Солдаты ползли по мокрой от росы траве, занимая свои места для атаки. Я занял позицию за кочкой, почти по центру. Вахмистр Перец с ручным пулеметом, Панкратов с карабином и субтильный подносчик пулеметных лент Фишер составили мою охрану. Мамсуров-посыльный тоже затаился где-то неподалеку. Стеценко орудовал на левом фланге.
Вдруг повисла тягучая тишина. Похоже, лоялисты отбили атаку бригады, и теперь наш полковник перегруппировывал силы. Что было с седьмой стрелковой ротой? Я не хотел об этом думать.
Вдруг в голове прояснилось, ритм сердца пришел в норму. Пришло четкое осознание – вот оно – самое время! Я вытянул шашку из ножен, расстегнул кобуру с револьвером и встал в полный рост:
– За Веру и Отечество! Рота-а-а – вперед!!!
И помчался к городу.
– Урррра-а-а-а!!! – за мной послышался рев двух сотен глоток и топот сапог по земле. Поехали!
* * *
Лоялисты попытались открыть огонь, вроде бы кого-то даже задели… Я выдернул левой рукой револьвер из кобуры и выстрелил на бегу пару раз по силуэтам в синих мундирах. Краем глаза заметил, что Панкратов размахнулся и швырнул гранату на крышу…
Оглушительно грохнул взрыв и нас обсыпало каменной крошкой и осколками…Сверху упало тело в синем мундире…
Я подбежал к ближайшему зданию и заглянул в окно. Громадный детина в синем мундире дергал затвор винтовки. Выстрелил в него прямо сквозь стекло, пуля попала в бедро и лоялист упал. Над ухом раздался еще один выстрел и грудь синемундирника расцвела красным… Панкратов! Он тут же прикладом высадил окно и забрался внутрь. Я зацепился носком сапога за какой-то выступ в стене и ввалился в дом. Следом за мной карабкались еще бойцы моей роты. Слышалась стрельба и грохот в других домах.
Мы с Панкратовым принялись обыскивать здание. Когда поднимались по лестнице на второй этаж, навстречу нам выскочили два лоялиста – один держал наперевес винтовку с примкнутым штыком.
Я крутанул шашкой восьмерку, сильно врезав по стволу винтовки и, присев, полоснул синемундирника по голени.
– А-а-а-а-а… – тон голоса лоялиста с каждой секундой становился все выше…
Панкратов в обнимку со вторым лоялистом скатился с лестницы, издавая дикий рев и норовя направить ствол карабина на врага. В итоге ему это удалось, и он выстрелил в живот своему противнику. Тот обмяк. Панкратов вскочил, очумело потряс головой и выстрелил лоялисту в голову.
– Чтоб не мучился… – пробормотал он. – А с этим что делать?
– Перевязать, связать, допросить. Займись. Для допроса найди кого из капралов.
Панкратов склонился над "моим" лоялистом. Я утер рукавом пот с лица и стал подниматься по лестнице.
На втором, мансардном этаже никого не было. Я шашкой подковырнул оконную раму, выдернул ее и вылез на крышу. За трубой можно было укрыться, и я решил устроить здесь наблюдательный пункт.
Мой бинокль был расколот надвое. Револьверная пуля застряла в одном из окуляров и даже порвала мне гимнастерку… Оказывается, меня чуть не убили… И как я не почувствовал удара? Пришлось его выбросить и рассчитывать только на собственные глаза.
Рота заняла что-то около двадцати домов на окраине города. Похоже, мы навели среди господ лоялистов немалую панику, дальние окраины горели – похоже, поработали сорокапятки. В районе ратуши тоже клубился дым и оттуда слышался какой-то лязг и грохот.
Я наметил позиции для пулеметов – два четырехэтажных здания и водокачка. Надо бы послать кого-нибудь к пулеметной команде, пусть занимают. Как же я проклинал отсутствие раций… Я крикнул:
– Эй, там! Посыльного ко мне!
Лоялисты куда-то растворились. Похоже, перегруппировываются. Я не очень-то представлял, что делать дальше, и решил закрепиться в домах. Когда появился посыльный, я сказал:
– Бегом к пулеметной команде, пусть занимают те здания и водонапорную башню!
Посыльный исчез. Я спустился с крыши и принялся командовать. Солдаты выбрасывали из домов мебель, перегораживали улочки баррикадами. Мы оставили несколько домов и теперь держали квартал с водокачкой по центру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Позиция была неплохая – подойти к нам можно было только по двум нешироким улочкам, или дворами, или с тыла – по тому самому овражку, который использовала наша рота. Мы могли довольно долго здесь держаться, если только гаубицы лоялистов не обратят на нас внимание…
Мимо меня пробегал Лемешев – толковый капрал из второго взвода. Я окликнул его:
– Лемешев! Разведайте там по поводу подвалов, погребов, ну и так далее! Если лоялисты развернут гаубицы…
– Понял. Господин поручик, подкрепление придет?
Ах, черт! Как же это я?!
– Лемешев! Организуй Мамсурова, пускай дует в бригаду за подкреплением!
Капрал козырнул и отправился выполнять приказы. Сколько у нас оставалось времени до тех пор пока лоялисты очухаются?
Оказалось – нисколько. Матерная брань, хлопанье выстрелов и какой-то грохот, доносящиеся со стороны одной из узких улочек, дали понять, что короткая передышка закончилась. Синие мундиры мелькали в окнах домов, укрывались за какими-то бочками и ящиками, перебежками продвигались по улице в нашу сторону. С водокачки ударили пулеметы команды Перца, заставив лоялистов спрятать головы. Мои ребята садили вдоль улицы из карабинов, время от времени показываясь из-за баррикады. Солдаты, засевшие в зданиях, пока не обнаружили свои позиции. Кто там командиром? Вишневецкий? Молодец! Подпустить поближе – и потом гранатами…
К этому времени я забрался на свой наблюдательный пункт на крыше, прихватив винтовку старого образца – дальнобойность могла мне пригодиться. Отсюда было видно, что неприятель накапливает силы в двух кварталах от нас, занимает позиции для броска через дворы. Что происходило на второй улочке, понять было сложно – обзор закрывала раскидистая крона дерева.
Между ветвями замелькало что-то белое. Флаг?.. Раздалось хрипение, повизгивание и вдруг – голос из громкоговорителя:
– Господа имперцы! Не стреляйте! К вам идет парламентер! Вышлите офицера для организации встречи! – и так несколько раз.
Я кубарем скатился с крыши и побежал к позициям Вишневецкого. Вездесущий Стеценко пристроился рядом и, на бегу, пропыхтел:
– Мамсуров ведет три роты по оврагу. Тяни время, через двадцать минут будут…
Я забрался на второй этаж здания, в котором была позиция подхорунжего Вишневецкого. Его усатая раскрасневшаяся физиономия тут же возникла передо мной.
– Господин поручик! Разрешите организовать встречу с парламентером?
– Организуй мне лучше белый флаг. Сам пойду…
Через минуту он принес мне какую-то белую тряпку, я взял из рук ближайшего бойца винтовку (моя валялась, безбожно забытая, на месте импровизированного наблюдательного пункта на крыше), нацепил на штык тряпку – и (О, Господь Всемогущий!) заметил, что это панталоны, вся сплошь в изящном кружеве!
– Вишневецкий!!!.. Застрелю! – рявкнул я.
Со стороны вражеских позиций снова забормотал громкоговоритель, из-за стены показался белый флаг. Я крикнул в окно:
– Эй, лоялисты! Не стреляйте, высылаем офицера! – и, ребятам: – Прикройте. Не поминайте лихом.
Схватил винтовку с дурацкой наволочкой и лихо спрыгнул на кучу щебня прямо из окна второго этажа. За спиной слышал клацанье затворов – бойцы готовились в случае чего подороже продать мою жизнь.
Разгоняя в голове мрачные мысли, я двинулся навстречу фигуре в синем мундире и с белым флагом. Кстати, его флаг смотрелся солиднее – нормальное древко с обрывком белой простыни.
Подойдя на расстояние в пару метров, я отсалютовал и сказал:
– Добрый день. Чем обязан?
Лоялист вяло махнул рукой и буркнул:
– А, поручик, как будто ты не знаешь…
– Может и знаю. Но хотелось бы от вас это услышать, – важная птица мне попалась, вон какие эполеты, хотя выглядит не намного старше меня.
– Да вот хотел бы обсудить от лица эмиссара Новодворского условия почетной сдачи гарнизона…
Я поперхнулся. Условия сдачи?!? Эмиссар Новодворский?! Какого лешего он говорит? А лоялист еще больше вверг меня в ступор следующей своей фразой:
