Так что радиация здесь имелась — будь нездоров. Впрочем, не было тут землян, что от каждого лишнего нейтрона обделываются со страху. Одни лишь крепкие ребята, которые, справляя малую нужду, всю радиацию из себя выводят.
А еще у них всех имелись плазмобои размером с пушку. Нелицензионные, конечно. Но чтобы наложить штраф, надо отнять пушку и добраться с ней до Васино. Причем, в живом виде. Сами понимаете, местная публика не была расположена к задушевным беседам с незнакомыми людьми.
Потом мы наткнулись на одного типа, которого местные признавали шерифом. Физиономия так называемого шерифа мне показалась знакомой, не пришлось даже его персон-карту в идентификатор запускать. Анима растормошила гормонами лежалые пласты длинномолекулярной памяти где-то в подкорке, и я все вспомнил.
У нас в Васино он в каталажке посидел за “большую тягу к справедливости” — запускал мыльные пузыри, которые, пока летели, вибрировали и звуковыми волнами костерили крупные концерны, обирающие и облупливающие мелких старателей. Кравец Т890 из касты техников.
Этот типчик тоже негостеприимный оказался. Заявил, что его интересуют только разборки между старателями, а на караваны от “Дубков” ему плевать и мочиться. Пришлось им заняться вплотную, обложить со всех сторон. Замерили мощность его реактора — выше допустимой. Схема радиационной защиты нестандартная и нелицензионная. Умелец Мухин еще подбросил Кравцу пару наркомультяшек запрещенных — в общем, взяли мы парня за рога.
— Если хочешь по-прежнему рыться в здешнем мусоре и гордиться своим шерифством, а по праздникам спускать все деньги в Блудянске и в прочих увеселительных точках, то стоит тебе с нами посотрудничать, Кравец. Ведь ты тоже своего рода полицейский.
Этот здоровяк поерзал, пожевал слюни и все-таки стал немного откровенничать. Мол, власть у него минимальнее некуда — следить, чтоб снабжение и запчасти не расхищались, чтобы старатели не лазали на чужие участки и не дрались, а если подерутся и убьют, то должен он превращать народную расправу в нормальное судилище. Так что хлопот ему и так хватает. А если кто занимается бандитизмом, то это — уголовники, у них свой авторитет имеется, пахан долины Вечного Отдыха, некто Михайло Потапыч, подлинный идентификатор неизвестен. В паханы же попадает тот, кто больше всего душ загубил и меньше всего намотал срока за это.
— Сведи меня с авторитетом, Кравец, надо с ним посудачить, коли уж от тебя толку никакого.
— Без меня обойдетесь,— стал хамить по-прежнему шериф. — Я и так неприятности от общения с вами поимею.
— Такой крутой парень, шкаф натуральный, а ссыкун, айяйяй. Мы-то обойдемся, только неприятности будешь от нас иметь. Мы тебе их устроим, мало не покажется. Промаринуем весь добывающий сезон в тюряге, выйдешь оттуда, гол как сокол, и почтешь за честь на мусорозавод поступить. Придется в говне ковыряться до конца забубенной жизни. Учти, в префектурной полиции откровенное жлобство не любят.
В общем, приперли мы его, сел он, злобный, на свой трактор и поехал договариваться с паханом. Изрядно прождали, три тайма сыграли в компьютерный футбол и еще в компьютерный гладиаторский бой полупцевались. Наконец, возвращается шериф и докладывает.
— Он тебя встретит, лейтенант. В своем логове у Братской Могилы… велел передать, чтобы ты один к нему заявился, без солдатиков. Иначе, никому из вас до дома не добраться. И никто в Васино по вам, воробушки, убиваться особенно не станет.
— Последняя фраза твоя или его?
— Это жизнь сказала, лейтенант.
— Значит, вот каков герой вашего времени. Соцвред, по которому намыленная веревка плачет. Ладно, я один поеду. Но если не вернусь, мои ребята тут все отутюжат. Всех в кандалы закуют и отправят на пердячем паре в Васино.
Да, последняя фраза прозвучала внушительно, однако мне представился хороший шанс заработать дырочку во лбу, стать чьим-то призом и суммой очков. Приятно, если не успею даже и охнуть. А если лишь скафандр порвется? Тогда дело — дерьмо.
Взял я в руки плазмобой, взвесил на руке — в обойме сорок боезарядов из металлического водорода, которые превратятся в снопы плазмы. На пояс повесил кобуру, туда сунул сквизер, тот самый, что человека превращает нейтронным пучком в квашню, на спину гразер пристроил, который неласковым гамма-излучением переводит любого меркурианца в свет и тепло. А за сапог сунул лазерный резак для ковыряния плоти. На шлеме закрепил ракетную установочку для пуляния самонаводящихся ракет.
Крутой дядя обитался на высоком месте, рядом с блоком жизнеобеспечения валялись обломки какой-то добывающей техники. Зато глиссер и вездеход были глянцево-новенькие, хорошей конструкции. Так называемый шериф у границ усадьбы развернулся и принялся накручивать спидометр обратно. Я оставил свой трактор чуть поодаль от кибитки — вдруг тут заминировано — стал обходить модуль жизнедеятельности и вдруг почувствовал напряжение в затылочной кости. Потом понял — ТОТ сзади. Но оборачиваться было поздно. Как я так опростоволосился? Да, не зря он удостоен паханского звания.
— Правильно ты подумал,— послышался противный голос в наушниках,— скидай весь свой арсенал. — Вряд ли он тебе еще понадобится.
Ну что ж, слушаю и повинуюсь, в противном случае шансов пообщаться вообще не останется.
— Кто такой? — гаркнули мне в уши.
— Неужто не знаешь, Михайло Потапыч. Шерифушка будто не сказал тебе. Представитель власти я. Лейтенант полиции из Васино, Терентий К123. За посягновение на жизнь и здоровье — расстрел.
— Расстрел соленым огурцом. Знаешь, сколько я уже закопал в меркурианский мусор сраных этих представителей власти. И ничего, сам не кашляю. Ладно, начальничек, пошли в дом.
— Уютно тут у тебя, не похоже на логовище злодея. — Внутри действительно было все чисто и справно как у какого-нибудь марсианского лавочника. Ни хабариков, приклеенных к потолку, ни пустых пакетов из-под спиртного, как у паханов прежних времен. Ясно, что здесь авторитет меня грохать не будет, поэтому можно расслабиться.
Хозяин плеснул отдающей гелием шипучки и мне, и себе, не забывая удерживать мой живот в поле зрения своего бластера. А когда алкогольные пузырьки зароились у меня в башке, он поинтересовался:
— Чего ищешь, легавенький, с шустротой достойной лучшего применения?
— Не догадываешься, дядя? Тех, кто раскурочил караван “Дубков” на твоей, кстати, охотничьей территории.
— А тебе-то какое дело, Терентий Инкубаторович? Побродил бы здесь, написал бы рапортик — и в кассу за зарплатой.
— Ты меня не за того принимаешь, бандитский папа. Я из “кротов”, то есть копаю, пока живу.
— Пока живешь. Ведь это можно поправить.
И тут поправку сделал я. Мы сидели друг напротив друга. Иного выхода не было, да и похоже дядька давно зазнался. Ударил его каблуком по волосатому торсу, прямо под косточку, ту, что посередке. Я применил силу после того, как немного выдвинулся вперед на стуле и понял, что дотянусь до оппонента в рывке с места — если крепко ухвачусь руками за сидение. А вторым каблуком сыграл по паханскому запястью, чтоб не захотелось ему воспользоваться пушчонкой. Потом подпрыгнул и сверху запаял торцом кулака в низкий лоб — блатной прием, но безотказный, если попасть. Пахан загремел назад, еще попробовал вскочить, но крепким апперкотом я свалил его с подметок. Затем поставил свой ботинок ему на волосатый кадык. Не пытки ради, а чтобы блатной руководитель не пробовал больше гарцевать.
— Покажи чистые ручки, дядя Миша,— он повиновался, я же быстренько соединил его кисть с радиатором кондиционера хорошими титановыми наручниками. — Теперь ты весь вечер танцуешь с этим радиатором.
Тут какая-то бестия попыталась мне прыгнуть на холку, да только я успел встретить ее локтем, перехватил рукой и шмякнул об стенку. Это кибернетика на меня напала, киберкрыса с зубами из нержавейки и мышцами из электрорезины. Едва стихло возмущенное верещанье, из шкафа полезла какая-то буйно-патлатая голова, которую я чуть не оторвал. Однако, вовремя сообразил, что со мной хочет познакомится роботесса типа “баба-раба”.
— Ты звал меня, господин? — томным, но заинтересованным голосом спросила она. — Какую из двадцати известных мне позиций должна занять я, твоя раба?
— Закройся,— гаркнул я. — Это самая лучшая позиция для тебя вместе с твоим сраным господином.
Она спряталась с недовольным ворчанием: “Я все-таки машина высокого уровня для интеллектуальных, нормальных, анальных и орогенитальных сношений”.
Бластер не годится для тонкой работы, поэтому я сходил в шлюз за сквизером, где оставил его хозяин, ныне ставший столь любезным.
— Так вот, паханушка, отбросить каблуки ты, наверное, не боишься. Но я поступлю не так как ты хочешь. Я частично превращу тебя вот этой штучкой в сопли, а затем покину навсегда. И ты увидишь, как обойдутся с тобой даже твои приспешники. Страшно, да?.. Нет, пожалуй, надо быть гуманнее. Я запрограммирую твою бабу-рабу на то, чтоб она интенсивно любила тебя до полного истощения аккумулятора. В общем, выбирай. Или любовь до гроба, или ты срочно делаешься простодушным, как младенец. И внушаешь себе, что лейтенант полиции — это главный друг человека.
