- Чего не спишь? - ворчит жена.
Вздыхает Кузьма в темноте.
- Глеб проклятый покою не дает со своей артелью... Вчерась ночью вышел я на барраж, а он ходит около трубы с воздухом, вынюхивает. А смена не его. Что ему там надо? Увидал меня - смылся.
- А тебе какое дело? - ворчит жена. - За собой наблюдай. Вот зима на носу, а ты еще шубы да валенок не получил. Другие давно получили.
- Завтра обязательно надо востроносому сказать, - продолжает Кузьма, думая о своем.
- И давно пора, - успокаивает жена. Вдруг гудок, прерывистый, набатный, рвет на части ночную тишь. Тревога...
Кузьма выбежал на улицу.
Что за погода проклятая! Ветер с ног валит, дождь хлещет, река гудит. Рабочие бегут.
Крик, шум, не понять, в чем дело.
- Почему тревога? - спрашивает Кузьма.
- Авария. Труба с жидким воздухом не действует, лед растопило, кессон заливает, - отвечает кто-то на бегу.
Кузьма прибавляет шагу. Река съела ледяную стену и напирает на кессон. Вот мелькнула как будто седая голова Глеба и скрылась.
"Он... Не иначе как его рук дело", - думает Кузьма.
Человек в старом драповом пальто без шапки бегает по самому краю кессона. Востроносый. Кричит, размахивает руками. К трубе полез, возится.
- Уходите, - кричат ему. - Вода зальет.
Куда там! Михеев ничего не видит, не слышит. "Только бы пошел жидкий воздух".
А вода все выше, вот-вот зальет кессон. Вода валит Михеева с ног, но он опять ползет, цепляется за трубу...
И вдруг треск, шум; белое облако, шипя и свистя, наполняет кессон. Прорвалась труба, и жидкий воздух пошел прямо на Михеева.
Михеев поднял руки и... так и окоченел, превратился в ледяную статую.
Буря, грохот, шум и вой...
_____
Деревня Сухой Дол словно развороченный муравейник. Посмотреть - и не поймешь, что случилось. У крестьян постарше на лицах недоумение, молодежь весела, а женщины воют, как по покойнику. Никто дома не сидит, все бегают из хаты в хату.
А у сельсовета уже толпится народ, собирают сход.
Два человека приехали на автомобиле, они и разворошили деревенский муравейник. Объявили: Волга в степи поворачивает, и по Сухому Долу потечет вода. Надо на гору перебираться. На перевоз и стройку будут выданы деньги. У кого хата старая, новый лес получат.
Шумит народ. Получить деньги, обзавестись новой хатой хорошо. Бросать насиженное место плохо.
Ипат, называющий себя "крепким середняком", поглаживает длинную бороду, которая почему-то поседела с одного бока.
- Так-то оно так. А соглашаться дуроломом тоже не приходится. Может, на горке воды нет. Может, там рыть колодцы-доводы не докопаешься.
- Да ведь у воды, пегая борода, жить будем. Хоть из окна воду хлебай.
- Ему новую хату на каменном фундаменте жаль бросать. Весь фундамент покрошится. Неохота трогаться.
- Кому охота, - отвечает Ипат. - Сегодня на гору, завтра под гору... Прямо ставь хаты на колеса.
- Верно. Не пойдем на гору.
Разбились на партии. И снова приезжали из города, приходится убеждать сход. Бились, отложили до вечера.
- Ребята, а Панас Чепуренко нипочем не пойдет на гору. Упористый старик.
- Кто это Чепуренко?- спрашивают приезжие и узнают, что Панас - кряжистый дуб девяноста двух лет, но еще крепкий, выходец с Украины. Упрям как чурка, в Бога верует. Табак нюхает, сам растирает.
Маришкин и Курилко, которые на автомобиле приехали, решают после схода навестить Панаса.
Он с граблями в руках копается в огороде. На приветствие ответил низким поклоном и зовет в хату.
- Да мы с тобой тут на вольном воздухе поговорим.
Но старик непреклонен.
- Як що на розмову, то прошу до хаты. - И первый уходит.
Делать нечего, пошли за ним.
- Вот что, дедушка, - говорит Маришкин, - на гору надо перебираться. Если сам не сможешь, люди помогут.
- А навище менi на гору дертятся. Менi и тут гораздо.
- Нельзя, старина. Тут скоро вода все зальет.
Панас слушает внимательно, гладит длинные усы, не спеша вынимает тавлинку, нюхает табак и наконец отрицательно качает головой.
- Не може цього бути, - уверенно отвечает он. - Бог обiцяв, що зливи1 бильш не буде.
Приезжие переглядываются. Они не ожидали такого возражения. Маришкин, чтобы сразу не озлобить старика, решил действовать дипломатически.
- Да ведь то про всемирный потоп сказано, а тут Волга только, несколько деревень зальет, вот и вашу тоже. Для орошения полей, понимаешь? От засухи. Ведь заливает же села и деревни весенний разлив. Так это же не потоп.
- Повидь2 - инша справа. Розуллеться рiчка й знову в береги зайде. А ви кажете, шо все залле на вiкi вiчнi. А ви дурницю кажете, шо залле. Не може цього бути. Бог казав, шо зливи не буде, тай не буде. Нiкуди не пiду.
Ну что с ним поделаешь? Маришкин вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб.
- Ты подумай: подъемные дадим на новую стройку. В новой хате жить будешь.
- Не треба мене ваших переiздных. Не пiду, тай кiнец.
- Я вижу, ты не веришь нам. Ну так вот что, дед. Поезжай с нами на автомобиле. Сам стройку посмотришь, убедишься своими глазами. Увидишь, что там с Волгой делается, и поверишь.
- А на бiс менi ваш автомобиль? Не пiду. Ось туточки жив, тут i в домовину ляжу.
Так и ушли городские ни с чем.
Но после их отъезда крепко задумался Панас. И на другой день неожиданно для всех запряг своего конька, взял ковригу хлеба и уехал со двора неизвестно куда.
Приехал он к Волге, пришел на стройку. Народу видимо-невидимо. Через Волгу мост, машины, грохот, суета. Между быками рабочие прилаживают железные щиты. Опустят щиты - и готова запруда. Запрудят Волгу, потечет в степи - больше воде деваться некуда.
Панас пошел на фабрику-кухню, откуда видна вся стройка. Просидел у окна молча весь день и выпил несметное количество чаю. А когда вечерние огни залили стройку и шум работ не убавился, старик проговорил глухо в седые усы:
- Так вони, сучi дiти, паки потоплят нас.- И трудно было понять, чего больше в его словах - порицания или хвалы.
Приехал Панас домой и три дня из хаты не выходил. Уж думали, не занемог ли с дороги.
А потом вышел и начал говорить на сходе такое, что суходольцы даже рты пооткрывали. Не бывало еще у "Каптажа Волги" такого агитатора.
И дружно потянулись на горку суходольцы, а за ними и соседние деревни.
_____
- Бей в мою голову! - Кондрат Семеныч стукнул огромным кулаком по столу так, что подпрыгнула чернильница. Председатель правления "Каптажа Волги", товарищ Марков, вздрогнул и поправил очки..
- Ну, однако ж, вы того... не слишком,- сказал он, щуря подслеповатые глаза.
- Что того? Это вы того, - не унимался Кондрат Семеныч, и он вдруг поднялся во весь рост, словно готовясь к бою. Его рыжие волосы растрепались, глаза метали искры. Огромное лицо было багровым, словно он сошел с банного полка. - Не дам тронуть совхоз. А вы бы побывали в "Красных зорях" да сами посмотрели, что у меня там наворочено. Одна силосная башня чего стоит! Кондрат Семеныч загнул толстый палец. - Из цемента. Красота! Ее не перенесешь. Так, значит, и бросить? Будет стоять среди озера, как маяк. А эмтеэс, - загнул второй палец. - Такой машинно-тракторной станции во всей округе не сыщешь. Каменное, капитальное сооружение. Элеватор, ремонтная мастерская, электростанция, конюшни, хлева, сыроварни, маслобойни... Все перечислять пальцев не хватит. Все это под воду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
