В Примакове поразительно сочетаются два свойства: осторожность (здесь и опыт разведчика, и практика дипломата) и решительность. Весь мир помнит поступок председателя Совета министров России Евгения Примакова, когда он 24 марта 1999 года, направляясь с официальным визитом в США, приказал немедленно развернуть свой самолет над Атлантикой, узнав по телефону от вице-президента США Альберта Гора о том, что принято решение по весне или в начале лета бомбить Югославию. Боже! Какой начался визг в либеральных СМИ! Надо было лететь, встретиться с президентом США, воспользоваться трибуной ООН и пригвоздить американцев к столбу позора. Примаков рассудил иначе. Все действия Америки в Югославии, все действия стран НАТО — вне норм Организации Объединенных Наций. В этом суть вопроса. НАТО претендует на установление мирового порядка вне контактов признанных международных организаций. Иначе говоря, нового порядка. Примаков, по сути, тогда в вакханалии полной сдачи федеративного союза славянских государств на раздробление и разграбление Западом и радикальным исламизмом, был единственным из крупных политиков, кто не просто «щелкнул» по носу, но и дал «пощечину» «другу Биллу» — президенту США Биллу Клинтону.
Но очень скоро почувствовалось, что в отношениях Ельцина и Примакова стала появляться абсолютная официальность, которая не присуща единомышленникам.
Все это продолжалось до известного интервью Бориса Ельцина. На вопрос журналиста: «Есть ли у президента вопросы к правительству и устраивает ли его нынешний премьер?» — Ельцин ответил:
— Пока устраивает.
Примаков в тот же день среагировал на этот плохо скрытый выпад Президента:
— Если у Бориса Николаевича есть вопросы к правительству, он может их задать. А чувствовать себя временным премьером я не собираюсь.
С этого момента уже ни у кого не было сомнений, что в ближайшее время Евгений Примаков уйдет.
Слухи, которые распространялись в первые месяцы работы Примакова, были один невероятнее другого; что, дескать, вот-вот начнутся аресты олигархов; что Примаков намерен провести национализацию и пересмотреть итоги всех залоговых аукционов. Ни у кого уже не было сомнений: мир криминального бизнеса напуган и готовится к контратаке. А что же было на самом деле? И что удалось, и что не удалось премьеру Примакову?
Сами за себя говорят данные социологических опросов. Только 7 % опрошенных россиян одобрили отставку Примакова, 70 % — отнеслись к ней отрицательно. И тотчас же стало ясно: при столь негативной реакции общества к отставке Примакова назначение на смену ему любого другого человека вызовет, в лучшем случае, сдержанное отношение.
Так и произошло. Назначение новым премьером Сергея Степашина поддержали лишь 19 %, не поддержали — 34 % населения. 47 % участников опроса остались безразличными к его назначению.
Примаков в этом смысле был уникален. Он оказался единственным политическим лидером, по отношению к которому доля доверяющих ему в 3,5 раза превышает количество тех, кто ему не доверял. Мы говорим о настроениях июня-августа 1999 года, спустя месяц после того, как Примаков был отправлен в отставку. И тотчас общество заговорило о выдвижении кандидатуры Примакова в президенты. На фоне других кандидатов Примаков выглядел попросту несопоставимо. Популярность Примакова в тот момент опиралась на внушительную поддержку всех социально-профессиональных групп, особенно среди служащих, пенсионеров, гуманитарной и творческой интеллигенции, военнослужащих.
Сегодня аналогичным раскладом симпатий располагает только В. Путин и, возможно, Ю. Лужков. За «хорошие глаза» не любят. Мы часто спорим: что сделал Примаков?
Я отвечу. Он вселил надежду, и первой ласточкой реальной надежды была стабильность. И теперь подробнее, что связывали граждане России с именем Евгения Примакова, ставшим премьером России. Это — тоже результат социологических опросов, проведенных в начале 1999 года.
В понимании сограждан Примаков — это реальная возможность выйти из затянувшегося кризиса через стабильность и согласие в стране, подъем экономики, преодоление нищеты путем соединения рынка и государственного регулирования, возрождение авторитета России в мире. И, что особенно бросалось в глаза, вера сограждан, что именно Примаков, не запачканный личным корыстным интересом, начнет масштабную борьбу с коррупцией.
Нет, Примаков не собирался проводить национализацию, но провести серьезную ревизию результатов приватизации он хотел. Общество увидело в Примакове высокого профессионала — государственника.
Восемь месяцев — это не срок для правительства, и все же они не прошли бесследно. Появление Примакова во главе правительства постепенно стало сводить на «нет» конфликт между Думой и исполнительной властью. Теперь надо было любой ценой, если не остановить, то добиться отрицательного голосования по объявлению импичмента президенту.
Позиция Примакова, отрицающего импичмент, которую он постоянно оглашал, имела свое воздействие. Голосование состоялось, чем Ельцин был недоволен и внутренне винил в этом Примакова. Но импичмент не прошел. Сразу после голосования было заявлено, что здесь уже постарались ближайшие клевреты Ельцина, что Примаков здесь ни при чем, и провал импичмента — заслуга совсем других людей, в частности, В. Ю. Суркова. Но непреклонная позиция Примакова, которому большинство Думы доверяло, сыграло свою роль.
Его самостоятельность никогда не была теорией, продуктом риторики. Он был самостоятелен в поступках. И в известной, уже упомянутой мною, истории с разворотом самолета, в котором летел в США на переговоры. Он остался Примаковым, когда дал согласие выступить на стороне защиты президента Югославии Слободана Милошевича в Гаагском суде. Именно Примаков на третьем Съезде народных депутатов СССР, который состоялся 12–15 марта 1990 года, голосовал против отмены шестой статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС. Примаков понимал, что приговаривают не партию, приговаривают СССР. И он был прав. И всякая пустозвонная полемика, что Союз развалил Ельцин или Беловежское соглашение, не выдерживает никакой критики. Союз, говорю я вам, и это факт неопровержимый, развалило решение Съезда народных депутатов СССР об отмене шестой статьи, определявшей КПСС как руководящую и образующую силу страны. 18-миллионная партия играла роль каркаса страны. Каркас изъяли, и громада, именуемая страной, развалилась.
Примаков, сторонник активной эволюции, всегда был против всяческих революционных потрясений. И, может быть, поэтому, возглавив внешнюю разведку и придя туда совсем из чуждой академической сферы, Примаков там стал своим.
А на вопрос корреспондента, «почему вас приняли там, как своего?», ответил:
— Я сразу решил для себя, что иду в это ведомство не для политического надзора, а для работы. Профессионалы поняли, что я не разрушитель. Я старался сохранить разведку, приспособив ее к новым условиям работы. Важнее было сохранить кадры.
И вот тут самое главное в ответе, характеризующем Примакова как профессионала: «К тому же, разведка — это, прежде всего, аналитическая работа. И я понял, что могу быть полезен».
И естественно, профессионалы оценили профессионала.
И еще один вопрос из того же интервью: «Когда вы возглавляли правительство, у населения появилась надежда, что вы покончите с коррупцией».
Ответ Примакова: «Нам не хватило времени. Мы же не могли и не хотели прибегать к репрессиям, чтобы в считанные дни «предъявить результат». Мы сумели выявить факторы и источники коррупции. Но Семья восприняла это как угрозу. Борис Березовский тотчас же заявил, что мы даем сигнал к репрессиям».
Ельцин боялся Примакова, относился к нему настороженно. Примаков никогда не переступал допустимого порога. Он не был близок ни к семье Горбачева, ни к семье Ельцина. И эта дистанция, установленная Примаковым, а не Ельциным, вызывала подозрение у Бориса Николаевича.
12 мая 1999 года Ельцин подписывает указ об отстранении Примакова от должности председателя правительства РФ.
Я помню рассказ Примакова:
«Он вызвал меня. Сказал, что он меня очень ценит. Но на него давят бизнесмены, политики и он должен принять решение. Я не стал ему ничего объяснять. Да и зачем? Я понимал, что совершается ошибка. Но он уже принял решение. Когда мы прощались, он обнял меня и сказал: «Давайте останемся друзьями!»
Когда я делал фильм о Примакове, я воспроизвел этот сюжет и сделал закадровый текст таким, какую ассоциацию вызвала у меня эта сцена прощания: палач заносит топор над жертвой и, наклонившись к уху приговоренного, вознося глаза к небу, шепчет: «Будешь там, помолись за меня!» — и опускает топор…
17 августа 1999 года Примаков объявил о своем согласии возглавить блок «Отечество — вся Россия». Это было воспринято на «ура!». Но затем ситуация изменилась. Появилась необходимость объединения этого блока с фракцией «Единство» в парламенте. И принципиальный Примаков принимает решение покинуть свой пост. У него появились расхождения с более прагматичным Юрием Лужковым.
