Некоторые люди утверждали, что изометрические отжимания стали любимой формой повышения дисциплины в старых Силах Самообороны Японии после отмены там телесных наказаний. Мне было трудно поверить, что эта практика прожила достаточно долго, и её взяла на вооружение Броневая Пехотная Дивизия. Силы Самообороны Японии присоединились к Объединённым Силам Сопротивления до того, как я родился. Но кто бы не придумал эту практику, надеюсь он умер медленной и мучительной смертью.
- Девяносто восемь!
- ДЕВЯНОСТО ВОСЕМЬ! - дружно крикнули мы.
- Девяносто девять!
- ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ!
Уставясь в землю, мы рявкали вместе со строевым. Пот заливал глаза.
- Восемьсот!
- ВОСЕМЬСОТ!
Да пошёл ты!
Наши тени были четкие и ясные под палящим солнцем. Флаг роты реял и трепетал над полем. Ветер, обдувающий тренировочные площадки, пах солью, оставляя солёный слой слизи на нашей коже.
В середине этого огромного тренировочного поля, 141 человек 17-ой роты Броневой Пехотной Дивизии совершали изометрическое отжимание. Три командира взвода стояли также неподвижно, как и их люди, каждый перед своим взводом. Наш капитан смотрел на эту сцену из тени казарменной палатки с гримасой. Рядом с ним сидел бригадный генерал из Генштаба. А тот генерал, который открыл свой рот и затеял этот фарс, вероятно, смаковал сейчас зелёный чай в офисе с кондиционером. Гнида!
Генерал был посланцем небес. Это существо сидит на золотом троне, выше, чем я и Йонабару или Феррел, выше, чем лейтенант, командующий взводом, выше, чем капитан, командующий нашей ротой, выше подполковника, командующего батальоном, выше полковника, командующего нашим полком, выше самого командира базы. Генералы были богами базы "Цветочное шоссе" и всех, кто тренировался, спал и срал в её стенах. Будучи так высоко, они казались далёкими и нереальными.
Генералы не крали ликёр. Они рано ложились, рано вставали, всегда чистили зубы после каждой трапезы, никогда не пропускали утреннего бритья. Чёртовы мессии. Генералы шли в бой, навстречу смерти, с высоко поднятой головой и спокойно. И всё, что для этого им было нужно - это сидеть в Нагано и чертить планы битв. Один приказ от них, и нас, смертных, на передовой погонят как пешек по шахматной доске, навстречу ужасной судьбе. Хотел бы я увидеть хоть одного из них среди нас, в этой грязи. У нас, тут внизу, свои правила. Вероятно, поэтому они держатся в стороне. Если бы хоть один из них показался на горизонте, я бы проследил, чтобы шальная пуля занесла его в список павших героев. Это была наименее злодейская мысль из тех, что мелькали в моей голове, и, узнай о которой, меня бы немедленно расстреляли.
Офицеры в палатке были не единственными наблюдателями нашей пытки.
Ребята из 4-ой роты смеялись над нами. Недавно мы обыграли их в регби более, чем на 30 очков, и наверное, они воспринимали это как своеобразную месть. Ликёр, который мы украли, был и для них, и такое проявление солидарности задевало. Куча засранцев. Попади они сейчас в передрягу в Котойуши, чёрта с два я бы бросился их выручать.
Американские спецназовцы и какие-то журналисты, прикомандированные к их бригаде, собрались вокруг нашего поля, чтобы смотреть на нас с безопасного расстояния. Может там, откуда они прибыли, не делали статических отжиманий, но какая бы причина не была, они показывали своими жирными пальцами на нас и ржали. Бриз, дующий со стороны воды, доносил звуки их голосов до нас. Даже на таком расстоянии, комментарии были громкими и раздражающими, как стучание ногтями по классной доске. О боже. Это что? Камера? Он снимает нас? Ну всё, ублюдок. Ты следующий в моём списке смертников!
Боль и усталость овладели моим телом. Ток крови стал медленным, как свинец.
Я уже видел это. Если считать мой сон, это был второй раз, когда я был на этом поле и делал упражнение. Не просто упражнение, а изометрическое отжимание. На тренировках нас учили, что даже при мучительной боли, самое лучшее - отвлечься. Сфокусировать свои мысли на чём-то другом, кроме жжения в мышцах и пота, заливающего глаза. Стараясь не двигать голову, я скосил глаз вбок.
Американский журналист делал снимки, пропуск свисал с его шеи. Скажите "Сыр"! Он был здоровым парнем. Его можно было бы поставить в один ряд с американскими спецами и не увидеть разницы. На поле боя он бы выглядел более уместно, чем я.
Я чувствовал у спецназовцев ту же ауру, что и у сержанта Феррела. Боль и страдания были старыми друзьями этих людей. Они шли навстречу опасности с улыбкой и спрашивали, где её носило. Это была высшая лига, в отличие от рекрутов, вроде меня.
Посреди этой демонстрации мужской мощи одна женщина смотрелась как больной мизинец. Она была крошкой, держащейся особняком, неподалёку от своего отряда. Присутствие её там, рядом с другими солдатами, создавало какой-то диссонанс.
Энн из Зелёных Мезонинов выходит на тропу войны.
Я представил себе это ответвление от романа о Первой Мировой Войне. Монголия захватывает территорию, а там Энн, с пулемётом наперевес. Её волосы цвета ржавчины, переходящей в красноту. Есть рыжие волосы, ассоциирующиеся с кровью, огнём, отчаянными поступками. Но не её. Если бы не форменная рубашка песочного цвета, она бы смотрелась как ребёнок, который пришёл с экскурсией, и которого забыли.
Остальные расступались перед этой девушкой, едва достающей им до плеч, словно робеющие средневековые крестьяне перед господином.
Внезапно меня пронзило. Это же Рита!
Наверняка она! Лишь это объяснило бы появление в спецподразделении подобной женщины. Да она не была бы меньше похожа на оператора бронекостюма, даже если бы надела бальное платье! Большинство женщин здесь похожи на помесь гориллы с еще более уродливой гориллой. Другие просто не могут успешно драться в бронепехоте на передовой.
Рита Вратаски была самым известным солдатом мира. Во времена моего вступления в ОСС не проходило и дня без дифирамбов в прессе в ее честь. Статьи с заголовками: "Легендарная Коммандос", "Воплощенная Валькирия", и все такое. Я слышал, в Голливуде собирались снять фильм о ней, но на момент выхода уже призвался, поэтому так никогда его и не увидел.
Около половины всех убитых человечеством мимиков приходилось на ее команду. Меньше, чем за три года они положили столько врагов, сколько все ОСС за предыдущие двадцать. Рита была спасителем, посланным к нам с небес, чтобы помочь переломить ход этой бесконечно проигрываемой битвы.
По крайней мере, так о ней говорили.
Мы все думали, она принадлежала к какому-то пропагандистскому подразделению, которое использовали для проникновений на вражескую территорию. На острие какого-то, действительно заслуживавшего упоминания, секретного оружия или новой стратегии. Шестьдесят процентов солдат - мужчины. Но эта цифра подскакивает до 85 едва речь заходит о бронепехоте, реально проливавшей кровь на передовой. После 20 лет сражений с неведомым врагом, потерь и ежедневных отступлений, нам, пехоте, больше не нужны мускулы, пот, и рычание гамбургероголовых ребят, подобных нам самим. Сиди я во главе генштаба, я б тоже выбрал женщину, ага.
Куда ни переводили американское спецподразделение, там поднималось настроение. ОСС отступало к краю пропасти, но они смогли в конце-концов пойти вперед. А, покончив с войной в Северной Америке, двинулись в Европу и дальше в Северную Африку. Теперь вот, прибыли в Японию, где враг уже стоял у ворот главного острова Хонсю.
Американцы звали Риту Стальной Сукой или, иногда, Королевой Сук. Мы же, когда никто не слышал, называли ее Бешеной Бронеритой.
Ее бронекостюм был красным, как восходящее Солнце. Она утерла носы яйцеголовым, проводящим бессонные месяцы в разработках полимерной краски для брони, которая бы поглощала всевозможные лучи радаров. Ее костюм был не просто бронзово-красным, а прямо сиял! Даже в темноте он отражал малейший свет и отблескивал малиновым. Ну не безумная? Возможно...
За ее спиной шептались, что она красит свой костюм кровью бойцов из своего отряда, ведь, если ты выходишь так на поле боя, ты неминуемо подставляешься под вражеский огонь. Другие рассказывали, что она не останавливается ни перед чем, лишь бы ее отряд отличился, и даже, якобы, однажды прикрывалась спинами однополчан. А если у нее мигрень, то, мол, она впадает в ярость и убивает всех подряд, не разбирая, кто там свой, а кто - чужой. Но ни один из врагов не мог даже толком оцарапать ей бронекостюм. Она могла бы пойти в пекло и вернуться невредимой. О ней насочиняли миллион историй.
От офицеров до солдат, у всех, в конце-концов, есть куча времени, а подобные пересуды, их пересказы, приукрашивания - все это нам было нужно, чтобы убить время и поддержать дело погибших товарищей. Рита была оператором бронекостюма, ела, спала на одной базе со мной, а я никогда прежде не видел ее лица! Да мы бы может даже возмущались ее особым положением, если б у нас был шанс хоть раз задуматься об этом!
