людям. То, что мы от Бога получаем, отдаем, не держим ничего у себя. Хочешь попробовать?
– А можно? Я ведь даже не мусульманка.
– Господь видит тебя такой, какая ты есть. Он слышит всех – как бы они его ни называли. Гляди, – дервиш крутанулся, – на одной ноге стоишь, другой отталкиваешься. Смотри на свою руку, сфокусируйся на ней, забудь о мире вокруг. Вселенная кружится, двигайся с ней, отпусти все мысли, доверься ей – ответы придут.
Мужчина начал медленно поворачиваться вокруг своей оси. Лицо приобрело отрешенно умиротворенное выражение. Подол длинного белого одеяния поплыл вместе с ним красивыми волнами, напомнив мне тесто, которое улыбчивые кареглазые брюнеты лихо крутят руками в маленьких уютных пиццериях Италии, устраивая для голодных туристов настоящее шоу.
По сути, многие дервиши из монахов, бедняков тоже превратились, как ни смешно из-за тавтологии, в раскрученный брэнд, шоу, которое показывают в ресторанах. Да уж, хочешь жить – умей вертеться и вертеть.
– Давай же, не стесняйся! – подбодрил меня мужчина.
Чувствуя себя немного глупо, я скопировала его позу и осторожно крутанувшись, едва удержала равновесие. Но останавливаться не хотелось. Мир вокруг медленно поплыл вместе со мной, постепенно исчезая. Все слилось в смазанный хоровод без начала и конца. Дальше тело двигалось само. Разум растворился в кружении, но в этом не было ничего умиротворяющего и исцеляющего. Наоборот.
На меня разом навалились воспоминания: силуэт Горана на скале, окруженный крохотными иголочками сияния, которое делало его похожим на ангела, глаза так и не разгаданного оттенка, стальное кольцо рук, обжигающие поцелуи, дрожащее тело, обожаемое «Что же ты со мной делаешь!» и неизменное торжествующее рычание. Они, как осколки разбитого чувства, резали душу болью, увлекая меня в водоворот мучений.
Всхлипнув, я подвернула ногу и упала. Желудок скрутила тошнота. По лицу в который уже раз за сегодня потекли слезы. Не выйдет из меня дервиша. Я запуталась, устала и не знаю, кому верить – сколько ни кружись, это не изменится.
Мужчина в белом одеянии и колпаке уже куда-то исчез. Откуда вообще в Стамбуле дервиши, говорящие по-русски без акцента? А может, это был санклит? Или мне попросту привиделось? Я помотала головой. Только с ума сойти не хватало для полноты ощущений!
Хватит. Совсем расклеилась. Встаем, вытираем сопли, отряхиваем задницу и идем дальше – во всех смыслах.
Я вышла из сада и пошла, куда глаза глядят. Глеб всегда говорит, что мой стиль прогулки – броуновское движение и называет бешеной молекулой. Вернее, говорил и называл. Теперь он и близко ко мне не подходит. Живем под одной крышей, а видимся так редко, будто обитаем на разных планетах. Хотя, скорее даже в разных Вселенных.
Еще один повод разреветься. Я стиснула зубы. Нет уж, День жалости к себе объявляется закрытым! Подвернутая нога предательски заныла – видимо, выражая протест такому решению. Надо где-нибудь посидеть, дать ей отдых.
Глаза пробежались по многочисленным кафешкам, которыми все вокруг было буквально усеяно. Шумно, людно, калорийно. Нет, не хочу – ни есть, ни быть рядом с людьми. Видимо, уже совсем привыкла находиться в кругу санклитов – не преминул съехидничать подленький голосок в подсознании.
Проигнорировав его, я прошла между домами под красивую арку со стрельчатыми сводами и увидела церковь, похожую на пряничный домик в кирпично-оранжевом и сером цветах. «Католический храм Святого Антония Падуанского в венецианском неоготическом стиле, построен в 1912 году», – услужливо сообщил интернет.
В подобных местах обычно не очень много народу, и все стараются вести себя потише – величие таких сооружений даже самого говорливого туриста побуждает говорить шепотом. То, что нужно.
Медленно, чувствуя ноющую боль ниже щиколотки, я прохромала по ровным кирпичикам брусчатки внутри большого двора до кадок, из которых мощно перли наружу – иначе и не скажешь – разные растения. Рядом на двух гранитных валунах стояла статуя мужчины с расправившей крылья голубкой на руке.
Учитывая то, что передо мной католическая базилика, вероятно, это кто-то из длинного списка римских пап. Я подошла ближе, чтобы прочитать табличку. Так и есть – Иоанн XXIII, отправлял здесь службы десять лет еще до переезда на ПМЖ в Ватикан.
Огромный резной медальон окна-розетки с витражами посередине напомнил мне Собор святого Витта в Праге. Чуть ниже по бокам располагались «кругляши» чуть меньшего диаметра. Фасад был украшен башенками, а вход – мозаикой. Через двери, похожие на шоколадные вафли, я зашла в церковь. Внутри было холодно и тихо. Шаги гулко отражались от стен и улетали ввысь к типичному для католических храмов потолку.
Проход между двумя рядами красивых деревянных скамей вел к большой статуе Девы Марии в бережном обрамлении полукруга из трех вытянутых в высоту прямоугольников окон с витражными вставками по бокам. Голубые тюлевые занавеси до самого потолка, казалось, парили в воздухе, оттеняя красоту изящной Богоматери.
В небольших, словно только что выкованных средневековым кузнецом светильниках на стенах тускло мерцали вполне современные лампочки. Честно говоря, толку от них не имелось, но света, что лился внутрь из витражных окон, было вполне достаточно.
Я погладила ледяные колонны, поддерживающие свод базилики, и вздрогнула. Опять кажется? Нет, это на самом деле Глеб и Гуля! Что они здесь делают? Брат в католическом храме? Чудеса!
Я отошла от колонны и уже открыла рот, чтобы их окликнуть, но к ним подошел уже знакомый человек – тот самый скандинав, который помог мне получить ключи от парня в труселях с пандой, когда я прилетела в Стамбул. А связка-то, кстати, была с бронзовыми дубовыми листочками – символикой Охотников. Но сейчас это уже неважно.
Как же его зовут? Что-то связанное с медведями, кажется. Бера! Да, точно. Хорошо помню, как от этого высокого мощного мужчины веяло вполне ощутимым холодком опасности. Мне тогда очень хотелось поскорее от него избавиться.
А ведь потом он несколько раз встречался мне в поместье Охотников, только вспомнить не могла, откуда его знаю! Да и не до этого было.
Я поспешно шагнула назад. И как раз вовремя – Глеб с Берой пожали друг другу руки и двинулись в мою сторону. Надежно укрытая темнотой и колонной, я услышала низкий голос скандинава:
– Ты подумал?
– Да, но мне не нравится идея использовать Саяну. – Ответил Глеб.
– Выбора нет. Такой шанс нельзя упускать. Если мы сейчас не остановим санклитов, ваши с Гюле дети будут для них рабами и кормом! Появление у Драгана Кары Господа – это помощь нам со стороны Бога!
– Понимаю.
–
