Ларчик[13]
Случается нередко намИ труд и мудрость видеть там,Где стоит только догадатьсяЗа дело просто взяться.К кому-то принесли от мастера Ларец.Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался;Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался.Вот входит в комнату механики мудрец.Взглянув на Ларчик, он сказал: «Ларец с секретом,Так, он и без замка,А я берусь открыть; да, да, уверен в этом;Не смейтесь так исподтишка!Я отыщу секрет и Ларчик вам открою:В механике и я чего-нибудь да стою».Вот за Ларец принялся он:Вертит его со всех сторонИ голову свою ломает;То гвоздик, то другой, то скобку пожимает.Тут, глядя на него, инойКачает головой;Те шепчутся, а те смеются меж собой.В ушах лишь только отдается:«Не тут, не так, не там!» Механик пуще рвется.Потел, потел; но наконец устал,От Ларчика отсталИ, как открыть его, никак не догадался:А Ларчик просто открывался.
Лягушка и вол[14]
Лягушка, на лугу увидевши Вола,Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:Она завистлива была.И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.«Смотри-ка, квакушка, чтó, буду ль я с него?» —Подруге говорит. «Нет, кумушка, далеко!»«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.Ну, каково?Пополнилась ли я?» – «Почти что ничего».«Ну, как теперь?» – «Все то ж». Пыхтела да пыхтелаИ кончила моя затейница на том,Что, не сравнявшися с Волом,С натуги лопнула и – околела.Пример такой на свете не один:И диво ли, когда жить хочет мещанин,Как именитый гражданин,А сошка мелкая – как знатный дворянин?
![]()
Парнас[15]
Как в Греции богам пришли минуты грозныИ стал их колебаться трон;Иль так сказать, простее взявши тон,Как боги выходить из моды стали вон,То начали богам прижимки делать розны:Ни храмов не чинить, ни жертв не отпускать;Что боги ни скажи, всему смеяться;И даже, где они из дерева случатся,Самих их на дрова таскать.Богам худые шутки:Житье теснее каждый год,И наконец им сказан в суткиСовсем из Греции поход.Как ни были они упрямы,Пришло очистить храмы;Но это не конец: давай с богов лупитьВсе, что они успели накопить.Не дай бог из богов разжаловану быть!Угодьи божески миряна расхватали.Когда делить их стали,Без дальних выписок и словКому-то и Парнас[16] тогда отмежевали;Хозяин новый стал пасти на нем Ослов.Ослы, не знаю как-то, знали,Что прежде Музы тут живали,И говорят: «Недаром насПригнали на Парнас:Знать, Музы свету надоели,И хочет он, чтоб мы здесь пели».«Смотрите же, – кричит один, – не унывай!Я затяну, а вы не отставай!Друзья, робеть не надо!Прославим наше стадоИ громче девяти сестер[17]Подымем музыку и свой составим хор!А чтобы нашего не сбили с толку братства,То заведем такой порядок мы у нас:Коль нет в чьем голосе ослиного приятства,Не принимать тех на Парнас».Одобрили Ослы ословоКрасно-хитро-сплетенно слово:И новый хор певцов такую дичь занес,Как будто тронулся обоз,В котором тысяча немазаных колес.Но чем окончилось разно-красиво пенье?Хозяин, потеряв терпенье,Их всех загнал с Парнаса в хлев.Мне хочется, невеждам не во гнев,Весьма старинное напомнить мненье:Что если голова пуста,То голове ума не придадут места.
Оракул
В каком-то капище[18] был деревянный бог[19],И стал он говорить пророчески ответыИ мудрые давать советы.За то, от головы до ногОбвешан и сребром и златом,Стоял в наряде пребогатом,Завален жертвами, мольбами заглушенИ фимиамом задушен.В Оракула все верят слепо:Как вдруг – о чудо, о позор! —Заговорил Оракул вздор:Стал отвечать нескладно и нелепо;И кто к нему за чем ни подойдет,Оракул наш что молвит, то соврет;Ну так, что всякий дивовался,Куда пророческий в нем дар девался!А дело в том,Что идол был пустой, и саживались в немЖрецы вещать мирянам.И так,Пока был умный жрец, кумир не путал врак;А как засел в него дурак,То идол стал болван болваном.Я слышал – правда ль? – будто встарьСудей таких видали,Которые весьма умны бывали,Пока у них был умный секретарь.
Роща и огонь[20]
С разбором выбирай друзей.Когда корысть себя личиной дружбы кроет —Она тебе лишь яму роет.Чтоб эту истину понять еще ясней,Послушай басенки моей.Зимою Огонек под Рощей тлился;Как видно, тут он был дорожными забыт.Час от часу Огонь слабее становился;Дров новых нет; Огонь мой чуть горитИ, видя свой конец, так Роще говорит:«Скажи мне, Роща дорогая!За что твоя так участь жестока,Что на тебе не видно ни листка,И мерзнешь ты совсем нагая?»«Затем, что вся в снегу,Зимой ни зеленеть, ни цвесть я не могу», —Огню так Роща отвечает.«Безделица! – Огонь ей продолжает. —Лишь подружись со мной; тебе я помогу.Я солнцев брат и зимнею пороюЧудес не меньше солнца строю.Спроси в теплицах об Огне:Зимой, когда кругом и снег и вьюга веет,Там все или цветет, иль зреет:А все за всё спасибо мне.Хвалить себя хоть не присталоИ хвастовства я не люблю,Но солнцу в силе я никак не уступлю.Как здесь оно спесиво ни блистало,Но без вреда снегам спустилось на ночлег;А около меня, смотри, как тает снег.Так если зеленеть желаешь ты зимою,Как летом и весною,Дай у себя мне уголок!»Вот дело слажено: уж в Роще ОгонекСтановится Огнем; Огонь не дремлет:Бежит по ветвям, по сучкам;Клубами черный дым несется к облакам,И пламя лютое всю Рощу вдруг объемлет.Погибло все вконец, – и там, где в знойны дниПрохожий находил убежище в тени,Лишь обгорелые пеньки стоят одни.И нечему дивиться:Как дереву с огнем дружиться?
