины, книги, вазы...
Он перевел дыхание. Ответ на вопрос висел в воздухе комнаты... тошнотворно-сладковатый, удушливый. Сиур привык к смерти, его не пугал ни вид ее, ни запах. Бояться следовало живых.
Он уже понял, что произошло. Свет его фонарика искал тело... Труп хозяина квартиры лежал на боку, как бы заглядывая под обитый гобеленом диван. Сухонький, тщедушный старичок... на такого дунь, и костей не соберешь. То, что это не естественная смерть, Сиур понял сразу, – он не смог бы объяснить, по каким признакам всегда уверенно определял это.
Так у рыцаря, выезжающего на ристалище, Цвета Прекрасной Дамы в какой-то момент неуловимо и необъяснимо превращались в Цвета Смерти. Становилось ясным, кто выйдет из этого боя победителем, а кого унесут верные слуги и пажи...
Сиур словно очнулся: ему вдруг показалось, что все еще звучат звуки рогов, призывающие рыцарей помериться силами, восторженные крики толпы, ржание коней, лязг железа... В ушах как будто засвистел ветер. Навстречу, неистово вращаясь, летело огромное копье...
Отогнав видение, он нагнулся и внимательно осмотрел тело – никаких видимых повреждений не было, не было и крови. Переворачивать труп он не стал. Странно, что старик оделся так, будто собрался в гараж или сарай – но ни того, ни другого, со слов Тины, у деда не было...
Сиур посветил фонариком вокруг – никаких следов разгрома, борьбы. По крайней мере на первый взгляд. Включать свет было бы безумием. Какой-то шорох заставил его погасить фонарик. Нет, показалось. Однако пора уходить. Он еще раз осветил неподвижное тело, удивленно хмыкнул... за обшлага рукава покойника зацепилась паутина. Откуда бы взяться паутине? И еще. Старик умер неожиданно. Такие вещи Сиур умел отличать. Страх и отчаяние накладывают на все окружающее особое клеймо, впитываются в стены. Здесь этого не ощущалось.
Пора было уходить. Он сделал то, что обещал. Внезапно Сиур почувствовал себя героем бульварного детектива. Он чуть не рассмеялся. Но смех застрял в горле – в присутствии смерти шутить не пристало. Труп был здесь – не выдуманный, а самый что ни на есть настоящий... очень реальный...
Жалко старика. На его сокровища, похоже, никто не посягнул, но самую главную ценность каждого человека – жизнь – у деда кто-то отнял. Неправда, что старики жизнью не дорожат – чем меньше ее остается в запасе, тем неповторимее мгновения бытия. Так поздняя осень заставляет ценить последние цветы...
Сиур осторожно, не снимая перчаток, открыл дверь в соседнюю комнату, посветил фонариком – ничего. Вещи в порядке, все на местах, дверцы шкафов закрыты, ничего не опрокинуто, не перевернуто. Он задумался. Стараясь ничего не задевать, ни к чему не прикасаться, подошел к входной двери... внутри шевельнулось волнение, беспричинный страх. Этого он давно не испытывал. Ситуация, в общем-то, не экстремальная. Бывало похуже.
Его вдруг окутал холод, как будто смотришь в очень глубокий провал или бездну – и не знаешь, что там...
* * *
Тина притаилась в тени кустов, пытаясь что-то разглядеть за окнами Альберта Михайловича. Может быть, там никого нет, и этот Сиур не собирается туда лезть. Зачем ему? Постоит тихонько под домом, придет и скажет, что ничего, мол, не обнаружил, квартира пустая. Да еще, пожалуй, потребует плату за услуги...
Она сидела на траве, обхватив руками колени, и проклинала все на свете: их дурацкую затею, свою трусость, комаров... От обиды на Сиура, который без сожаления бросил ее здесь одну, она заплакала.
