На повестке дня вопрос о новой республике. Общей для латышей и русских, построенной совместными силами без коррупции и сегрегации. Но одно дело осознать необходимость перемен, другое - осуществить их.
Самое трудное - это не пережить зиму без кредитов. Гораздо труднее - начать жить по новым правилам, опираясь на собственный разум и отвечая за свои решения.
Контуры новой эпохи
«Мы не можем торговать, не ведя войны, точно так же, как невозможна война без торговли». Эту циничную фразу отчеканил в XVII веке Ян Питерсон Коен, один из руководителей легендарной голландской Ост-Индской компании. То были времена первой глобализации, когда никто особенно не стеснялся называть вещи своими именами, а стремление к максимальной прибыли не требовалось прикрывать гуманистическими лозунгами и обещанием всеобщего блага.
«Мы не можем торговать, не ведя войны, точно так же, как невозможна война без торговли». Эту циничную фразу отчеканил в XVII веке Ян Питерсон Коен, один из руководителей легендарной голландской Ост-Индской компании.
То были времена первой глобализации, когда никто особенно не стеснялся называть вещи своими именами, а стремление к максимальной прибыли не требовалось прикрывать гуманистическими лозунгами и обещанием всеобщего блага.
На рубеже XIX и ХХ веков, когда планета переживала вторую глобализацию, господствующие настроения были совершенно иными. Большая война между цивилизованными странами сейчас совершенно невозможна, рассуждали официальные философы и газетные мыслители. Откуда может взяться столкновение между государствами, если их экономики сегодня так взаимосвязаны! И вообще совершенно очевидно, что торговать выгоднее, чем воевать.
Третья глобализация, наступившая в 1990-е годы, даже не удосужилась выработать новые идеи и лозунги. Публицисты нашего поколения лишь добросовестно копировали и пересказывали мысли своих предшественников, делая вид, будто не замечают, что в промежутке между второй и третьей глобализацией каким-то образом случились две мировые войны, русская революция, формирование и распад коммунистической системы. Все это - не более чем зигзаг истории, которая теперь беспрепятственно пойдет по основной и единственно правильной колее.
Не удивительно, что и теперешний экономический кризис и сопровождающая его конфронтация между Россией и Соединенными Штатами многих застали врасплох. Либеральные комментаторы не находят ничего лучшего, кроме как ссылаться на продолжение или возвращение советского прошлого, не пытаясь даже задаться вопросом, почему это проклятое прошлое возвращается.
Циник Пиетерсзоон Коен был, к сожалению, совершенно прав. Большинство войн в истории человечества происходили именно из-за торговли, а развитие экономических связей не только не уменьшает количество конфликтов и их остроту, но наоборот, увеличивает их. Хозяина предприятия, который производит товар из местного сырья и продает на местном рынке, мало заботят проблемы мировой политики и соперничество держав. Особенно если на этот рынок не поступает заморский товар, с которым ему приходится конкурировать. Другое дело, если соревнование товаров и капиталов приобретает глобальные масштабы, если сырье приходится везти за тридевять земель, а своему товару надо прокладывать дорогу на рынок, находящийся под чужой властью.
«Торговать выгоднее, чем воевать!» - этот лозунг справедлив только тогда, когда торговля приносит прибыль, а вам никто не предлагает многомиллионных военных заказов, которые будут расти пропорционально количеству убитых людей и разрушенных зданий. Чем больше риск, связанный с торговлей, чем чаще компании несут убытки, тем сильнее привлекательность национализма и милитаризма. Все эти неприятные истины образованные европейцы открыли и сформулировали уже в преддверии Первой мировой войны, которая подтвердила подобные догадки даже слишком хорошо. Сегодня нам приходится все открывать заново, испытывая неприятные последствия глобализации на собственной шкуре.
Свободная конкуренция - самый простой и быстрый путь к формированию монополий. Открытое общество заканчивается установлением тоталитарных режимов, а всеобщая экономическая интеграция порождает объективную потребность в протекционизме и национализме. Неограниченное развитие одной тенденции завершается ее переходом в свою противоположность.
Мир стоит на пороге новой эпохи империализма. Вернее, эта эпоха давно уже началась, а мы лишь с запозданием и недоумением осознаем произошедшее. Война между Россией и Грузией, казавшаяся немыслимой еще несколько лет назад, представляет собой лишь первый сигнал, своего рода звонок будильника, заставляющий мало-мальски мыслящего человека очнуться от либеральных иллюзий, пробудившись в реальном и опасном мире. Если бы российско-грузинский конфликт существовал сам по себе, его можно было бы интерпретировать как угодно. Но он является лишь частью более широкого процесса, в котором и мы, и грузины - надо говорить правду - играем далеко не центральную роль. Конфликт, в свою очередь, отнюдь не исчерпывается военными столкновениями (к счастью, довольно краткими и пока не слишком кровопролитными). Ситуация, сложившаяся со вступлением России во Всемирную торговую организацию, ничуть не менее показательна, чем сводки из Гори и Цхинвала, а дипломатический ажиотаж вокруг российского признания непризнанных республик - не более чем пена на поверхности воды. Вопрос в том, что происходит на глубине.
Во времена, когда мировой рынок растет, кажется, что места хватает всем. Но наступает очередной кризис, и мирная конкуренция сменяется борьбой не на жизнь, а на смерть. Правительства переходят к протекционистской политике, защищая собственные рынки. В рамках ВТО переговоры Доха-раунда провалились еще до войны на Кавказе, а для России невозможность вступления в эту организацию на сколько-нибудь приемлемых для себя условиях стала очевидна до того, как на Западе заговорили о том, что русских пускать туда не надо.
Взаимозависимость товарных рынков оборачивается необязательностью случайных хозяйственных связей. Если автозавод в Ленинградской области использует китайские компоненты, то делает он это лишь до тех пор, пока подобное решение финансово выгодно. Если почему-то прекратятся поступления из Китая, такие же гайки можно производить в Бразилии, Африке, Финляндии или же в самой Ленинградской области. Выбор партнеров определяется только ценой вопроса. Между «открытостью» и «закрытостью» нет непреодолимой границы. И чем дороже обходится открытая экономика, тем больше стимул от нее отгородиться.
Грузинская война была не причиной, а поводом для конфронтации. Эта конфронтация не исчерпывается Кавказом, Россией или Восточной Европой. Точно так же, как Москва тщетно ищет союзников, обращаясь за поддержкой ко всем своим традиционным партнерам, так и правительства Европейского союза не могут договориться между собой об общей линии. Эти разногласия касаются не только отношений европейцев с Кремлем, но в еще большей степени их отношений с США и между собой.
Начинается эпоха формирования военно-торговых блоков. И границы этих блоков не совпадут с рамками ныне существующих международных организаций и институтов, созданных в другое время и для других целей. Все глобальные и региональные структуры оказываются в кризисе. Для того чтобы выжить, им предстоит радикально сменить все свои правила и задачи. Впрочем, выживут далеко не все.
А пока - каждый за себя. Слово «империя» вновь входит в моду. И это не абстрактная, вездесущая и невидимая «Империя» из фантастического романа М.Хардта и Т.Негри, который наивные читатели почему-то приняли за философско-политический трактат. Нет, это реальная империя из плоти и крови, охраняемая штыками и пушками, оценивающая свою силу по количеству дивизий и по размерам финансовых и иных ресурсов, которые она может мобилизовать на защиту своих интересов.
Каждое мало-мальски влиятельное правительство задумывается о защите собственной сферы влияния, даже если эта сфера оказывается уже границ собственного государства. Национализм становится естественной идеологией, своего рода инстинктом элит. Беда лишь в том, что сами по себе подобные рефлекторные действия не решают проблемы - мировой кризис продолжает развиваться, рынки - сокращаться, прибыли - падать. А общество, все еще пребывающее в ожидании хороших времен и непрерывно растущего благосостояния, начинает испытывать острейший стресс.
Национальная гордость помогает преодолеть болевые ощущения. В случае войны это относится и к победителям, и к побежденным. Россияне гордятся тем, что они выиграли войну, а грузин объединяет чувство обиды. Но никакие победы на фронтах не спасут от краха рынок недвижимости, а патриотизм банковских клерков не защитит их в случае банкротства банков. Кризис будет развиваться, нанизывая на единую ось исторического процесса войны, перевороты, дипломатические интриги и вспышки классовой борьбы. Все это мы проходили в старших классах школы на уроках истории. Надо только понять: речь идет не о прошлом, а о будущем.
