– Спрашивать у мисс Фишгард было бы бесполезно, – с невинным видом заявила Китти, – поэтому я должна поговорить со священником. Опекун сказал вам, что я не его дочь?
Девушка взглянула на Хью, и тот сдержанно пояснил:
– Вы дочь покойного Томаса Чаринга и его жены… леди из Франции.
– О, я знаю, что моя мать была француженкой! Помню, как дядя Арманд привозил к нам в гости моих кузенов. Их звали Камилл и Андре. Камилл починил мою куклу. Никому другому это не удалось… Помню, именно Клод ее поломал. Он заявил, что моя кукла – аристократка, и отрубил ей голову. – От такого воспоминания взгляд мисс Чаринг потускнел и девушка с обидой в голосе добавила: – Никогда ему этого не прощу!
Такой монолог не сулил успеха в завоевании сердца богатой наследницы капитану Ретрею, в данный момент пребывающему за пределами Англии.
– Дорогуша, но это же было давным-давно! – раздраженно воскликнул лорд Биденден.
– Может, и так, но я ничего не забыла и всегда буду благодарна своему кузену Камиллу.
– Смехотворно.
– Это ты смешон, Джордж, однако я согласен с тем, что наш двоюродный дед не проявил деликатности в таком деле, – сказал преподобный Хью. – Все мы попали в весьма неловкое положение. Я убежден, что наша кузина не будет возражать, если вы с Долфинтоном удалитесь… Я настаиваю на этом…
– Уверен, это вполне соответствовало бы твоим желаниям, дорогой братец, – произнес его светлость, – я бы с радостью сделал тебе такое одолжение, однако отходить ко сну в семь часов вечера не намерен.
– Но, Джордж… Ложиться спать нет никакой необходимости.
– Боюсь, есть, – нахмурившись, произнес лорд Биденден. – Не сомневаюсь, что наш хозяин велел разжечь в камине библиотеки яркий огонь, но я буду весьма удивлен, если найду еще где-нибудь хотя бы зажженную свечу.
– В его спальне тоже горит, – сказала Китти. – Если вы не против общества мисс Фишгард, то можете пойти в классную комнату. Впрочем, там вам, полагаю, не понравится.
– Пожалуй, что нет.
– Нашему дорогому Долфинтону там тоже не понравится. Кстати, он хочет что-то сказать, – заявила Китти, заметив, как лорд Долфинтон безмолвно открыл и закрыл свой большой рот, силясь произнести что-то.
– Что ты хочешь сказать, Фостер? – мягким тоном осведомился священник.
– Я не желаю идти с Джорджем! – произнес лорд Долфинтон. – Мне он не нравится. Я сюда не к нему приехал. Его здесь быть не должно. Джорджа не приглашали.
– Боже правый! Опять за старое! – пробормотал лорд Биденден. – Ты можешь с одинаковым успехом пойти к себе в спальню, Долфи, или продолжить сидеть тут сиднем.
– Не пойду, – набравшись храбрости, заявил его собеседник. – Я холост, и я… граф.
– Ну и что, ради всего святого, из этого проистекает? Хотел бы я…
– Это важно, – сказал лорд Долфинтон. – Выйдя замуж за графа, девушка становится графиней.
– Как я понимаю, это официальное предложение, – с сарказмом усмехнувшись, произнес лорд Биденден. – Замечательно, Фостер, просто чудесно.
– Вы настолько любезны, что делаете мне предложение? – удивилась мисс Чаринг, не выказав ни тени смущения.
Лорд Долфинтон несколько раз кивнул головой, радуясь тому, что девушка сразу его поняла.
– Я буду польщен, – произнес он. – Не из-за денег… Не в этом дело… Я всегда питал к вам сильнейшее расположение… Сделайте мне честь. Примите мое предложение.
– Право слово! – воскликнул лорд Биденден. – Если бы я тебя не знал как облупленного, Фостер, то, ей-богу, счел бы, что ты еще тот пройдоха.
Лорд Долфинтон, осознав, что утратил нить заготовленной речи, растерялся и покраснел до самых кончиков своих жидких вьющихся каштановых волос. Он бросил умоляющий взгляд на мисс Чаринг. Девушка встала со своего места и пересела на стул подле молодого человека. Успокаивающе похлопав лорда Долфинтона по руке, она сказала:
– Мило, конечно, но я уверена, что сделать мне предложение вас надоумила ваша матушка. Я права?
– Да, – с видимым облегчением произнес лорд Долфинтон. – Я не хотел вас смущать. Простите.
– Ваше поместье заложено, а карманы пусты, вот матушка и решила, что так будет лучше. На самом деле вам совсем не хочется жениться на мне.
Его сиятельство тяжело вздохнул.
– Ага, – с добродушным видом подтвердил он.
– И поэтому я не приму вашего предложения, – сказала мисс Чаринг как можно мягче. – Вы выполнили поручение маменьки. Успокойтесь. Все будет хорошо.
Лоб графа вновь избороздили морщины.
– Нет, не будет, – уныло произнес он. – Мама станет меня бранить и скажет, что я все сделал неправильно.
– Что меня положительно удивляет, так это то, что моя тетя Августа позволила ему приехать сюда одному, – чуть слышно сказал лорд Биденден преподобному Хью.
– Не захотела, – откликнулся лорд Долфинтон, еще раз поразив родню способностью реагировать на замечания, адресованные не ему. – Дедушка Мэтью сказал, что он не позволит ей переступить порог его дома. Он заявил, что я должен приехать один. Я не возражал, но теперь маменька скажет, что я сделал все не так, как она мне велела. Но я же сделал все правильно? Ведь я правильно сделал вам предложение? Я сказал, что граф, сказал, что буду польщен… Но она не поверит мне…
– Не печалься, – произнес лорд Биденден. – Мы все трое, если на то пошло, сможем свидетельствовать в твою пользу. Мы подтвердим, с каким жаром и упорством ты говорил.
– Вы так считаете? – с надеждой в голосе спросил Долфинтон.
– О небеса, дайте мне вытерпеть эту муку! – воскликнул его двоюродный брат.
– Вот терпения тебе явно недостает, – хмуро заметил преподобный Хью. – Можешь быть уверен, дорогой Фостер, ты сделал все именно так, как велела тебе твоя матушка. Не сомневаюсь, что никакие посулы и доводы не подействовали бы на нашу Китти. Нет – значит, нет.
– Спасибо вам, Хью! Вы совершенно правы, но позвольте мне самой говорить за себя, – сказала мисс Чаринг. – А вы сами не будете делать мне предложение руки и сердца?
Лорд Долфинтон, сумевший успешно провалить задание матери, теперь с интересом смотрел на своего кузена-священника.
– Уму непостижимо! – воскликнул лорд Биденден.
Священник был явно не в своей тарелке. Поколебавшись, он натянуто улыбнулся и произнес:
– Ситуация весьма щекотливая, поэтому я предпочел бы остаться с вами тет-а-тет. Тогда мне будет проще.
– Но вы же не станете настаивать на том, чтобы Джордж и бедняга Долфинтон ушли отсюда в нетопленое, неосвещенное помещение, – невозмутимо возразила мисс Чаринг. – Бесполезно просить, чтобы огонь развели в другой комнате. Вы и сами это прекрасно понимаете. Ничто так не раздражает опекуна, как расточительность. Если его попросить, чтобы слуги растопили камин в комнате Фостера или Джорджа, он сочтет, что это напрасная трата дров. А что касается неловкости положения, в котором мы все оказались, то я постараюсь быть предельно откровенной. Лучше будет сразу же прояснить ситуацию: джентльмены, у меня нет ни малейшего желания выходить замуж ни за одного из вас.
– Не сомневаюсь в этом, Китти, но, честно говоря, меня несколько озадачило то обстоятельство, что вы решили поведать о своем отказе таким образом. Как-то это неподобающе для хорошо воспитанной молодой леди. Я удивлен, что мисс Фишгард, особа весьма достойная, не научила вас вести себя по-другому. – Тут лорду Бидендену пришло в голову, что ссора с Китти вряд ли будет способствовать воплощению в жизнь задуманного, поэтому молодой человек сменил тон: – Впрочем, должен признать, при сложившихся пикантных обстоятельствах соблюсти все светские приличия представляется весьма проблематичным. Я вам сочувствую, Китти! Верьте мне! Вы стали жертвой очень недоброго каприза вашего опекуна.
– Мне повезло, что я хорошо всех вас знаю и поэтому могу не стесняясь сказать вам правду, – ответила девушка. – Меня не волнует наследство моего опекуна, и я не намерена выходить замуж за джентльмена, который хочет взять меня в жены лишь с расчетом поправить собственные денежные дела. Уж лучше я до конца своих дней останусь старой девой. И позвольте, Хью, заметить, я уверена, что на моем месте вы повели бы себя точно так же.
Священник, вполне естественно, впал в легкое замешательство и не нашелся с ответом. Лорд Долфинтон, который внимательно прислушивался к словам Китти, внес ясность.
– Не нужно было вам приезжать, – сказал он кузену. – Здесь нечего делать духовному лицу… К тому же Джорджа не приглашали…
– Вы собрались отказаться от наследства! – воскликнул лорд Биденден, настолько потрясенный, что счел неуместным обижаться на замечание лорда Долфинтона. – Абсурд! Вы понятия не имеете, о чем говорите.
– Отнюдь, – придя в себя, возразил пастор. – Чувства Китти делают ей честь. Дорогая, никто лучше меня не понимает ваших побуждений! Верьте мне: я полностью на вашей стороне. Корыстолюбивая мысль, что двоюродный дед Мэтью может оставить мне свое состояние, никогда не омрачала мою совесть. Если я когда-то и позволял себе строить какие-либо предположения насчет его намерений, то склонялся к мысли, что дедушка завещает бо́льшую часть состояния своей приемной дочери, а остальное – своему любимейшему родственнику, внучатому племяннику. Никто из нас, полагаю, не сомневается в справедливости подобного порядка вещей. Никто, как мне кажется, не думал, что дедушка Мэтью может оставить свою приемную дочь без средств к существованию. – Заметив тревогу в глазах Китти, священник продолжил уже более мягким тоном: – То, дражайшая Китти, что ваш опекун собирается сделать, хотим ли мы того или нет, согласны ли подчиниться или рискнем ослушаться, поистине чудовищно… Полное безденежье…
