- Однажды на этом склоне пас я свои стада и поставил тут шалаш. Наевшись, овцы укладывались на отдых, собаки тоже дремали. Вдруг я заметил, что с ближнего холма спускается человек. Он увидел мое стадо и остановился, опасаясь собак. Я встал и загородил их собою. Тогда путник, осмелев, подошел ближе. Эго была молодая женщина или девушка. Она очень устала и была голодна, мне стало очень жаль ее, я пригласил ее в свой шалаш, предложил свое немудреное угощенье. По всему было видно, что ее тяготит какое-то горе. Она рассказала мне удивительную историю, которая произошла с ней, но, по-моему, рассказала не все. Я понял только, что она - дочь купца, что ей пришлось уйти из дому и что потом она нашла счастье, какое редко выпадает простой девушке, но злые люди лишили ее этого счастья… Много недомолвок было в ее рассказе, но я отнесся с уважением и доверием к ней, и она была так этим тронута, что заплакала. Уходя, она попросила у меня мою старую одежду. Что-то заставило ее скрывать свой пол и выдавать себя за мужчину. Она была очень добра. На прощанье она сняла с шеи дорогое ожерелье и дала мне. Я не хотел брать его, но она заставила, и я взял. Долго смотрел я вслед путнице, когда она уходила. Да, тяжелая судьба у этой женщины, много испытаний пришлось ей вынести па своем пути, и кто знает, сколько бед и трудностей она еще встретит…
Царевич был сильно взволнован этим рассказом, и все присутствующие прислушивались к словам чабана с изумлением. Только Джэбе был охвачен страхом, но постарался не показать этого.
Царевич сказал:
- Видно по тебе, чабан, что ты человек мужественный и правдивый. Ты вскормлен молоком честной матери и хлебом честного отца. Я хочу предложить тебе кое-что.
Чабан отвечал:
- Да живет сын шаха вечно! Говорите, я готов повиноваться вам!
- Чабан, я хочу, чтобы ты поехал с нами. Скажи, что нужно сделать для этого, и я окажу тебе помощь.
- Какая нужна мне помощь, высокочтимый царевич? Нас четыре брата - если я уеду, трое останутся и будут присматривать за стадом. Если вернусь живым и невредимым - хорошо,- если же нет - стадо мое останется братьям. Чем же я лучше других? Что случится с вами, то же пусть будет и со мной.
Ответ чабана очень обрадовал царевича. На другой день они вместе поехали дальше. Пусть они продолжают свой путь, а мы посмотрим, что было дальше с бедной Нигяр.
В действительности-женщина, а по одежде- мужчина, она пристала к какому-то каравану, направлявшемуся в Дербент. Во время привалов она вместе с погонщиками разгружала мулов, водила их на водопой и на пастбище. И погонщики не оставались неблагодарными. Во всяком случае, она зарабатывала себе на кусок хлеба честным трудом. Таким образом добралась она до одного из караван-сараев на окраине славного железовратного Дербента. Караван, с которым она ехала, был нагружен хлопком, шерстью и углем. Караванщик попросил Нигяр, которая теперь ничем не отличалась от слуг-мужчин, походить по городу, поискать ему покупателя на его товар. Нигяр согласилась. Кто бы мог подумать, увидя ее теперь, что под жалким обличьем нукера скрывается супруга шахского сына, властителя целого края? Она ходила по чайханам, лавкам и гостиницам и предлагала товар старого караванщика. А караванщик обещал ей с каждых десяти рублей прибыли, которую он получит, заплатить по двадцать копеек. Быстрая, расторопная, она всюду, где ни появлялась, привлекала к себе внимание торговцев и хозяев гостиниц. Владелец чайханы в одном из самых старинных и больших караван-сараев, Ханали, однажды обратился к ней:
- Мне как раз нужен такой ловкий слуга, как ты. Оставайся у меня, я буду платить тебе каждый месяц.
Молодой слуга, опустив голову, выразил свое согласие. Ханали положил ему семь рублей жалованья в месяц, при хозяйских харчах. Нигяр ничего не возразила - она была рада, что к зиме у нее будет теплый угол.
Ханали очень любил деньги. Он требовал, чтобы новый слуга зазывал в его чайхану как можно больше клиентов - караванщиков, торговцев и всех, кто мог заплатить. Но, кроме этого, у Нигяр хватало работы и в самой чайхане; она таскала воду, кипятила самовары, мыла посуду, помогала повару.
Своим утонченным благородным обращением она часто вызывала недоумение клиентов: слишком не вязались ее манеры с одеждой слуги. Поэтому она старалась выглядеть некрасивой и как можно более походить на слугу. Она никогда не задерживалась долго возле клиентов, чтобы не привлекать их внимания. Много приходилось ей видеть в этой чайхане разных людей из разных краев, но самым странным из всех был ее хозяин, Ханали. Ему было уже лет шестьдесят, он был неряшлив и жаден чрезвычайно; вся жизнь его проходила в бессмысленном накапливании денег, которыми он даже не пользовался; все, что добывал, он зарывал в землю. Деньги для него были дороже всего на свете. Старый скряга был очень доволен тем, что его таинственный слуга весь свой заработок отдавал ему на хранение. За это он был ласков с молодым нукером и перестал обижать его.
9
Однажды по всему Дербенту пронесся слух, что какой-то царевич с большой свитой приближается к городу. Пускул-Мелик, хозяин караван-сарая, в котором держал чайхану Ханали, как и все хозяева гостиниц в городе, готовясь к встрече царевича, принялся украшать свой караван-сарай, расстелил всюду ковры, расставил дорогую посуду. Богачи, видные люди города тоже украшали свои дома и улицы перед ними. Но никто не знал, где остановится царевич. Сам он хотел посоветоваться об этом с чабаном, но чабан не осмелился дать ему совет в этом деле. Тогда царевич сказал:
- Сары-чабан, ты честный человек. Скажи мне, как, по-твоему, не остановиться ли нам в одном из караван-сараев, расположенных на окраине города?
Чабан, поразмыслив, ответил:
- Да живет царевич вечно, мне это предложение кажется разумным.
Царевич объяснил ему свою мысль:
- Признаться, мне хочется быть поближе к народу, чтобы иметь лучшее представление о том, что творится в городе, чем он живет. В караван-сараях на окраине можно встретить больше людей разного звания, среди них попадаются такие, которые хорошо осведомлены обо всех городских делах. Если каждый расскажет нам что-нибудь, то мы, люди чужие здесь, можем узнать много и извлечь из этого пользу.
Царевич послал вперед старшего слугу, чтобы тот занял за ними места в гостинице. А так как караван-сарай Пускул-Мелика был большой, богатый, имел множество удобных комнат и находился на окраине города, то слуга остановил свой выбор на нем. Оп поспешил обратно и вскоре привел к караван-сараю весь отряд Джаваншира. Всем нашлось место в караван-сарае, а царевичу и его детям и слугам отвели отдельные помещения. Лошадей и верблюдов поставили в конюшни. Джэбе, разместив своих воинов, из осторожности занял особую комнату. По распоряжению царевича Сары-чабан был помещен в комнате рядом с ним. Когда все устроились, Пускул-Мелик явился на поклон к царевичу. Заметив простое и ласковое обращение высокого гостя, хозяин удивился и подумал: “Что же это за царевич?” Но содержатели караван-сараев не привыкли долго удивляться. Пускул-Мелик отдал распоряжение готовить ужин. Чайханщик Ханали так суетился, что прямо места себе не находил, - он был очень рад, что в их гостинице остановились такие высокие гости, и не без оснований надеялся подработать. Когда ужин и чай были приготовлены, он велел всем слугам приодеться на случай, если придется прислуживать людям царевича.
Молодой его слуга очень устал, таская воду, дрова и уголь и подавая чай многочисленным посетителям, но Ханали не позволял передохнуть! Увы! Никто не знал, какое горе лежало у слуги на сердце! Никто не знал, что переживала Нигяр, тоскуя о своих любимых детях и муже, которые были рядом и к которым ей нельзя было подойти. Столько горьких мыслей пылало в ее голове, что, казалось, вот-вот из нее пойдет дым. От тяжких вздохов грудь ее ныла, как от раны. Но разве только одна эта беда была у нее? Горя было столько, что под его тяжестью она вся точно сжалась в комок. Она никому не могла поведать свое горе, но если кто-нибудь узнал бы о ее муках, он был бы поражен ее стойкостью, волей, силой ее души.
После трехдневного отдыха царевич решил дать большой пир. В гостинице Пускул-Мелика было сорок комнат. Самую большую из них прибрали получше и разукрасили коврами и богатой утварью. Здесь были вазы, светильники и изящные безделушки, привезенные из Китая, Индии, Ирана и многих других стран. Пускул-Мелнк накрыл стол очень богато: вся посуда для еды была золотая, бокалы и чаши для вина - из перламутра. Было приглашено много гостей, и были среди них люди разных сословий. Был там и купец Дэде Сарбан, и его сын Санджар, и кази Тэке с сыном. Все пили и ели вволю. Только царевич и чабан ели без удовольствия и пристально рассматривали всех гостей, входящих в залу. Царевич сидел в конце зала, а чабан у самого входа. Когда трапеза была окончена, царевич попросил Пускул-Мелика разыскать ашуга, который бы спел гостям дастан*. Ашуги нашлись, и не один, а пятеро. Царевич задал им загадку, которую четверо не могли разгадать, а пятый отгадал, и ему было предоставлено право пропеть дастан. Он пел, и все слушали.
