III. Я согласен, что враги католической Церкви иногда имели повод жаловаться; но справедливо ли ставить в вину религии дело нескольких человек? Пусть же они будут столь же беспристрастны, как и я: хотя их мнения были осуждены Церковью, они внушают мне только сожаление и желание видеть их возвращенными в лоно с католической Церкви путем смирения, без насилия и угнетения, даже с готовностью принять некоторые их справедливые утверждения. Но признаюсь, что преступление духовника, расставляющего сети невинности или раскаянию, должно внушать только ужас, и никакое наказание мне не кажется достаточным. Между тем тяжело видеть, что обычай узаконил иные принципы и поведение.
IV. 18 января 1556 года Павел IV направил к инквизиторам Гранады дому Мартину де Алонсо и дому Мартину де Коскохалесу бреве, в котором Его Святейшество сообщал о том, что некоторые духовники злоупотребляют своим званием до такой степени, что побуждают женщин к греху сладострастия на самом месте покаяния; папа приказывает инквизиторам преследовать священников, которых общественный голос обвиняет в столь великом преступлении, и не прощать ни одного из них. Он советовал убедиться в правоверности их учения о таинстве покаяния и при наличии достаточных оcнований держаться по отношению к ним так, как законы предписывают поступать с лицами, заподозренными в ереси. Оба инквизитора сообщили бреве Павла IV архиепископу Гранады дому Педро Гереро, а также совету инквизиции. 11 июля того же года совет написал им, что при существующих обстоятельствах оглашение буллы может создать затруднения, если будет сделано обычным порядком, и что следует действовать с большой осторожностью и сдержанностью. Это привело к тому, что архиепископ вызвал к себе приходских священников и других духовных лиц, а инквизиторы — прелатов монашеских общин, чтобы поручить им сообщение папского бреве всем духовникам, поведение которых в будущем должно быть крайне осторожным, так как народу не следует ничего знать о мероприятии, введенном Его Святейшеством, из опасения, как бы многие не отказались совсем от таинства. Одновременно были даны сведения о духовниках, которые своим поведением дали повод к подозрению, и было обнаружено несколько виновных среди монахов; ограничились тем, что их наказали тайно, объяснив эту меру совершенно иным мотивом, чтобы избежать опасности, о которой я только что говорил. Были также духовники, которые, узнав от некоторых своих кающихся, что те были побуждаемы к греху на месте покаяния другими священниками, не только не налагали на них обязанности донести об этом святой инквизиции, но довольствовались тем, что посылали их сделать монастырскому прелату неопределенное показание, без обозначения лиц, и убеждать его присматривать за поведением монахов-духовников. Иезуиты обратили на себя внимание, следуя другому правилу. Они давали отпущение грехов только после того, как заставляли кающуюся дать обещание донести о преступлении святой инквизиции с обозначением имени данного лица.
V. Эта мера доказала папе, что злоупотребление, о котором идет речь, не было особенностью лишь королевства Гранады и что необходимо было ввиду этого подчинить тому же закону и другие провинции королевства. 16 апреля 1561 года папа направил главному инквизитору Вальдесу буллу, которою уполномочивал его действовать против всех духовников королевств и владений Филиппа II, совершивших это преступление, как если бы они были повинны в ереси, поскольку Его Святейшество не представляет себе, как может считаться действительным католиком и правоверным человек, который так злоупотребляет таинством покаяния, установленным для отпущения грехов и для уменьшения их числа. Папская булла не касалась главных инквизиторов, которые должны являться преемниками Вальдеса, ее действие ограничивалось частным случаем, а именно — совращением в момент исповеди, поэтому впоследствии приходилось издавать новые буллы, и Пий IV подписал 6 апреля 1564 года подобную буллу, а за нею последовало много других.
VI. Мы видели, что существовал обычай ежегодно в первое воскресенье Великого поста читать указ о доносах в одной из церквей каждого города, где была учреждена святая инквизиция. По мере того как число проступков, о которых нужно было доносить, увеличивалось, к указу прибавлялись новые статьи. Инквизиторы некоторых провинций занесли в указ статью о священниках-совратителях. Регинальд Гонсальвий Монтанус писал в 1567 году о том, что произошло в Севилье, где указ был опубликован в 1563 году; он дал повод такому большому количеству доносов, что секретари святой инквизиции уже не могли справиться с их приемом; это заставило назначить тридцатидневный срок каждой женщине-доносчице для вторичной явки. Далее Монтанус говорит, что первая отсрочка сопровождалась еще несколькими и что понадобилось не менее ста двадцати дней для получения всех доносов; по словам того же автора, инквизиторы были вынуждены изменить план действий и отказались от преследования виновных. Среди пострадавших было несколько женщин известного происхождения и очень достойных уважения; они, сгорая от стыда за свое поведение, переодевались и покрывали голову вуалью, отправляясь к инквизиторам (занимающим замок Триана), из боязни встретиться с мужьями и быть узнанными; несмотря на эти предосторожности, многие были осведомлены о происходящем, и это чуть не подало повод к большим беспорядкам. Монтанус утверждает, что инквизиторы, видя такое большое число виновных, решили отказаться от своего предприятия, и люди злонамеренные распустили слух, будто священники и монахи послали папе крупную сумму денег, чтобы остановить преследования, но этот шаг якобы не имел ни малейшего основания, потому что римская курия не смогла бы их спасти, если инквизиторы пожелали бы преследовать виновных.[43]
VII. В этом рассказе Гонсальвия Монтануса есть некоторые фактические ошибки, основанные на неточных сведениях, доставленных ему из Севильи в Германию, где он писал. Указ был опубликован в Севилье не в 1563, а в следующем году. Доносы были гораздо менее многочисленны, чем он утверждает, а это обстоятельство не позволяет предполагать ни того, что виновные прибегали к Риму (средство, в которое сам Монтанус не верит), ни того, что инквизиторы решились прекратить преследование обвиняемых из-за их большого количества. Если эти доносы приостановились, то потому, что налагаемое на кающихся обязательство доносить на виновников преступления было снято по приказанию верховного совета. Совет, извещенный о том, что некоторые трибуналы продолжают присоединять эту статью к указу о доносах, обратился к ним с циркуляром от 22 мая 1571 года, предписывая более не публиковать его и устроить так, чтобы епархиальные благочинные поручили священникам, дав им на то полномочие, заставить тех кающихся, которые были побуждаемы к греху, заявить о преступлении, называя имя виновника. Это мероприятие не произвело почти никакого действия (потому что благочинные усмотрели в нем узурпацию их прав); 2 марта 1576 года совет вторично написал трибуналам святой инквизиции, чтобы к указу о доносах, публикуемому ежегодно, несмотря на все предыдущие приказания, прибавляли статью, о которой идет речь. Она была составлена в следующих выражениях: «Вы объявите, если знаете, что какой-нибудь духовник, белый священник или монах, каковы бы ни были его положение, звание и сан, домогался или пытался домогаться какой-нибудь особы женского пола во время исповеди, подбивая ее на позорные и непристойные поступки».
VIII. Это распоряжение сделалось впоследствии гораздо более обширным из-за новых мероприятий, предписанных в силу декрета главной инквизиции Рима, одобренного Климентом VIII, а также в силу буллы Павла V от апреля 1612 года и его декрета от 10 июля 1614 года, относящегося к инквизиции; другой буллы Григория XV,[44] от 30 августа 1622 года, и нескольких других апостолических резолюций, предшествовавших решениям Бенедикта XIV. Статья подверглась новой редакции, чтобы охватить большее число случаев; она была изложена так: «Вы объявите, если знаете, что какой-нибудь духовник, священник или монах (любого чина) во время исповеди, до или тотчас после нее, или по поводу ее, или под предлогом ее, в исповедальне или во всяком другом месте, годном для исповеди или назначенном для нее и известном как исповедальня, делая вид или давая понять, что он там для того, чтобы исповедовать, или же в то время, когда исповедовал, совратил женщину, либо пытался совратить, склоняя или побуждая женщину к постыдным и бесчестным поступкам либо с ним самим, либо с другими, или вел с женщинами непозволительные и соблазнительные разговоры. Мы убеждаем духовников и приказываем им предупреждать кающихся, которые были побуждаемы к греху, о возложенной на них обязанности доносить об упомянутых совратителях в святую инквизицию, которой принадлежит расследование проступков подобного рода».
