Перебрав несколько экземпляров «Стеганографии» в переводе Джона Ди, а за ними «Иероглифической монады» на латыни, Хелен наткнулась на арабский трактат о круговращении Земли. Были также французские издания и очень много голландских. То, что они стояли на полках не по языкам, а по тематике, говорило в пользу обширных лингвистических познаний графа.
Но главное открытие ждало ее впереди. Двигая книги на второй полке, Елена столкнула с места и едва не опрокинула здоровенную квадратную коробку из красного дерева. В таких в Европу из Нового Света привозили брикеты грубо нарубленных листьев табака. И через 400 лет слабый табачный запах дохнул в лицо молодой женщине, как только она открыла крышку.
Внутри лежали письма, вернее черновики писем лорда Дорсета разным людям. У Хелен гулко застучала кровь в висках. «Давайте знакомиться, граф,» — мысленно произнесла она, касаясь пальцами исчерканной бумаги. Порыв ветра ударил с улицы в окно. Цветные стеклышки задрожали. «Я буду очень осторожна,» — пообещала женщина.
Граф Дорсет писал сильно и просто. Даже его послания королеве Елизавете не изобиловали витиеватыми оборотами придворного. Он бывал то раздражителен, то весел, но никогда скучен.
«Лорд Говард дурак! Мы не можем позволить себе построить такие же корабли, как у испанцев — плавучие крепости, где матросы одно, а абордажный десант другое. Ближний бой с этими слонами моря для нас смертелен. Они раздавят наши суда, как скорлупки. Создать нечто подобное в короткий срок нам не по силам. Вы не хуже меня знаете, что денег нет. Но это еще не причина, чтоб посыпать голову пеплом и преклонить перед врагом знамена, даже не попытавшись вступить в бой, как предлагает Эффингейм. Наши корабли легкие, увертливые, быстрые, на них небольшие экипажи, но все до одного участвуют в драке. Я сам оснащал их новыми пушками. Быстрота и дальнобойность — единственные наши преимущества. Мы будем расстреливать неповоротливые испанские галионы с расстояния, не позволяя им подплыть для абордажа».
— Та-ак, — у Хелен начала с легким звоном кружиться голова. — Вы еще и отец новой тактики?
Судя по письмам, Дорсет оказался жестче, чем Хелен представляла его раньше. Пиратствующий аристократ с мощной коммерческой жилкой и склонностью к литературе. Кто из ярких людей того времени не закончил жизнь на эшафоте или в бою? Эссекс, Рэли, Дрейк… Многие плавали в Новый Свет, сражались, писали стихи, числились любимцами королевы-девственницы и положили головы под топор. Чем выделялся из них Дорсет?
Среди черновиков в шкатулке доктор Грант нашла несколько писем, адресованных корреспондентам в Дуэ, колонию бежавших с родины английских католиков в Италии близ папского престола. По всем правилам Дорсет должен был порвать контакты с «отщепенцами» и «папистами». Но не порвал. Впрочем и отношения с близкими друзьями, вынужденными покинуть остров, складывались не гладко. Они звали графа Александра к себе, упрекали за службу «еретикам» и «отказ от истинного Бога».
Одно из писем, написанное, как видно, накануне отплытия «Непобедимой Армады», было очень резким. Дорсет отвечал на обвинения и фактически ставил точку в корреспонденции. Оно было адресовано Мартину Киду, бывшему канонику церкви св. Екатерины близ Эшвуда. Ее покрытые плющом развалины Хелен сейчас могла видеть из окна.
«Дорогой друг, со слов вашего корреспондента епископа Гонзалеса из Саламанки, вы описываете радость испанских солдат и матросов, отправляющихся в поход на Англию. Они уверены в победе, потому что идут сражаться за Бога. Хочу ответить вам словами Писания: „Многие скажут мне: Господи, Господи! Но я отвечу: Я вас не знаю“. Также и испанцы, уверенные, что воюют за Христа, придут сюда резать ни в чем не повинных людей. Я грешный человек. Я много убивал сам. Но я не могу понять, когда смертный грех — убийство — считают подвигом во имя Божие.
Я был и остаюсь католиком. Мне очень тяжело от того, что сейчас в Англии практически невозможно причаститься без риска попасть в Тауэр. Но поймите меня, я просто не могу причащаться кровью своих соотечественников!»
Хелен уронила письмо. Нет, Дорсет не был ни на кого похож. Он умел заставить ее сердце биться сильнее и через несколько веков после своей смерти.
— Довольно, — голос над ее ухом прозвучал раздраженно.
В следующую минуту коробка с письмами сама собой поплыла и встала на место, а дверцы шкафа захлопнулись. Хелен так и осталась стоять с вытянутыми вперед руками.
На лестнице послышались торопливые шаги и звонкий голос Пат:
— Доктор Грант? Вы здесь? Я принесла вам сэндвичи.
Послесэндвичевая работа не подарила ничего интересного, и к обеду Хелен спустилась в столовую. Она намеревалась перекусить и вернуться в башню, но около трех под окном послышался автомобильный сигнал. Экономка поспешила к двери и, вернувшись, заявила прокурорским тоном:
— К вам какой-то мистер Пин… Пин…
— Пинёнжик? — Хелен так и подскочила со стула. — Как он меня нашел?
Оставив вопрос гостьи без ответа, Эмма отправилась в холл принимать у вновь прибывшего сумку, плащ и зонт. Даже в сухую солнечную погоду мистер Пинёнжик никогда не выезжал без них.
Это был среднего размера колобок, еще молодой, но уже совершенно лысый, а из-за белесых бровей и ресниц казалось, что на его лице вовсе нет растительности. По происхождению он был чехом, и Хелен называла приятеля не иначе как «пан Пинёнжик». На что тот страшно сердился, поскольку слово «мистер» возвышало его в собственных глазах.
Пинёнжик преподавал в Гарварде скандинавскую литературу и, по словам студентов, на экзаменах был зверем. Это тоже помогало ему избавиться от комплекса второсортности. Они подружились с Еленой в Петербурге, еще до крушения железного занавеса. А когда мир стал неуютно открытым, именно Павел помог ей получить работу в Англии.
— Как ты меня нашел? — Хелен протянула руки навстречу гостю. — Рада тебя видеть! Читал заметки о конференции? Меня все еще поливают?
— Не то слово, — пан Пинёнжик вытащил из кармана клетчатый платок и промокнул им вспотевший лоб. — Ужас, что ты натворила! Этот Тимоти Эшвуд дал мне твой адрес. Я приехал за тобой. Нужно все исправить, пока не поздно.
— Я никуда не поеду, — насупилась Хелен.
— Я этого ожидал, — пан Пинёнжик с размаху плюхнулся на стул. — Ну? Ты уже нашла, что искала? Неопровержимые доказательства, способные потрясти основы фундаментального научного знания?
— Пока нет, — промямлила доктор Грант. — Я только приступила к работе.
— Только преступила! — передразнил гость. — Хочешь я скажу тебе правду? Которую ты, кстати, знаешь не хуже меня. Ты ничего не найдешь, его голос звучал раздосадовано. — В науке чудес не бывает. Труд, помноженный на труд — вот единственный залог успеха. Ты же сначала придумала концепцию. А потом бросилась разыскивать документы, которые бы доказали твою правоту. Надо немедленно возвращаться и заминать скандал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
