старшей школе. – Пофиг. Но запомни первое правило этого дома: не называть меня «Мэдди».
– Ла-адно. – Вдруг Кэт округляет газа и подносит руку ко рту. – А твоя мама не будет против? – на этот раз шёпотом интересуется она. До неё наконец доходит осознание своей бесцеремонности.
– Скорее всего, будет. Но мы этого не узнаем, – бормочу я и плетусь на кухню.
– Что ты имеешь в виду? – Кэтрин сбрасывает мокрую обувь и бежит за мной.
– Её нет дома. – Ставлю чайник на плиту. – Она уехала… в отпуск. Вернётся не скоро.
– Повезло тебе, – супится Кэтрин.
Да уж.
– Чай, кофе? – предлагаю я. Нам обеим не помешает согреться.
– Чай. Зелёный, если можно. Хочу успокоиться.
– Конечно. – У мамы не только был чай всех цветов радуги, но и куча специй и непонятных трав.
– Я пойду переоденусь во что-нибудь сухое. Ванна всё там же? – шутит она. Кэт бывала у меня всего пару раз.
– В этом доме редко что меняется.
Кэтрин возвращается через десять минут, и я выслушиваю её рассказ в деталях. Ночью откровенничать всегда легче. Кажется, что утром это забудется, как очередной сон.
Она уже упоминала о том, что мечтает стать фото-моделью, но сегодня она описала мне свою мечту во всех подробностях. После школы она планирует махнуть в Калифорнию на деньги, что она откладывала на университет. Ну, или на план «Б», которой она всегда имела в виду.
Притом что я жёсткая реалистка, я верила в Кэтрин. Она именно из тех людей, кто может пробиться. Жизнерадостная, обаятельная и уверенная в себе. Вопреки мнению её родителей, я знала, что она не пропадёт. Тем более с такой внешностью.
– Ты точно не против, если я поживу у тебя несколько дней? Уверена, надолго это не затянется, и папа сам позовёт меня вернуться.
– Да, без проблем. Вдвоём не так страшно.
Спать мы отправились поздно. Или скорее рано. Кэтрин легла в гостевой спальне – не то чтобы у нас часто бывали гости, но нам с мамой хватало двух комнат и гостиной. Третья спальня всегда пустовала.
Вставать в школу после жалких четырёх часов сна кажется мне адом. Я поднимаю с подушки тяжёлую голову и пытаюсь открыть опухшие глаза. В ванной я натыкаюсь на Кэтрин, и первые три секунды залипаю, глядя на неё в своём доме. Потом события вчерашней ночи просачиваются с подсознания, и я расслабляюсь. Что ж, сегодня утром она выглядит не так уж и привлекательно. По крайне мере теперь я знаю, что она человек!
– Нужно заехать ко мне домой, – сообщает Кэтрин, когда мы сидим в моей машине. – Я ничего не взяла для школы.
Я хмуро смотрю на часы на приборной панели. Если мы сейчас поедем через её дом, это означает, что я не успею заехать в «Страбакс» и останусь без дополнительной порции кофеина.
– Как скажешь. – Я выруливаю с подъездной дорожки. Раздражение кишит во всём моём теле. Ненавижу, когда что-то выбивает меня из привычного хода вещей.
Я по привычке включаю радио, но уже через десять секунд Кэтрин тянется к магнитоле и убавляет звук.
– Кстати, самое главное, – заменяет она собой радио. Я смотрю на неё как на инородное тело в организме своей машины, которое она отторгает. – Как тебе новенькие?
Мой живот ухает вниз. Пальцы непроизвольно сжимают руль сильней.
– Нормально, – отвечаю я, не глядя на неё.
– Нормально? Ты их вообще видела?
– Ага. – После случая в коридоре, я стала обращать внимание на своих одноклассников и выявила двух незнакомцев. Тот, что угрожал мне в коридоре, показался мне до боли знакомым. Думаю, именно он стал свидетелем моей отключки на вечеринке. – Один такой тёмненький и долговязый вечно с хмурым лицом? А второй блондин с наркоманским видом? И замашками маньяка, – уточню я.
– Что? – Рот Кэтрин буквально отвисает. – Я не верю, что ты только что это сказала.
– А что не так? – Я бросаю на неё удивлённый взгляд и быстро возвращаю его на дорогу. – У него такой вид, будто он устал от жизни или не спал лет десять.
– Мэдди…
– Мэд.
– Мэд, – исправляется Кэтрин, – Это два очень милых и симпатичных парня. Алиша уже положила глаз на Кристофера.
Я хмурю брови, не понимая, о ком она.
– Тёмненький и долговязый, – нехотя поясняет Кэтрин, заметив замешательство на моём лице. – А я – на Колдера. Это с ним я познакомилась на вечеринке.
Мои опасения подтвердились.
– Что ж, я… рада за вас.
Мы останавливаемся у дома Кэтрин.
– Только не вступай в спор с родителями, ладно? – прошу я, когда она открывает дверь, чтобы выйти из машины.
– Не буду. И спасибо, что переживаешь за меня.
– Я не за тебя переживаю. Просто не хочу опоздать.
Не то чтобы я прилежная ученица. Мой вызывающий вид провоцирует много косых взглядов со стороны учителей. Формально я не нарушаю негласные правила школы: закрытые плечи, определённая длина юбки (здесь с натягом). Но моя любовь скрывать своё хрупкое тело за мешковатыми вещами и пирсинг в носу заставляют меня выглядеть слишком неряшливо для школы. Особенно им не нравится моя красная помада. Сначала я получала выговоры, но потом все привыкли и перестали воспринимать её как нечто выходящее за рамки. Но в данной ситуации я не горю желанием рисковать. Сейчас я, будучи несовершеннолетней, живу одна. Не хотелось бы, чтобы это каким-либо образом всплыло.
Кэтрин возвращается со школьной сумкой и кислым выражением лица. Она молча садится в машину и хлопает дверцей. Моё сердце обливается кровью, и я закусываю губу, чтобы удержаться от едкого комментария. До школы мы доезжаем в тишине. В полной. Кэтрин выключила радио, как только я нашла нужную радиостанцию. Если уж она не хочет разговаривать, я точно не собираюсь её ни о чём расспрашивать. Когда люди хотят что-то рассказать – они это делают.
– У меня есть план, – внезапно сообщает Кэтрин, когда мы идём по школьному коридору. Она внимательно смотрит на каждого ученика, идущего навстречу, вытягивая шею и глядя по сторонам.
– Как помириться с родителями и вернуться домой? – спрашиваю я.
– Нет. – Отмахивается она и, не обнаружив того, что искала, поворачивается ко мне. – Сегодня во время ланча мы должны сесть с новенькими.
– Мы?
– Ну да, ты и я, – поясняет Кэтрин. – Они сидят совершенно одни. Я подумала, им, должно быть, сложно освоиться. Представь, каково бы было тебе, если бы ты перевелась в новую школу на последнем году обучения и никого не знала.
Замечательно.
– Кэтрин…
– Кэт, – исправляет она меня, и я с удивлением смотрю на неё. Окей, один-один.
– Кэт,
